Гений советской артиллерии. Триумф и трагедия В.Грабина

— Товарищ Грабин, я много раз говорил об этом Николаю Федоровичу, но он со мной не соглашается. Вот теперь и вы к такому же выводу пришли. Ваше решение по внутренней баллистике совершенно правильное.

Профессор Дроздов буквально вскочил с места и нервно заходил по комнате, доказывая ошибочность моих выводов. Одним из его аргументов был такой:

— С помощью своих таблиц я просчитал внутреннюю баллистику для всех орудий, находящихся на научно-исследовательском полигоне, и убедился, что мои таблицы гарантируют правильное решение как для пушек, так и для гаубиц и мортир!

— Товарищ профессор, — ответил я, — в том, что вы с помощью ваших таблиц получили правильное решение внутренней баллистики этих орудий, и сомнения быть не может. Вы взяли смешанные порохи, заранее подобранные и проверенные стрельбой. А у нас другая задача — нам нужно найти необходимую среднюю толщину, применяя различные комбинации порохов. Для этого таблицы непригодны.

Мы разошлись во мнениях с профессором Дроздовым. При очередном своем посещении Николай Федорович принес целую пачку исписанных листков — решения задач по внутренней баллистике разных орудий, сделанные с помощью его таблиц. Он пытался доказать, что я ошибся. Но не доказал.

Справившись с баллистикой, я сформулировал идею будущей мортиры и приступил к конструктивно-технологической компоновке и разработке агрегатов. Расчеты показали, что сила отдачи при выстреле будет очень велика, и потому я не могу уложиться в заданный вес мортиры в боевом положении, он получается у меня гораздо больше, чем предусмотрено тактико-техническими требованиями.

А время, отведенное на дипломный проект, было уже на исходе. Передо мной вопрос встал так: или диплом будет

оценен как неудовлетворительный, или надо найти и разработать иную идею проекта. Новая схема должна обеспечить значительное уменьшение силы отдачи при выстреле. Для этого надо было центр тяжести откатывающихся частей орудия разместить на оси канала ствола. В результате поиска была найдена новая оригинальная схема орудия: тормоз отката размещался под стволом, а накатник — над стволом. Такой схемы не было ни в арсенале отечественной артиллерии, ни на Западе. Теперь нужно было получить разрешение на разработку нового проекта.

Мне ответили, что разработанный мной первый вариант проекта одобрен и поэтому нет нужды разрабатывать второй вариант, хотя схема нова и заманчива.

Я настаивал на своем. Главный руководитель дипломного проектирования отказал, мотивируя тем, что времени осталось мало. Я продолжал настаивать, уверял, что успею. Профессор Чернявский сказал, обращаясь к коллегам:

— Я ставлю не один вопросительный знак, а пять. Не успеет Грабин.

После долгих моих просьб руководители решили: “Дипломный проект по первой схеме мы оценили положительно. Раз у него есть желание, пусть Грабин еще потрудится, проверит свои силы и способности. Это для него, а не для нас”.

Работал я, не считаясь со временем.

Часто ко мне заходил и помогал советами профессор Чернявский — тот самый, который поставил “пять вопросительных знаков”. Вскоре отчетливо вырисовалась схема новой мортиры. Приближался день защиты, я заканчивал последний лист и расчеты.

Когда закончил, у моей чертежной доски собрались все руководители дипломного проектирования и поздравили с успешной разработкой второго варианта.

К слову сказать, эту оригинальную схему я применил в своей конструкторской работе на Приволжском заводе, — о нем речь впереди. По этой схеме было создано много орудий: 76-миллиметровая дивизионная пушка Ф-22 УСВ образца 1939 г., 57-миллиметровая противотанковая пушка ЗИС-2, 76-миллиметровая дивизионная пушка ЗИС-З, 122-миллиметровая гаубица Ф-25 и другие»*. * Грабин В.Г.Оружие победы. С. 38—41.

Туг я вынужден дать читателю некоторые пояснения. Начнем с того, что печатных материалов по теме «Стрельба тяжелых железнодорожных батарей» действительно не было. До

1914 г. в России тяжелых железнодорожных батарей не было и соответственно не было никакой документации. Зато в годы Гражданской войны и белые, и красные использовали десятки тяжелых железнодорожных орудий. Чтобы написать интересную работу, нужна была не столько голова, сколько ноги, чтобы ходить по архивам, встречаться с участниками боев и т. д. При этом не было нужды даже покидать Ленинград. Другой вопрос, какой умник догадался дать такую тему слушателю сухопутной академии. Ведь все тяжелые железнодорожные орудия были морскими, кроме 127-мм английских пушек. Мало того, в 1923—1925 гг. все тяжелые железнодорожные орудия в СССР были переданы флоту, где они и оставались до снятия с вооружения в 80-х гг. XX в. Решение это было, на мой взгляд, дурацкое. За всю свою историю с 1925 г. железнодорожным установкам ни разу не пришлось стрелять по кораблям противника, зато в Финскую и особенно в Великую Отечественную войну железнодорожная артиллерия широко использовалась для стрельбы по наземным целям совместно с сухопутной артиллерией. Но раз уж решение о передаче флоту железнодорожной артиллерии было принято, то и давать такие темы надо было морским артиллеристам, а не слушателю Грабину, который морские орудия видел только в книжках и на фортах Кронштадта.

Зато разработка перспективных 152-мм дивизионных мортир была крайне актуальной для сухопутных войск. Дивизионная мортира была включена в систему артиллерийского вооружения на 1929—1932 гг., утвержденного Реввоенсоветом СССР в мае 1929-го. Согласно «Воспоминаниям», Грабин успешно справился с проектом. Правда, непонятны сетования на сложность разработки противооткатных устройств мортиры. Видимо, Грабин спроектировал мортиру, ведущую стрельбу с колес. Такая схема крайне невыгодна. Куда проще сделать мортиру с поддоном или опорной плитой. Так и дешевле, и надежнее. А при низкой баллистике (вес снаряда 40 кг, а дальность стрельбы — до 5 км) и наличии опоры при стрельбе расчет противооткатных устройств не представляет особых трудностей. Что касается «новой оригинальной схемы» орудия, в которой цилиндры противооткатных устройств расположены над и под стволом, то тут Василию Гавриловичу, писавшему воспоминания через тридцать с лишним лет, явно отказала память. Такая схема неоднократно предлагалась германскими фирмами в 20—30-х гг. Мало того, такую схему противооткатных устройств в нашей артиллерии имели 76-мм горная пушка образца 1904 г. Обуховского завода и 152-мм (6-дюймовая) окопная мортира образца 1915 г., спроектированная на Путиловском заводе на основе трофейной 17-см германской мортиры.

Но, так или иначе, прочитав дипломную работу Грабина, профессор Чернявский заявил: «Вместо пяти вопросов ставлю пять пятерок». На глазах у Грабина он обмакнул перо в чернильницу-невыливайку и размашисто написал на титульном листе работы: «Представленный слушателем Грабиным В.Г. проект артиллерийской системы выполнен в минимальный срок и являет собой лучшее свидетельство зрелости инженерной мысли».

Проект был одобрен Государственной комиссией, признан лучшей дипломной работой и рекомендован остальным слушателям как образец.

В марте 1930 г. состоялся выпуск 146 слушателей академии. Грабин в числе многих выпускников стал «тысячником». Дело в том, что Советское правительство решило усилить кадры военной промышленности тысячью специалистов РККА. Так, инженер Артиллерийского управления РККА В.Г. Грабин был направлен на конструкторскую работу в КБ-2. При этом он, как и другие «тысячники», остался в кадрах Красной Армии.

Но прежде чем перейти к конструкторской деятельности В.Г. Грабина, придется сказать несколько слов о состоянии к 1930 г. нашей артиллерии.

Из истории артиллерии Российской империи

Развитие отечественной артиллерии, достижения и просчеты конструкторов невозможно понять, если начать повествование с 1930 г. Рискну утверждать, что не только простой читатель, но даже артиллерийский офицер не сможет внятно изложить историю нашей артиллерии, даже если десять раз с карандашом в руке прочитает книгу В.Г. Грабина «Оружие победы». Да автор и не ставил это своей целью — он хотел дать лишь общее представление о своей деятельности. Добавим еще цензуру, субъективизм автора и, наконец, его преклонный возраст.

Мы же начнем повествование от Адама, то бишь со времен Наполеона и Аракчеева, когда гладкоствольная полевая артиллерия достигла своего совершенства. Александр I, а затем и Николай I предпочли почивать на лаврах войны 1812 г. В итоге в техническом отношении русская артиллерия к 1853 г. практически ничем не отличалась от артиллерии 1812 г. За это пришлось расплатиться позорным поражением в Крымской войне. Русские полевые артиллеристы считали наиболее эффективным средством поражения противника картечь. Но в Крымскую войну англо-французская пехота была оснащена нарезными ружьями, с помощью которых она легко выбивала лошадей и прислугу русских полевых орудий, прежде чем те успевали приблизиться на картечный выстрел (100—300 м).