Гений
Шрифт:
«Насколько я могу судить, — писал он, — мистер Саммерфилд склонен принять Вас для переговоров. Я бы советовал Вам повидаться с ним, если Вас это интересует. Предъявите прилагаемое письмо. Преданный Вам и проч.».
Юджин с изумлением взглянул на письмо и вдруг почувствовал, что может заранее предсказать исход дела. Судьба благоприятствует ему. Он получит это место. Странная штука жизнь! Вот он сидит в «Уорлде» и работает за пятьдесят долларов в неделю, и вдруг, прямо с неба, сваливается на него место заведующего художественным отделом, то есть то, о чем он мечтал годами. Он решил немедленно позвонить мистеру Дэниелу Саммерфилду, чтобы сказать ему о письме мистера Бейкера Бейтса и спросить, когда тот может его принять. Но затем
Глава XXXIII
Когда мистеру Дэниелу К. Саммерфилду доложили о Юджине, он не был занят ничем особенно спешным, но решил, по своему обыкновению, заставить просителя подождать. И Юджин ждал целый час, после чего один из клерков сообщил ему, что, к сожалению, неотложные дела задержали мистера Саммерфилда, и он не может принять его сегодня. Он будет рад, однако, видеть его завтра в двенадцать часов. На следующий день Юджин был, наконец, допущен к мистеру Саммерфилду и с первого взгляда понравился ему. «Малый с головой, — подумал тот, откидываясь в кресле и уставившись на Юджина, — и, кажется, не робкого десятка. Молод, глаза открыты настежь, быстро соображает, приятен на вид. Возможно, что я нашел, наконец, человека, из которого выйдет хороший заведующий художественным отделом». Он улыбнулся, мистер Саммерфилд всегда был очень мил при первом знакомстве, и особенно к людям, желавшим поступить к нему на работу.
— Садитесь! Садитесь! — пригласил он Юджина, и тот сел, охватив взглядом дорогие обои на стенах, большой мягкий светло-коричневый ковер на полу и письменный стол красного дерева, покрытый толстым стеклом и уставленный всякими принадлежностями из серебра, слоновой кости и бронзы. Мистер Саммерфилд показался ему чрезвычайно проницательным и энергичным человеком; внешне он чем-то напоминал японскую резную фигурку из твердого и гладкого дерева.
— Ну-с, а теперь расскажите мне подробно о себе, — начал Саммерфилд. Откуда вы? Кто вы? Чем занимались раньше?
— Полегче, полегче! — непринужденно и добродушно ответил Юджин. — К чему такая спешка? Моя жизнь не бог весть как сложна. Биография у меня простая и короткая, как у всякого бедняка. Ее можно рассказать в двух словах.
Саммерфилд несколько опешил от этой резкости, вызванной в сущности его же собственным тоном, однако ничуть не рассердился. В этом было что-то для него новое. Проситель нисколько не робел и, по-видимому, даже не волновался. «Чудаковат, — подумал он, — но в меру. Очевидно, человек, видавший виды. Держит себя свободно и не злой».
— Ну, я вас слушаю, — сказал он, улыбнувшись. Ему очень понравилось, что Юджин не торопится. У этого человека было чувство юмора, а такой черты Саммерфилд до сих пор не встречал в заведующих художественным отделом. Насколько он мог припомнить, ни у одного из предшественников этого кандидата не было ни крупицы юмора.
— Итак, я художник, — начал Юджин, — работаю в «Уорлде». Надеюсь, это не будет поставлено мне в минус.
— Не будет, — сказал мистер Саммерфилд.
— И я хочу заведовать художественным отделом, так как думаю, что из меня выйдет хороший заведующий.
— Почему вы так думаете? — спросил Саммерфилд, любезно осклабившись.
— Видите ли, я люблю руководить людьми, — или так по крайней мере мне кажется. И умею завоевывать их расположение.
— Вы в этом уверены?
— Да, уверен. Во-вторых, та мелкая работа, которую я сейчас выполняю, не соответствует моим познаниям и опыту в области искусства. Я способен на гораздо большее.
— Это мне тоже нравится, — одобрил Саммерфилд.
Слушая Юджина, он думал о том, что человек этот очень привлекателен, немного, пожалуй, бледен и
чересчур худощав для роли энергичного начальника, но, может быть, это только кажется. Волосы у него слишком длинные. И манеры, возможно, немного развязны. Но все же он ничего. Зачем только он носит мягкую шляпу? Почему художники непременно носят мягкие шляпы, во всяком случае большинство художников? Это придает им такой комичный и неделовой вид.— Сколько вы получаете сейчас, если дозволено будет спросить?
— Меньше, чем я заслуживаю, — ответил Юджин. — Всего пятьдесят долларов в неделю. Но я согласился на это, так как рассматривал свою работу как средство для поправления здоровья. У меня было несколько лет назад сильное нервное расстройство. Теперь мне много лучше, и я не хочу оставаться на этой работе. Заведование же художественным отделом — мое призвание, так по крайней мере мне кажется. И вот я здесь, к вашим услугам.
— Вы хотите сказать, что раньше никогда не заведовали отделом? спросил Саммерфилд.
— Никогда.
— Понимаете ли вы что-нибудь в рекламном деле?
— Когда-то мне казалось, что понимаю.
— Давно это было?
— Когда я работал в газете «Морнинг Эппил» в Александрии, штат Иллинойс.
Саммерфилд не мог удержаться от улыбки.
— Это, надо полагать, такой же крупный орган, как и викхемская «Юнион»? И, надо полагать, с такой же обширной сферой влияния?
— О, с гораздо большей, с гораздо большей, — невозмутимо отозвался Юджин. — Из всех провинциальных газет к югу от Сангамона александрийская «Морнинг Эппил» выходила самым большим тиражом.
— Понятно, понятно, — шутливым тоном согласился Саммерфилд. — То же самое можно сказать и про «Юнион». Но как же случилось, что вы разуверились в своем призвании к рекламе?
— Во-первых, я стал немного старше, — сказал Юджин. — А затем я решил, что мне суждено сделаться великим художником. Я приехал в Нью-Йорк и в горячке растерял все свои идеи относительно рекламы.
— Понимаю.
— Но, хвала небу, я опять нашел их, — теперь они у меня всегда при себе. И вот я здесь.
— Знаете, Витла, откровенно говоря, вы на обыкновенного и вполне надежного заведующего художественным отделом мало похожи. Но, возможно, что вы и справитесь. Если исходить из утвердившихся у нас здесь вкусов, вы, пожалуй, недостаточно «брызжете талантом». Все же я не прочь пойти на отчаянный риск. Вероятно, — как это всегда случалось, — я буду потом раскаиваться, но я так часто раскаивался, что пора мне уже привыкнуть к этому. Все мое тело покрыто болячками от укусов ос, которых я принимал за пчел. Но предположим, что вы получите в свое ведение настоящий, в натуральную величину художественный отдел, — что, по-вашему, можете вы с ним сделать?
Юджин подумал, раньше чем ответить. Эта пикировка забавляла его. Он чувствовал, что теперь, поговорив с ним, Саммерфилд его возьмет.
— Прежде всего я получил бы жалованье, а затем позаботился бы о том, чтобы допуск ко мне в кабинет был обставлен должным образом, — чтобы каждый, кто захочет меня видеть, думал, что я английский король… А потом уж…
— Я действительно был вчера занят, — извиняющимся тоном вставил Саммерфилд.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — весело ответил Юджин. — И, наконец, если бы меня хорошенько попросили, я снизошел бы до того, чтобы немного поработать.
Эта манера разговаривать и раздражала и забавляла Саммерфилда. Он любил людей с характером. С человеком, который не трусит, даже в том случае, когда не знает по-настоящему, как взяться за дело, можно будет сговориться. А у Юджина был, очевидно, изрядный запас знаний. К тому же его манера говорить и вести себя была сродни саркастическому и полушутливому тону самого Саммерфилда. В устах Юджина насмешка звучала значительно мягче, чем в его собственных, но это был тот же веселый, подтрунивающий тон. Он решил, что Юджин ему подходит. Во всяком случае испытать его нужно, и немедленно.