Герасим

Анечка жила вместе с матерью в каком-то Мухосранске, в самой глубине великой России. И, естественно, давно мечтала вырваться в столицу. Но пока не получалось – денег на переезд совсем не было. И откуда им было взяться – при папаше-алкоголике, нынче, слава Богу, покойном, и полунищей мамаше, получающей за работу копейки.

Анечка очень хотела перебраться в Москву – большой, красивый город, где открываются такие возможности… Прогуливаясь вечерами по своему Мухосранску, она с презрением взирала на своих бывших одноклассниц, которые сразу после школы выскочили замуж и катали уже по парку детские коляски. Они делали вид, что все их утраивает – мол, где родился, там и пригодился. Но самой себе Анечка этого не хотела: слава Богу, хватило ума отринуть домогательства местных донжуанов (все, как один, уроды и алкаши), закончить библиотечный колледж и пойти работать по специальности. Оклад, правда, оказался крошечный, но зато она могла с полным правом называть себя интеллигентной девушкой и свысока глядеть на бывших приятельниц, ужасно располневших и обабившихся…

Анечка завидовала тем своим подругам, которые не забоялись перемен, покинули отчий дом (да какой там дом – каморку в коммуналке или комнату в бараке), уехали в чванливую, надменную Москву и как-то пробились. Да, сначала им пришлось нелегко, не одну наволочку замочили горькими, солеными слезами, но все-таки более-менее устроились: нашли хорошую работу, перебрались со съемных углов на собственную жилплощадь, купленную в долгую рассрочку, и даже вышли замуж (представьте себе, девки!) за настоящих москвичей…

Анечка очень боялась большого города (хотя и мечтала о нем) и с ужасом слушала рассказы подружек, как тяжело им приходилось пробиваться: работать на рынке, морозить целыми днями задницу, а по ночам еще ублажать волосатого, чернявого хозяина… Не, это было решительно не для нее. Более того, скажу вам по секрету, Анюта в свои двадцать пять лет была еще девственницей…

Как это могло случиться, спросите вы, учитывая свободные (если не сказать больше) нравы в нашей провинции? Так я вам отвечу: все благодаря ее матери, Варваре Николаевне, женщине нравов простых и суровых. Та, промучившаяся всю жизнь с мужем-алкашом, очень не хотела, чтобы единственная дочь повторила ее судьбу: в семнадцать лет по залету выскочила замуж и всю жизнь терпела пьяницу, пока тот не помер. Варвара Николаевна воспитала Анечку в строгости – до свадьбы никому! А если уж давать, то человеку солидному, имеющему серьезные намерения. Чтобы потом непременно женился…

Но с замужеством у Анечки все не получалось. Парни, которые были поумней да побойчее, давно перебрались из Мухосранска в столицу и делали карьеру. Провинциалка Анечка им была не нужна – своих проблем хватает. А оставшиеся женихи ее совсем не устраивали… И ходила бы наша Анечка непристроенная еще много лет, если бы не внезапное письмо богатой московской тетушки.

Вера Александровна в минуту сентиментальности (накатывало на нее иногда) вспомнила о бедной родственнице и подумала: «А почему бы не пригласить Анечку пожить в доме? Девушка она, кажется, неплохая, тихая и скромная, станет хорошей компаньонкой. Можно будет ходить с ней по знакомым и говорить: «Это двоюродная племянница покойного мужа, Никиты Андреича. Он, козел, ей ни копейки не оставил, а я по доброте душевной ее пригрела и приласкала». А что, выглядит трогательно и даже благородно…»

Вот она и написала Анечке: «Почему бы тебе, дорогая племянница, не пожить у меня? Дом большой, места всем хватит. Глядишь, и жениха тебе подходящего найдем. Нечего тебе в Мухосранске киснуть, приезжай. Настоящую жизнь увидишь…»

Потом, по зрелому размышлению Вера Александровна решила, что сделала с письмом большую глупость, но было уже поздно – слово не воробей, тем более такое. Оставалась, правда, надежда, что Анечка испугается и не приедет, но нет – на сей раз она решила-таки перебраться в Москву, город греха и больших возможностей. То ли действительно ей до смерти надоело киснуть в своем Мухосранске, то ли очень уж замуж захотелось. Годы-то идут, и она отнюдь не молодеет… Короче, Анечка дала телеграмму: «Выезжаю, встречайте».

Пришлось Вере Александровне послать верного Геру на встречу, чтобы доставил племяннику с вокзала, и давать указание экономке Клавдии Васильевне – приготовить комнату, ту, самую маленькую, наверху. Знаю, что неудобная, но ничего, девка молодая, потерпит, не барыня. В жизни ничего так просто не дается, уж это она, Вера Александровна, точно знает – всего приходилось самой добиваться. И при этом часто терпеть разные неудобства и трудности… Так что пусть девица привыкает, пригодится в жизни.

Вот поэтому и покатил Гера с самого утра на вокзал, как выяснилось, навстречу своей судьбе…

* * *

…Которая предстала перед ним в виде маленького, черного, жалобно скулящего комочка. Герасим чуть было не раздавил его – чудом машину остановил. Тут надо пояснить: у Веры Александровны было два автомобиля. Первый, шикарный «бентли», предназначался чисто для понтов, на нем она выезжала в основном в свет. Второй, надежный «мерс», служил для работы. На нем Гера разъезжал по разным делам и на нем же он катил теперь в столицу. На одном из поворотов Гера заметил впереди что-то живое и копошащееся, резко дал по тормозам и, к счастью, успел остановиться – буквально в паре сантиметрах от комочка. Выскочил, поднял, поглядел. При ближайшем рассмотрении это оказался щенок – маленький, неуклюжий, нелепый. Если судить по экстерьеру – метис кого с кем-то, однако чрезвычайно милый и смешной. Такое иногда бывает: мама – дворняга, папа – вообще не пойми кто, а ребятенок красивый и умный. А вот у породистых родителей часто случается прямо наоборот: хоть с генами и все в порядке, а дети выходят – просто беда. Урод на уроде сидит и уродом же погоняет…

Герасим погладил щенка и задумался – как же с ним быть? Оставить у дороги – наверняка задавят, положить в кусты – бродячие собаки разорвут. Он же совсем маленький, ничего не может… Интересно, как он здесь очутился? Скорее всего, кто-то из машины выкинул, чтобы не возиться. Утопить сразу, пока был слепой, духу не хватило, вот и выбросили на дорогу – может, кто подберет? Но, скорее всего, кутенок погиб бы медленной, мучительной смертью…

Щенок почувствовал настроение Геры и, высунув розовый язычок, ловко лизнул его в щеку. Гера удивленно провел пальцами по влажной щеке и вдруг понял, что не может бросить его здесь, совесть не позволяет. Пусть Вера Александровна говорит что угодно, но он возьмет кутенка к себе. В крайнем случае, пристроит в хорошие руки. Чтобы был под приглядом и ни в чем не нуждался…

Гера положил щенка сзади под сиденье, наломал ему печенье (жуй, бедолага) и сел на свое место. Щенок благодарно захрустел вкусняшками. Гера удовлетворенно кивнул и поехал в Москву.

Глава третья

Как уже было сказано, день у Герасима не задался. Сначала лопнула шина – какой-то чудак обронил на выезде из поселка ржавую железку с острыми краями. А может, специально подложил – из мелкой, пакостной мести… Пришлось возвращаться, что, как известно, дурная примета. Только поменял камеру – глупая пролетная ворона капнула на блестящий капот белой, мерзкой жидкостью. Хотя некоторые считают, что это к удаче, но Герасим придерживался иного мнения – к непорядку, а он непорядок очень не любил. Наконец, все поменял, протер, почистил и покатил в сторону Москвы. И тут происшествие со щенком! Слава Богу, что успел затормозить и все обошлось… Но настроение было окончательно испорчено. Что за невезенье!

Гера битый час простоял у МКАДа, пытаясь въехать в донельзя переполненную столицу, и еще долго, нудно тащился по пробкам, добираясь до площади трех вокзалов. Город плавился от летней жары, как сырок на батарее, асфальт буквально прилипал к шинам, и над раскаленными от солнца улицами висело какое-то нехорошее марево. «Не к добру это, – решил Герасим, – ох, не к добру. Ливень сегодня будет». Значит – появятся гигантские пробки и заторы, ведь, как известно, в Москве любой дождь оборачивается катастрофой – вселенским потопом и Ноевыми ковчегами в виде автомобилей, медленно плывущих по залитым мутной жижей улицам.

Гера покружился у Комсомольской площади, пытаясь найти стоянку, но тщетно – все места были заняты ушлыми таксистами. В конце концов, плюнув на это дело, бросил «мерина» в ближайшем переулке – время уже поджимало. Отправился исполнять поручение хозяйки на своих двоих – так получалось быстрее.

Ярославский вокзал встретил Геру чемоданной суетой и неразберихой – понять, что, куда и во сколько прибывает, было совершенно невозможно. Наконец удалось узнать, что нужный поезд вот-вот подойдет к третьей платформе и что нумерация вагонов будет с конца. Интересно, вяло подумал Гера, помогла ли хоть одному человеку такая информация? Несмотря на все громко-хриплые объявления по вокзальному радио, встречающие все равно бегали, словно ошпаренные, вдоль перрона, пытаясь найти нужный вагон…