Герберт Уэст, реаниматор

– Где вы были?

До сих пор сомневаюсь, получил лия ответ, так как ни один звук не слетел с его губ, однако я уверен, что в этот момент они бесшумно шевелились, и его последние слова я понял так:

"Только сейчас...", если все же эта фраза имеет смысл. В этот миг я ликовал: мы добились нашей главной цели - впервые оживленный труп отчетливо произнес осмысленные слова. Спустя мгновение мы осознали: триумф был полный. Раствор целиком выполнил (во всяком случае временно) свое назначение: вернуть мертвеца к осмысленной жизни и подарить ему способность разговаривать. Но этот успех породил во мне огромный страх. Но не из-за того, что труп заговорил, а из-за действий моего коллеги, которые привели к такому результату. Потому что оживший человек, находящийся в сознании, с расширенными глазами (казалось в них застыли воспоминания о последних минутах жизни) поднял руки, как бы желая защитить себя от нависшей над ним смертельной опасности. За секунду до того, как последний раз потерять сознание, он издал крик, который навсегда врезался в мой воспаленный мозг:

– На помощь! Назад, проклятый демон! Не трогай меня больше этой ужасной иглой!

Глава 5

Страх, идущий из тьмы

Я слышал много историй об ужасах, происходивших на полях сражений великой войны, но никогда не видел опубликованными такие рассказы. Некоторые из них вызывают у меня отвращение, а другие заставляют дрожать от страха. Все же я чувствую себя способным рассказать историю, которая может затмить все остальные, самую потрясающую, самую сверхъестественную и невероятную. В годы войны я был медиком и служил в чине лейтенанта в канадском полку во Фландрии, одном из многочисленных американских полков, брошенных по приказу правительства в жерло гигантской битвы. Я не был инициатором моего призыва в армию, а последовал туда за человеком, чьим неразлучным ассистентом я был, за известным хирургом из Болтона доктором Уэстом. Он рвался принять участие в войне в качестве хирурга. И когда такой случай представился, он увлек меня почти против моего желания. По многим причинам я был бы рад, если бы война разлучила нас, я лишился бы общества Уэста и не смог заниматься тяжелыми для меня опытами. Уэст отправился в Оттаву и благодаря нашему коллеге смог получить назначение на фронт в чине майора, настояв на том, чтобы я сопровождал его.

Когда я говорю, что доктор Уэст хотел участвовать в боевых действиях, то это вовсе не означает, что он был особенно воинственный или заботился о спасении цивилизации. Он напоминал хорошо организованную интеллектуальную машину - этот холодный как лед, рассудочный худощавый голубоглазый блондин в очках. Я подозреваю, что втайне он презирал мой пробудившийся энтузиазм и бравые порывы. В охваченной войной Фландрии у него были свои собственные интересы. Чтобы добиться желаемого, ему необходимо было стать военным. А привлекало его здесь не больше, же меньше, как скопище убитых людей с ампутированными органами. Уэсту нужны были "свежие" трупы, тела, не тронутые тлением. Привилегированная клиентура, создавшая ему авторитет за время его работы в Болтоне, ничего не ведала о его тайных занятиях, но мне-то все было известно лучше, чем кому бы то ни было, ведь я был его лучшим другом и ассистентом со времени нашей учебы. Именно в то время Уэст проводил свои ужасные опыты, сначала на животных, а затем на человеческих трупах. Он впрыскивал специальный раствор в вены рук трупа, и тот, если был, конечно, не очень подвержен тлению, реагировал на это странным образом. Подобрать необходимый состав смеси было нелегким делом, так как каждому виду организма требовался специально адаптированный возбудитель. Ужас охватывал его при мысли о возможных неудачах, порождавших чудовищных монстров, в случае применения некорректно составленного раствора или недостаточной "свежести" подопытных экземпляров. Некоторая часть "продукции" его неудачных опытов была жива - одно существо содержалось в клетке, а другие исчезли. Я знал, что под внешней невозмутимостью Уэста скрывался страх, охватывавший его при мысли о предположительно невозможном, но все же не исключенном их появлении.

Вскоре Уэст открыл, что первейшим условием успеха являлась абсолютная "свежесть" опытного материала. Именно поэтому он прибег к ужасающим и противоестественным средствам - к краже трупов. В университете и в первые годы нашей профессиональной работы в Болтоне, небольшом индустриальном городке, я испытывал по отношению к нему некоторое восхищение, но по мере того, как его методы становились все более дерзкими, меня стал преследовать навязчивый страх. Мне не нравилось, как Уэст смотрел на здоровых людей.

Однажды в лаборатории, в погребе, произошло кошмарное событие: мой друг убил "образец", с которым раньше работал. Впервые ему удалось возродить в трупе рациональное мышление, и этот успех ожесточил его. Я не осмеливался заговорить с ним о его методах последующие пять лет. Только страх заставлял меня оставаться подле него, я видел сцены, описать которые просто невозможно. Мало-помалу я стал думать, что сам Уэст еще более ужасен, чем то, чем он занимался. Однажды я пришел к открытию, что бывшее у него когда-то научное стремление продлить жизнь понемногу переросло в мрачное любопытство. Мне стало казаться, что он получает тайное наслаждение, экспериментируя с трупами. Меня пугал его интерес ко всему аморальному, извращенному, нездоровому: его занимали мерзости, при виде которых нормальный человек умер бы от отвращения. За его интеллектуальной внешностью скрывался дегенерировавший Бодлер. Он не ошибался, рискуя, и убивал невозмутимо. Я думаю, что своего предела Уэст достиг в тот миг, когда ему удалось воскресить сознательную жизнь. Он пытался проникнуть в новые, еще не разработанные области науки: проводил опыты по оживлению частей тела. У него были невероятные идеи относительно того, что клетки организма и нервные ткани независимы от естественной физиологической системы. Он добился некоторых предварительных результатов в виде искусственно вскормленной ткани, полученной из высиженных яиц тропического пресмыкающегося. Ему не терпелось вынести на всеобщее обсуждение две биологические проблемы:

1. Возможно ли разбудить сознание или добиться каких-либо разумных действий без помощи мозга, имея в распоряжении лишь различные нервные центры и спинной мозг?

2. Существует ли какая-либо невидимая связь между клетками органов, разделенных хирургическим путем и бывших ранее единым живым организмом?

Все эти исследования требовали огромного количества подопытного материала - только что или недавно убитых людей, ранее здоровых и жизнестойких. Вот почему Уэст отправился на войну.

Фантастическое событие произошло ночью в одном из военных госпиталей в Сент-Элуа. До сих пор я спрашиваю себя, не было ли это сатанинским сном, виденным мною в горячечном бреду. У Уэста имелась собственная лаборатория в здании, напоминавшем амбар. Чтобы получить его, мой друг заявил, что разрабатывает новые методы лечения в случаях увечий, которые до сего дня считались безнадежными. Он работал там, как мясник, среди залитых кровью "объектов" - я не мог привыкнуть к той легкости, с которой он манипулировал различными органами человеческих тел. Бывали моменты, когда он творил настоящие хирургические чудеса, спасал солдат, но его любимое занятие оставалось в тайне от всех. Часто из лаборатории доносился шум, револьверные выстрелы, что, естественно, было более привычным для поля боя, чем для госпиталя. "Образцы", оживленные доктором Уэстом, не предназначались ни для длительного существования, ни для показа публике. Для поддержания жизни отдельных частей человеческого организма Уэст использовал ткани зародышей пресмыкающихся. Сейчас это стало основной деятельностью моего друга. В темном углу лаборатории, в инкубаторе хранил он огромное количество клеточного материала рептилий.

Той ночью нам достался великолепный образец - мужчина, одновременно сильный физически, с огромным интеллектом и очень чувствительной нервной системой. Ирония судьбы - это был наш коллега, тот самый офицер, который помог Уэсту добиться его назначения на фронт и собирался стать нашим партнером. К тому же раньше он тайно изучал теорию реанимации вместе с Уэстом.

Майор Эрик Морленд Чепхэм Ли был светилом в области хирургии. Он получил назначение в нашу дивизию в тот момент, когда произошло жестокое сражение на участке Сент-Элуа. Самолет, пилотируемый отважным Робертом Хилом, на котором он летел, был сбит точно над пунктом назначения. Падение было ужасным. Хил был изуродован до неузнаваемости. Судьба оказалась жестока к великому хирургу: он был обезглавлен, но тело оказалось неповрежденным. Уэст алчно завладел тем, что когда-то было его другом и товарищем по учебе. Меня начала бить дрожь, когда, полностью отделив голову от тела, он поместил ее в специальный сосуд, в котором уже находились ткани пресмыкающегося, с целью сохранить ее для дальнейших опытов. Я буквально затрепетал, когда он приготовился разделывать обезглавленное тело на операционном столе. Уэст впрыснул в вены на руках свежую кровь, перетянул сосуды и сухожилия на шее, лишенной головы и трансплантировал на жуткую зияющую рану кожу, снятую с неопознанного трупа офицера. Я знал, чего он хотел: проверить, сможет ли столь высоко организованное тело, без головы, подать какие-либо знаки, помогающие узнать в нем Эрика Морленда. Бывший тайный реаниматор, а ныне лишь безмолвное тело, призван был сейчас сыграть роль подопытного кролика. Я вновь вижу Уэста, вводящего раствор в руку обезглавленного тела. Я не могу описать эту сцену - я сойду с ума, если попробую сделать это, потому что в комнате царило сумасшествие: куски мяса, лужи крови покрывали липкий пол до уровня лодыжки. Шершавые останки пресмыкающихся, пузырясь, медленно варились на слабом пламени в окутанном мраком углу. Наш бывший коллега, обследованный Уэстом, обладал великолепной нервной системой. Он много ждал от него. При первых спазматических движениях трупа на лице Уэста отчетливо проявился лихорадочный интерес. Он был готов, как мне казалось, увидеть доказательство того, в чем был убежден: сознание, разум могут существовать независимо от мозга, даже если у человека нет связующего центра.

Этим триумфальным опытом Уэст рассчитывал низвести вечную тайну жизни до уровня простого мифа.

Движения тела становились все интенсивнее. Под нашими жадными взглядами оно начало подниматься. Руки и ноги шевелились в различных направлениях, мускулы сокращались. Затем обезглавленное тело подняло руки с видом полнейшего отчаяния, отчаяния разумного, что без сомнения доказывало правильность теории Уэста. Нервные волокна сохранили воспоминание о последних минутах существования этого человека, его борьбе за жизнь и стремление покинуть падающий самолет.

О том, что произошло дальше, я не могу говорить с полной уверенностью. Это могло быть следствием галлюцинации, вызванной в момент попадания немецкого снаряда в здание. Кто может с уверенностью это утверждать, ведь Уэст и я остались единственными живыми свидетелями? До своего недавнего исчезновения Уэст предпочитал именно эту версию, но были моменты, когда он тоже в нее не верил. Ведь странно, что у нас обоих были одинаковые галлюцинации.

Тело приподнялось на столе, ощупывая руками все вокруг себя, как слепой, и мы услышали звук. Я не называю этот звук голосом, так как он был жутким. Его тембр не шел ни в какое сравнение со смыслом произнесенной им фразы - он просто прокричал: "Прыгай, Рональд, ради всего святого, прыгай!" Но этот звук исходил из огромного сосуда, сокрытого в темноте мрачного угла...

Глава 6

Легионы могил

Когда год назад исчез доктор Уэст, полиция буквально извела меня своими изнурительными допросами. Полицейские подозревали, что я что-то скрываю, возможно что-то очень важное. Но я не мог сказать им правду, тем более, что они бы мне не поверили. Разумеется, они знали, что Уэст занимался деятельностью, которая превосходит воображение обычного человека. Его опыты по оживлению достигли столь высокого уровня, что сохранение полной тайны стало невозможным. Та катастрофа, которой все завершилось и которая способна потрясти любого, несла в себе столько демонического, что я до сих пор сомневаюсь в реальности того, свидетелем чего я стал. Я был самым близким другом Уэста и его единственным помощником. Мы встретились много лет назад, учась на медицинском факультете, и я участвовал в его исследованиях с самого начала. Долгое время он бился над усовершенствованием раствора, который, будучи введенным в вены безжизненного тела, мог вернуть его обратно к жизни. Эта работа требовала большого количества еще не тронутых тлением трупов, и тем противоречила нормальной психике человека, здоровым естественным силам, заложенным в нем природой. "Продукция" же, получаемая им в результате опытов, - жуткие обезглавленные и расчлененные человеческие тела, которые Уэст вернул к безумному существованию. Ведь для успешных экземпляров требовались образцы первой "свежести", в нервных клетках которых еще не начался пагубный процесс разложения. Эта постоянная нужда в таком материале стала причиной морального падения Уэста. И так как добывать их всегда было трудно, однажды он "воспользовался" еще живым и здоровым человеком. Короткая борьба, укол алколоида и вот перед ним уже бездыханное тело, готовое для проведения опыта, который удачно завершился. После этого случая душа Уэста стала бесчувственной и жестокой, а взгляд холодным. Иногда своим жутким оценивающим взглядом он смотрел на людей с великолепными крепкими телами. Потом и на меня он стал смотреть подобным образом. Окружающие не могли оценить его взгляд, но они отметили мой страх, и после исчезновения Уэста меня стали подозревать в самых не правдоподобных вещах. Жуткие опыты Уэста обрекли его на скрытную, замкнутую жизнь. С одной стороны, он боялся полиции. Но иногда его нервозность усугублялась, почти достигала предела; это было связано с теми неописуемыми существами, в которые он вдохнул жизнь и которые затем исчезли. Нередко Уэст заканчивал свои опыты с помощью револьвера. И если он был в этом деле не достаточно проворен, то оживленные им "объекты" представляли постоянную угрозу. Это был его первый образец, могила которого оказалась взрыта, а также жуткое существо с обликом профессора, которое успело совершить множество актов каннибализма до того, как его поймали и бросили в камеру, где в течение шестнадцати лет оно билось головой о стены.