Гениталии истины

Сима кивнула

– Расставь-ка ноги пошире, детка! – попросил Гитлер и поднёс зеркало поближе к её лобку, – Посмотри вниз, киска! Что ты видишь?

Тут Сима немного покраснела и столь же глупо, сколь обаятельно, улыбнулась.

– Я… вижу… себя… – выдавила она глухим голосом.

– Конкретней! – неожиданно громко взвизгнул Гитлер.

– Я… Я… Я вижу…

– Отвечай! – закричал он и дал ей пощёчину.

– Я ничего не вижу! – решительно ответила Сима, – можете меня расстрелять!

– Молодец… Хорошая девочка. – снова смягчился генерал, – Конечно, ты ничего не видишь. И ты действительно хорошая честная девочка. Там у тебя действительно ничего нет. В этом-то всё и дело. Не так ли?

Сима смутилась и ещё сильней покраснела.

– Сними с неё наручники! – снова обратился Гитлер к Бетховену, а сам же выхватил чуть не из воздуха огромный золотой ключ, отпер им стенной шкаф и с усилием, сопровождающимся покряхтыванием, вытянул оттуда симпатичный чёрный шёлковый дамский халат, расшитый едко-жёлтыми лилиями и шестиконечными звёздами.

– Накинь! – сказал он и передал халат Симе, – Что ты будешь, коньяк или мартини?

– Да я бы лучше водки выпила! – честно призналась кукла.

– Ха-ха-ха! Какая находчивая русская девушка! – засмеялся Гитлер – Звиняйте, пани, водки не держим.

– Тогда коньяк… – согласилась Сима.

– Бетховен, распорядитесь, чтоб Гендель подал коньяк в кинозал!

– Пойдём, – обратился он снова к Симе, – я тебе кино покажу…

В кинозале уже давно горел свет, но Сима по-прежнему сидела, сдвинув ноги, тупо уставившись в неопределённую точку пространства.

– Неужели всё это правда? – наконец спросила она. – Не могу поверить. В голове не укладывается.

Генерал Гитлер расплылся в самодовольной улыбке и почесал сквозь мундир живот.

– Да, малышка. Именно так занимаются любовью люди. И, как видишь, не без удовольствия.

– Это отвратительно… – медленно проговорила Сима, всё так же не поворачивая к Гитлеру головы. – Этого не может быть. Это наверняка какой-то сложный монтаж.

Гитлер снова хихикнул. «Бетховен!, – крикнул он, – Пригласите к нам фрау Марту!»

– Как ты думаешь, девочка, – обратился он к Симе, – почему тебя так раздражает Алёнка?

Сима надула щёки и закусила губу.

– Или, – продолжал Гитлер, – почему Парасолька, да и даже этот ваш, дурачок-то, как его, Мишутка, не сводят с неё глаз даже когда она в одежде? И заметь, даже когда ты совсем голая, они смотрят на тебя с гораздо меньшим интересом!

Симины кукольные глазки наполнились силиконовыми слезами. Несколько секунд она пыталась сдерживаться, но всё-таки не выдержала и разрыдалась, уткнувшись в жёлтый гитлеровский живот. Тем временем в кинозал вошла фрау Марта.

– Вызывали шеф? – улыбаясь спросила она и медленно облизала себе губу.

– Да, Марта. Мне надо кое-что показать нашей новой, гм-гм, сотруднице. Потрудитесь раздеться, пожалуйста! – вежливо попросил Гитлер. Фрау Марта послушалась. Были ли у неё варианты? Конечно, нет. Да и если бы даже были… Что тут скажешь? Раздеваться она любила. Да и что ей было скрывать? Ведь Марта действительно была сексапильной брюнеткой лет четырёх. Когда на ней остались лишь кружевные бордовые трусики, она снова облизала губу. На сей раз вопросительным образом.

– Да-да, – подтвердил Гитлер, – трусы тоже снимай, голубушка!

Когда фрау Марта осталась абсолютно нагая, он попросил её подойти поближе.

– Смотри внимательно! – сказал он Симе и с этими словами ввёл пожелтевший от табака средний палец своей левой руки во влагалище Марты, а правой стиснул тёмно-коричневый сосок её левой груди. Симу вырвало. Гитлер же опять засмеялся:

– Ну что, детка, у нас в ГДР понимают толк в куклах?

– Да… – хрипло проговорила Сима, вытирая рот полой чёрного халата, расшитого едко-жёлтыми шестиконечными звёздами.

– Теперь ты веришь, что всё это правда? – спросил генерал и пошевелил пальцем во влагалище фрау Марты. Та с готовностью томно разинула рот.

– Ты тоже можешь стать такой, – сказал Гитлер и, выдержав паузу, продолжил, – а может быть даже и лучше. У тебя есть сутки на принятие окончательного решения. Наш экстрасенс принимает по вторникам. Помни об Алёнке…

– Почему? – спросила Сима.

– Что почему? – спросил генерал Гитлер.

– Почему по вторникам?

– Потому что вторник, киска, управляется Марсом.

13.

Мишутка долго гнал свой странный велосипед.

Дело существенно осложнялось тем, что его задние лапки доставали до педалей с большим трудом. Довольно часто бедный зверёк не успевал вовремя перенести корпус в нужную сторону, и тогда приходилось ждать следующего оборота, чтобы в другой раз уже не упустить свой, по сути дела, как всегда единственный шанс. Однако слишком погружаться в ожидания также было, по меньшей мере, неосмотрительно, так как уже через пол-оборота педального диска нужно было переносить свой злополучный плюшево-ватный корпус уже в противоположную сторону. И всё это лишь потому, что педалей у велосипедов, как правило, всего две, и расположены они на 180 градусов по отношенью друг к другу. «Почему всё-таки именно на 180, а, скажем, не на 185?» – подумал Мишутка и снова не успел. В тот же миг возле самого его левого уха со свистом пролетела галушка.

Уже несколько часов Тяпа преследовала его на мотоцикле с коляской. Управлял мотоциклом какой-то небритый макака с фантастически наглыми глазами. Он непрерывно надувал пузыри из заграничной жвачки и ковырялся собственным хвостом у себя в носу. Тяпа же сидела в коляске. Прямо перед ней стояла огромная алюминиевая кастрюля с надписью «нет выхода», а в руке она сжимала огромную вилку всего лишь с двумя зубцами. Обезьянка постоянно вылавливала ею в кастрюле всё новые и новые галушки и беззастенчиво кидалась ими в Мишутку. «Если она хоть раз попадёт – мне конец!» – справедливо предположил медвежонок.

Велосипед слушался его всё хуже и хуже. Из правого уха сочилась тоненькая струйка настоящей медвежьей крови, и где-то в самом нутри его естества зарождался какой-то пока ещё маловнятный, но безоотчётно пугающий гул.

«Господи, – пронеслось в голове у Мишутки, – неужели вот так всё и кончится?! Неужели это она?» Он снова промахнулся лапой мимо левой педали.

«Левая педаль – слева, и сердце слева; промах левой ноги – ошибка сердца; ошибка сердца – остановка сердца; остановка сердца – смерть мозга, – снова закружились внутри Мишутки слова, – преступление – наказание; моё сердце ошиблось, моё сердце будет наказано; моё сердце – преступник; моё сердце накажет мой мозг; мозг справедливый; мозг праведный; он накажет моё преступное строптивое сердце; мозг справедливый; но справедливо ли наказание с точки зрения сердца?; с точки зрения мозга моего сердца; мозг моего сердца не согласен с сердцем моего мозга; но моё сердце – это моё ли сердце?; то есть сердце ли это меня; может быть, моё сердце – это мой мозг?»