Да, расследовал я это дело. Не скрываю. И расскажу, раз начальство приказывает.

Но, может, лучше о другом? У меня имеются истории повеселее. Вот, к примеру – из внутренних происшествий. Один лейтенантик во время допроса додумался выйти из кабинета и оставить подследственных без присмотра. Всего на минутку – вызвал его кто-то. И что вы думаете? За это время двое задержанных за мелкое хулиганство – даром, что несовершеннолетние – каким-то образом ухватили стол со всеми папками и уронили с третьего этажа на полковника Бодряшкина. Нет, конкретно, большой письменный стол. Двухтумбовый. Как подняли, не знаю. Качки, наверное. Но факт остаётся фактом. Смеху было – на всё отделение. Главное, звания чудака не лишишь: младших лейтенантов уже нет, а в прапоры – нельзя: высшее образование всё же у остолопа. И этих особо не привлечёшь – мелюзга сопливая. А главное – промахнулись пацаны, к сожалению. То есть к счастью, конечно. Вот такая, понимаешь, конфузия. И пришлось полкану, чтобы душу отвести, полный абзац парню сделать. Всю карьеру поломал. Теперь лейтенант с его двумя звёздами коньяк три звёздочки в баре разливает. И прочие напитки. Хотя получают бармены, кажется, побольше нашего. Но уважения от общества – никакого. А потому что не надо на работе страдать фигнёй. Служить – так не картавить, верно гуторю? Кстати, пахал у нас вольнонаёмным один картавый… Про это не надо? Ладно.

Так что ж тебе, дева, по сути происшествия заявить? Значит, так. 19 июня прошлого года гражданка Яга Матрёна Хазбулатовна, проживающая по адресу… хотя нет, этого нельзя: защита персональных данных, раскудрить, сама знаешь… короче, проживающая и по сей день по тому же самому адресу, сообщила, что её единокровная сестра, Яга Аграфена Константиновна, не кажет носу с большого престольного праздника, то есть неделю уже. Ну, обе – киряльщицы те ещё, особливо Матрёна, так что поначалу мы положили болт, натурально, но чёртова синюшница за следующую декаду три раза майора доставала – и не зря, как выяснилось. Послал он меня с практикантом проревизовать ситуацию. Пришли мы в саклю к Аграфене, а в ней и дверь не заперта, лишь для виду затворена, и внутри – хоть шаром покати. Из обстановки – стол трехногий и две табуретки времён культа личности. В остальном – пуста хибара. Осматривать нечего. Для виду в печь заглянули – а там протез обгорелый и кости человеческие. И, конечно, ни одного свидетеля не найти. Эвентуально, что случилось – то стряслось давненько, стенки ватержакета ледяные, зола остыла: ясное дело – недели три прошло, как минимум. Этакий пердимонокль!

И пошли мы с напарником, солнцем палимы, в люди. Очевидцев не отыщем – так хоть узнаем, какие слухи среди сограждан ходят.

А округа у нас знатная. Наркоманы, алконавты, барышники и прочий люмпен-пролетариат. Передовики уголовного производства и ударники антиобщественного труда. Однако сочинять не буду: до мокрухи дело обычно не доходило. Разве что муж по крайней нужде жену взгреет или, напротив, какая Пенелопа своему Одиссею за всё хорошее скалкой запендюрит, а в остальном тихо.

Для начала я, конечно, к сеструхе убиенной Матрёны заглянул, но та по сути дела ничего добавить не смогла. Да и трудно формулировать последовательные обсервации, лёжа в тотальном отрубе возле стола в луже собственной… замнём. Итого я эмпирически установил, что гражданка Яга М. Х. показания давать не желает и дополнительных сведений по происшествию не имеет.

Конец ознакомительного фрагмента.