Гений зла Гитлер

В общем, Молотов уехал из Берлина ни с чем, a Гитлер поделился со своим окружением мыслью о том, что «Сталин ведет себя как вымогатель и шантажист».

И надо сказать, среди генералов вермахта встретил в данном вопросе полное понимание. Война, собственно, с самого начала велась с целью обеспечить Германии гарантированный доступ к источникам сырья. Летом 1940 года Германия стала единственной военной силой на континенте Европы и считала, что ресурсы Балкан и Скандинавии по праву принадлежат ей.

Предложения Молотова в Берлине были восприняты как вызов.

Последовала дипломатическая пауза – и по-видимому, в Москве решили, что слегка перегнули палку. Во всяком случае, в январе 1941 года было подписано торговое соглашение между Германией и СССР, еще и улучшенное в пользу Германии в феврале.

Рейху, в числе прочего, были обещаны поставки миллиона тонн нефти.

Но решение в Берлине было уже принято 5 декабря 1940 года – в этот день Гитлер провел совещание с фон Браухичем и Гальдером, связанное с подготовкой войны с СССР, время нападения пока что было определено очень приблизительно – весна 1941 года.

18 декабря была выпущена директива фюрера под номером 21, в преамбуле к которой, в частности, было сказано следующее:

«…еще до окончания войны с Англией вермахт должен быть готов сокрушить Советский Союз в ходе быстротечной кампании».

Как уже и говорилось, на этот раз директива фюрера никаких возражений не вызвала.

Подготовка операции – первоначально она носила скромное наименование «Отто» – началась немедленно, и стало казаться, что наконец-то, после долгих сомнений, в дела внесена необходимая ясность перспективы. Так казалось даже скептично настроенному Гальдеру – и скорее всего, так и было.

До тех пор, пока Уинстон Черчилль не предпринял новую попытку «нарушить равновесие».

Примечания

1. Испанский крест (нем. Spanienkreuz) – знак отличия немцев, участвовавших в Гражданской войне в Испании (июль 1936 – март 1939); учрежден 14 апреля 1939 года.

2. Геббельс, например, в рамках своего министерства завел собственную службу наблюдения за общественным мнением – хотя, казалось бы, на гестапо можно было вполне положиться.

3. Пауль Антуан де Лагард (нем. Paul Anton de Lagarde; Беттихер, по матери Лагард; 1827–1891) – немецкий историк-востоковед, профессор в Геттингене. Был яростным антисемитом, евреев считал нечистью и заразой.

4. Ian Kershaw. Hitler. Vol. 2. P. 321.

Бурная весна 1941 года

I

Бенито Муссолини был человек с амбициями – иначе в 1922 году он не стал бы самым молодым премьер-министром Европы. Но он был и разумен, и осторожен. Вот только один пример: 7 апреля 1926 года некая дама по имени Вайолет Гибсон стреляла в Муссолини.

Положим, она в него не попала – пуля только оцарапала ему переносицу, но факт покушения британской подданной на главу итальянского правительства был налицо. Великобритания чувствовала себя очень неловко и с радостью обнаружила, что оказалось возможным замять дело. Даму признали сумасшедшей, моментально выслали, и она окончила дни свои в Англии, в клинике для душевнобольных.

Больше всех способствовал этому сам Муссолини.

Он, конечно, покрасовался на страницах газет с наклейкой на носу – это подчеркивало его мужественность и безразличие к опасности. В ту пору Бенито Муссолини охотно участвовал в массовых заплывах и забегах, демонстрировал мускулы и голый торс атлета, но решительно не желал ссориться с Великобританией из-за такой ерунды, как какое-то там покушение.

Тогда, в 20-е годы, мощь английского флота и вес английской валюты внушали ему здоровое уважение.

Время шло. За Бенито Муссолини в Европе очень ухаживали, он считался лидером нового типа, «человеком, сплотившим нацию».

В самой Италии пресса запросто могла опубликовать рассуждение, согласно которому божественное начало, объявившее себя Гомером в мире искусства и Христом – в мире морали, проявило себя и в сфере политического действия. И имя этого проявления – Муссолини.

Такие вещи, когда их повторяют раз за разом и год за годом, конечно же, обращают на себя внимание.

Как известно, характер испытывается огнем, водой и медными трубами славы. Третье испытание, возможно, потруднее двух первых, его мало кто выдерживает. Тем не менее Муссолини все-таки сохранил достаточно реализма – несмотря на свой идеологический союз с Германией, в 1939-м он в войну не кинулся.

Идея столкнуться с объединенными силами Англии и Франции его совсем не привлекала, и действовать он начал в направлении для союзника Германии довольно странном: с одной стороны, в Берлин был послан запрос на срочные военные поставки, с другой – в Лондон отправилось конфиденциальное сообщение о «нежелании дуче делать рискованные и необратимые шаги».

Что же касается вполне официального письма, направленного Гитлеру, то запрос на военные поставки был таким, что даже если бы каким-то чудом сыскались все необходимые материалы, то одни только перевозки их требовали выделения 17 тысяч эшелонов.

Это было физически невозможно – и именно поэтому-то и запрашивалось.

К июню 1940-го ситуация, однако, поменялась. Поражение Франции стало явным, следовало действовать, чтобы не упустить добычу, и 9 июня Муссолини сообщил Франко, что решение принято:

«Когда вы откроете это письмо, Италия уже вступит в войну на стороне Германии. Я прошу вашей солидарности и поддержки во всех возможных сферах морального, политического и экономического содействия. В новом реорганизованном Средиземноморье Гибралтар будет испанским…»

Щедро отдав Гибралтар Франко, для себя Муссолини наметил Суэц.

II

Итальянский командующий в Ливии маршал Родольфо Грациани получил из Рима приказ о немедленном выступлении на восток, в сторону Суэцкого канала – и, конечно же, никуда не двинулся. В отличие от экспансивного дуче, маршал Грациани знал, что такое поход через пустыню с сотней тысяч солдат, идущих пешком и не имеющих средств для достаточного подвоза снабжения – например, воды.

А средств подвоза у итальянской армии не было потому, что страна была бедной, с автомобилями в ней было туго, ее армия в период между 1918 и 1936 годами строилась для ведения военных действий в Альпах и с точки зрения перевозок полагалась даже не на гужевой транспорт, а на вьючных мулов; короче говоря, в путь он двинулся только в середине сентября 1940 года.

Более того – уже через три дня усиленного марша армия остановилась и стала ожидать достройки водопровода с мест ее постоянного базирования – строили водопровод темпами, принятыми в Италии.