Геологи шутят... И не шутят
Шрифт:
И через несколько дней она подходит и говорит: „Николай Иванович, Вы не снизите цену?“ Он: „Да как я снижу? Это аптечная цена“. В итоге Коля с большим сожалением передает ей упаковку таблеток, объясняет, как их принимать, и при этом говорит: „Ограничения: никаких супружеских обязанностей выполнять нельзя, спиртное нельзя, мясное нельзя“. Коля получает деньги, собирает друзей в ресторане и рассказывает всю эту историю. В конце говорит, что принимал он в эти дни обычный глюканат кальция, который покупал в местной аптеке. Веселье было всеобщим, поскольку и главного геолога, и его жену все не любили. На другой день весь рудник знал о том, что Коля подшутил и разыграл эту супружескую пару. Когда женщина прибежала и сказала, чтобы Коля вернул ей деньги, он ответил: „Денег нет, деньги оставлены в ресторане. Я не заставлял Вас покупать таблетки, Вы сами настаивали на этом“. В общем Коля вылетел из этой партии и был направлен в другую».
[Летников, 2008. С. 64]
«Приехал я подписывать договор в Кустанай в 1966 году. Пошли это дело в ресторане обмывать: Г. М. Тетерев, главный геолог, кто-то еще и я. Посидели спокойненько, выпили. Поговорили, обсудили это дело. Официантка подходит рассчитываться и говорит:
— С вас троих столько-то.
Я говорю:
— А я?
— А с тебя я денег брать не буду, ты пойдешь меня провожать.
Наступила пауза. Я начинаю что-то лепетать, что у меня в 2 часа самолет, что я не могу ее провожать, хотя она очень красивая и симпатичная женщина и все такое прочее. Она так брезгливо на меня посмотрела и сказала:
— Тогда вот столько-то с тебя тоже.
Мы рассчитались, и я, конечно, же стал предметом всяких насмешек. Они говорили: „Такая красивая женщина, а ты сдрейфил. Слабак!“. И это продолжалось достаточно долго. Потом распространилась такая байка с подачи Георгия Миновича. Сначала все, как было на самом деле, а после якобы, когда они втроем уехали, я пошел ее провожать, неделю жил у этой официантки, бесплатно питался в ресторане. И я там блаженствовал, занимался любовью. И когда мне 30 лет спустя это рассказали, я промолчал, потому что опровергать такие легенды невозможно, они все равно уже утвердились и пошли гулять в геологической среде».
[Летников, 2008. С. 104]
«1969 год. Идет конференция в Москве по физической химии. Выходит аспирант. Парень, видно, из простой среды, говорить не горазд, но — хорошие руки. Ну, и делает доклад. Ребята, которые с ним были, знали его привычки читать доклад, не глядя на слайды, которые показывают за его спиной. Он монотонно читает, говорит: „Слайд № 6“ И вдруг! Ребята из его лаборатории пересняли из „Плейбоя“ картинку, где „а ля натюрель“ на пляже лежит красотка, подперев изящной ручкой голову. И смотрит в зал. Докладчик же монотонно продолжал: „На слайде № 6 вы видите зависимость поверхностного натяжения от температуры“. В зале раздался хохот. Сидящий впереди академик сказал: „Уберите эту гадость!“ Все закричали: „Нет! Нет! Это не гадость!“ Аспирант сначала недоуменно посмотрел в зал, потом снова прочитал: „На слайде № 6“ Все лежат. Тут он медленно поворачивает голову, потом снова недоуменно заглядывает в текст, потом снова на экран. Слайдист погнал слайд № 7, докладчик читает про слайды № 7, 8, 9. Но ребята знали, что по докладу он должен вернуться к слайду № 6, и, когда он в конце доклада сказал: „Покажите снова слайд № 6“, председатель этого заседания закричал: „Не надо слайда № 6!“ А все закричали: „Надо! Только слайд № 6 и надо!“ Слайдист взял и показал слайд № 6. На этом доклад прекратили и объявили перерыв. В перерыве все попросили слайдиста показать слайд № 6 и обсуждали достоинства объекта, появившегося на экране. Директор высказал бедному аспиранту свое негативное отношение к происшедшему, но народ получил колоссальное удовольствие. Прошло много лет и, когда мы встречались, я говорил: „Вот, все забылось, даже хорошие доклады, но историю со слайдом № 6 до сих пор помнят“. Такие неординарные выходки остаются в памяти надолго».
[Там же. С. 84]
«Токио, аэропорт Нарита. Прилетает наша делегация. Знакомимся. Вдруг какой-то молодой японец, улыбаясь во все 32 зуба, говорит по-русски: „Не бери в башку“. Причем звук „р“ не выговаривается. Я отпрянул. Подходит какая-то девица, знакомимся. Она, мило улыбаясь, машет мне рукой и говорит: „Не бери в башку“. Оказывается, Эдик Персиков, доктор наук из Черноголовки, проходил 10 месяцев стажировку у Куширо в Японии. Когда японцы попросили его научить их русскому языку, Эдик, чтобы не тратить времени, сказал: „Знаете, у русских на все случаи жизни есть одна фраза: Не бери в башку“»
[Летников, 2008. С. 221]
«Последний случай меня потряс. Жена Валентина Федоровского <д. г. — м. н. В. С. Федоровский, ГИН РАН>преподавала в Штатах и преподает до сих пор — профессор в колледже. У него были осложнения с визой. По <междугороднему>телефону, по которому он пытался дозвониться в посольство, узнать, дадут ему визу или нет, попытки эти ничем не кончались. Валентин через Интернет узнал e-mail и послал такое сообщение: „Суки, сколько вы будете еще меня манежить? Хоть сообщите, гады, по какой причине вы не пускаете меня к жене в Штаты“. После этого ему позвонили, пригласили, очень любезно разговаривали и выдали визу на въезд в Штаты».
[Там же. С. 80]
К. г.-м. н. Мстислав Мстиславович Мстиславский (ВИМС) не поделил с д. г.-м. н. Г. А. Сидоренко полномочий по руководству аспиранткой Леной Ожогиной. И стал вставлять им обеим «палки в колеса». Пик скандала наступил в момент защиты кандидатской диссертации Е. Г. Ожогиной в середине 1980-х гг. Бывший «соруководитель» выступил на Совете ВИМС по защитам. В течение полутора часов он нудно зачитывал свой отрицательный отзыв на 26 страницах (по положению ВАК отрицательные отзывы зачитываются полностью). Это был рекорд по длительности за всю историю ВИМСа (возможно, и всесоюзный рекорд!). Результат, как и следовало ожидать, был противоположным желанию автора отзыва. Хлынул поток выступлений в защиту Ожогиной. Тем более что ее работа по минералогии марганцевых руд была вполне хорошей. Через несколько дней я встретил Мстиславского в коридоре и спросил, неужели ему было непонятно, что все видели — основным его мотивом было «насолить» Сидоренко? Он этого не отрицал. Удивительное совпадение редчайшего сочетания элементов ФИО и типа личности!
Так некоторые коллеги по ВИМСу называли Абрама Моисеевича Блоха 8 . Обидного смысла в это не вкладывалось, потому что в течение многих лет исследования Блоха были посвящены роли воды в геологических процессах. Он использовал нетривиальную идею крупного физико-химика членкора АН СССР Б. В. Дерягина, якобы установившего, что капиллярная вода может иметь более высокую плотность по сравнению с обычной. (Во избежание путаницы подчеркнем, что у Дерягина речь шла не о тяжелой воде (оксиде дейтерия), а о поверхностном явлении.) Эта идея была сразу отвергнута большинством физиков, в частности Ландау. Она не нашла экспериментального подтверждения, но долгое время являлась предметом увлекательных околонаучных публикаций. К сожалению, А. М. Блох безгранично доверял авторитету Дерягина. Он дважды защищал в ВИМСе докторскую диссертацию по «воде». Первый раз неудачно, через несколько лет — снова защитил, переделав работу. Блох ввел в нее много фактического материала, наработанного им за несколько десятилетий, это само по себе представляет ценность, даже если основная идея ошибочна. На этот раз бурная и долгая защита окончилась удачно. Но экспертный совет ВАК не утвердил Блоха, так как один из «черных» оппонентов был против. Блох обжаловал это решение. Тогда экспертный совет ВАК послал его диссертацию еще одному «черному» оппоненту. И опять отрицательный отзыв. Мне А. М. Блох рассказывал, что в ВАК специально подобрали кандидатуру химика, который не мог разобраться в работе.
8
Филателист мирового класса по теме «Нобелевские лауреаты», он стал потом крупнейшим специалистом по истории нобелевских премий.
— Что Вы собираетесь делать?
— Обжаловать это решение. Теперь только Пленум ВАКа может его отменить. Хотя понимаю, что это бесполезно. Меня ненавидит академик Жариков, он опять меня провалит.
Через несколько месяцев А. М. Блох мне сообщил, что, действительно, Пленум ВАК не утвердил его докторскую. На вопрос, остается ли какой-нибудь шанс еще, Абрам Моисеевич ответил, что практических шансов нет. Потом подумал и сказал:
— Чисто теоретически есть еще Совет Министров СССР, ведь ВАК — это Высшая аттестационная комиссия при Совете Министров. Конечно, это казуистика, но человек имеет юридическое право направить свое дело в Совмин и обжаловать действия ВАК.
— Вы будете это делать?
— Вряд ли. Бесполезно. Обдумаю еще, но вряд ли.
Но А. М. Блох был настоящим бойцом. Мы не виделись пару лет, так как начались разрушительные реформы, и мы оба покинули ВИМС. Но однажды встретились случайно, и А. М. мне вдруг говорит:
— А Вы можете меня поздравить. Я теперь доктор наук. Работаю гардеробщиком в бассейне ЦСКА, плаваю, сколько хочу. Я послал-таки тогда свое дело в Совет Министров. Это было в 1991 году. Все менялось, власть шаталась, по-видимому, дело попало к чиновникам, которые хотели продемонстрировать новый демократический стиль обращения с гражданами. Стечение редких обстоятельств. Возможно, я — единственный в России, кому докторская степень присуждена решением непосредственно Совета Министров СССР, вопреки ВАК.
Михаил Владимирович Шумилин (главный геолог 1-го Главка Мингео СССР в 1970 —1980-х гг.) окончил Московский институт цветных металлов и золота им. М. И. Калинина. Он учился на спецфакультете на одном курсе с известным киноактером Александром Белявским (бандит Фокс в популярном телесериале «Место встречи изменить нельзя»). По распределению оба были направлены в Сосновскую экспедицию 1-го главка, занимавшуюся поисками урана. Белявский приехал в Иркутск на две недели раньше и прислал Шумилину письмо: