Герцог Бекингем, Дюшен Мишель

Герцог Бекингем

на обложку

Дюшен Мишель

Шрифт:

Гондомар, как всегда, не дремал. На протяжении всей сессии парламента он регулярно наносил визиты королю и Бекингему, напоминал о предложениях своего государя, короля Филиппа, относительно союза, предостерегал от каких бы то ни было неосторожных вмешательств в германские дела. Якова опять охватила апатия. В мае он решил распустить парламент на каникулы и в сопровождении Бекингема уехал в свой охотничий замок. Гондомар ликовал.

Однако осенью события, происходившие в Германии, потребовали созыва новой сессии парламента. Заседания открылись 20 ноября 1621 года.

«Похоже, что король, – писал дожу венецианский посол, – верит, будто парламент с легкостью согласится предоставить ему средства для ведения войны, так что ему не придется слишком заботиться об этом» {132}. Если это и вправду было так, то король явно пребывал в заблуждении.

То ли по причине плохого самочувствия, то ли просто из-за усталости он оставался в Ньюмаркете и удерживал при себе Бекингема. В Лондоне на заседаниях палаты лордов присутствовал только Карл. Поэтому убедить палату общин оказалось сложно. Она не имела ничего против обсуждения финансовых вопросов, однако для начала следовало точно определить политическую линию. Выступавшие один за другим критиковали сторонников союза с Испанией и осуждали короля за терпимое отношение к католикам. «Если сделать хоть малейшую уступку папистам, – заявил пуританин Джон Пим, – то они сразу потребуют равных прав, а потом уже начнутся поражения и преследования протестантов». К великому возмущению Гондомара, в парламенте зазвучали нападки на короля Испании, и посол Филиппа написал Якову: «Если после этого Вы не накажете тех, кто позволил себе подобную наглость, значит, Вы больше не король» {133}.

Несомненно, Бекингем сгорал от нетерпения вернуться в Вестминстер и занять свое место среди лордов. Он все время переписывался с принцем, который сообщал ему о дерзости депутатов палаты общин: «Стини, члены нижней палаты были сегодня чрезвычайно возбуждены, но я надеюсь, что они успокоятся. […] Я верю, что король накажет самых рьяных бунтовщиков, но следует еще немного подождать. […] Остаюсь твоим верным другом, Карл R[ex]» {134}Это письмо вдвойне интересно: и как свидетельство близкой дружбы между Карлом и Бекингемом, и как предвестие того, каким станет отношение будущего короля к парламентам. Результат же этого отношения нам известен…

Когда депутаты общин дошли в своей дерзости до того, что составили петицию, критикующую отношения короля с Испанией, предполагавшийся брак принца с инфантой и терпимость по отношению к католикам, Яков взорвался.

Он направил председателю палаты общин грозное послание: «Ваши дебаты затрагивают мои королевские привилегии. Я – старый, опытный король и не нуждаюсь в ваших советах. Вам не подобает вмешиваться ни в государственные тайны, ни в вопросы брачного союза моего сына. Не забывайте, что я имею право наказать тех, кто осмеливается задевать мою королевскую честь…» {135}Принимая в Ньюмаркете шестерых депутатов, привезших ему значительно смягченный текст петиции, Яков с сарказмом приказал слугам: «Сейчас же принесите стулья для господ послов!»

Теперь уже и Бекингем, и Карл, и Гондомар советовали королю распустить парламент. Большая часть членов Тайного совета была того же мнения. Пожалуй, один лишь новый хранитель печати Уильямс, сменивший в июне на этом посту несчастного Бэкона, предлагал повременить, пойти на уступки. Однако Яков был измотан, он устал, потерял ко всему интерес. Наконец он вернулся в Лондон, потребовал журнал протоколов заседаний, вырвал из него страницу, на которой была записана петиция, и 30 декабря 1621 года объявил о роспуске третьего за его правление парламента.

Разумеется, Бекингем сыграл свою роль в этой развязке, но он был не единственным, кто нес за нее ответственность. Тем не менее гнев общества обрушился именно на него. С этого момента фаворит стал объектом злобных нападок со стороны противников Испании. Посол Тилльер обвинил его в том, что он «ведет себя не как англичанин». Не правда ли, забавно слышать это из уст француза? Так или иначе, с этого времени Бекингема стали считать сторонником Испании, изменившим делу протестантов. Его политическая карьера сделала новый, опасный, поворот, хотя, возможно, сам он этого и не осознавал.