Герцоги женятся только на леди

Ему действительно дорога эта ваза. Кейт посмотрела на него и опустила вазу на место.

— Мне жаль тратить на вас такие дорогие вещи, — сказала она, — вы не достойны своего титула. Обычный потаскун!

Гарольд, казалось, выдохнул с облегчением. На оскорбление он совсем не обиделся. Только поднял брови, услышав неприличное слово.

— Я же говорил, что вы не леди. Умение читать письма Дрейка не делает из вас леди. Это нечто врожденное.

Теперь был ее черед поднять брови.

— Да? — Кейт нервно рассмеялась, — а что это? Умение затаскивать герцога в темную комнату или работать для него постоянной шлюхой, одновременно надеясь, что он женится на тебе? Я хотя бы не стремлюсь стать герцогиней. Да, жизнь у меня не такая сладкая, как у ваших так называемых леди, достойных такого герцога, как вы. Мне приходится работать и за неимением лошади освоить велосипед. Это для вас он — развлечение, а для меня — средство передвижения. Я приехала за пятьдесят миль, ничего не заплатив. Поверьте, это существенная экономия для такой девушки, как я. У которой нет платьев на каждые утро, день и вечер в течении месяца. Вы же можете только оскорблять. Прошу вас, ваша милость, больше никогда не подходите ко мне! Я скоро закончу свою работу и уеду. Я вам не пара. Я не стану делить с вами постель, а жениться на мне вы не можете. Так что нам нечего делать в одной комнате. Я бы уехала сегодня, но не могу подвести своего отца!

Кейт развернулась на каблуках, так, что платье ее разлетелось в разные стороны, и вышла, хлопнув дверью, и оставив за собой последнее слово.

Глава 8

Следующие дни тянулись для Кейт серыми буднями. Ей было тошно сидеть в библиотеке, ей было невероятно скучно читать книги, и еще скучнее что-то придумывать, выискивать и как-то это компоновать. У нее не было вдохновения, и на строки, выписываемые ею в ее многочисленные тетради, то и дело капали слезы. Кейт злилась на себя, но ничего не могла поделать. Ей постоянно хотелось плакать. И кроме как плакать не хотелось ничего.

Как на зло все эти дни шел дождь, будто отражая ее настроение. Библиотека постоянно гудела от голосов, слышались смешки и шепот, кто-то читал на диванчике, кто-то шастал в поисках книг... Мистер Доу был постоянно занят, его голос слышался то тут, то там, окончательно сбивая Кейт с мыслей, которые и так водились в ее голове в весьма малом количестве.

Так ей и надо. Так ей и надо! Она изменила в мыслях своему жениху мистеру Мортону, и поплатилась за это! Только в мыслях... но... влюбилась в блистательного аристократа, который был бы ей не парой даже если бы не носил титул. Она — дочь бедного дворянина и дочери стряпчего, не пара богатому и знатному лорду. Прав был мистер Лесли, герцоги женятся только на леди. На леди, чьи владения не меньше его владений. А чем владеет Кейт? Старым домом, где доживает последние годы ее отец, да велосипедом без тормозов. Когда отец умрет, у нее останется только велосипед. Да, она умна, начитанна и образована. Но эти богатства не ценятся в высшем свете. Да, собственно, нигде они не ценятся, если носителем их является женщина.

Слезы снова полились рекой. В последнее время она удивлялась, как она может быть источником такого количества соленой воды? Кейт закрыла лицо руками, и не заметила, как к ее столу кто-то подошел. Потом она услышала, как закрылась дверь в ее комнату, которую мистер Доу приказал всегда держать открытой. Кейт и не знала, что она закрывается на замок. Она отняла руки от лица и увидела герцога Гарольда Ретлента, который прислонился к двери спиной и смотрел на нее тревожным взглядом.

— Что вы тут делаете? — Кейт поднялась, наскоро вытирая слезы и хватаясь за чернильницу, но в последний момент поставила ее на место.

Много чести этому потаскуну. Еще и портить хороший ковер, если она промахнется.

Он молчал. Губы его дрогнули в полуулыбке, потом он улыбнулся во весь рот.

— Я приказал поставить тормоза на ваш велосипед, мисс Лоренс, поскольку был уверен, что вы не примете от меня в подарок новый.

— Что-о? — лицо ее вытянулось, а губы сложились буквой О.

Кейт все же взяла в руки чернильницу, размахнулась и швырнула ее в мистера Лесли.

Чернильница пролетела все расстояние до него, но он увернулся, и она врезалась в красивую белую резную дверь с вызолоченными узорами. Черное пятно расплескалось по белизне уродливой кляксой и покатилось вниз, к полу. Гарольд смотрел на пятно, и лицо его наконец-то исказила гримаса гнева.

— Ваза моей матери — раз! — сказал он, шагая к столу Кейт, — дверь — два! Что вы еще испортите, мисс Лоренс до того момента, как я выставлю вас за порог?

— Я просила не тревожить меня! — крикнула она и взялась за папку с письмами, — мне не нужны ни ваши подарки, ни ваши подачки! Ничего мне от вас не нужно!

— Кроме моего разрешения на работу в моей библиотеке, — ухмыльнулся он.

Повисло молчание. Гарольд сжал губы, смотря на папку в ее руках, щеки Кейт пылали, а рука мяла бесценное письмо Дрейка.

— Я пришел, чтобы просить прощения за вчерашний свой поступок, — быстро проговорил он, и глаза его метали молнии, — я не имел права считать вас доступной женщиной. Я хотел как-то загладить свою вину перед вами. Но теперь у меня нет никакого желания общаться с вами, мисс Лоренс. Заканчивайте свои дела и убирайтесь из моего дома. Тормоза с велосипеда можете отвинтить самостоятельно!

Он раскрыл дверь, и, прежде чем Кейт успела что-то ответить, вышел, чеканя шаг. Кейт смотрела ему в след. Вдруг Гарольд остановился, и, обернувшись к ней, добавил.

— Хотите знать разницу между мужчиной и женщиной? — спросил он, и она поразилась его бледности. Видя, что Кейт не собирается отвечать, герцог продолжал, — мужчина ни за что бы не стал портить национальное достояние ради своей прихоти, мисс Лоренс, — он указал на смятое письмо в ее руке. Потом снова отвернулся и быстро покинул библиотеку.

Кейт медленно села в кресло. Разгладила в руках измятое старинное письмо. Оно было безбожно испорчено, и теперь уже никогда не будет прежним, как бы она ни пыталась расправить его. А ведь письму триста лет. Оно триста лет пролежало ровным и гладким, пока герцог не допустил в свою библиотеку несдержанную оборванку. Он может потребовать компенсации, написать в Лондон, чтобы ей навсегда перекрыли доступ в библиотеки. Он может просто прогнать ее. Кейт вся сжалась, боясь, что он так и поступит. Она должна как можно скорее закончить свою работу. И постараться не попадаться герцогу на глаза.

...

Тормоза она скручивать не стала. В конце концов он подарил ей их, и теперь она решает, что с ними делать. А если он напишет в Лондон, то тормозов ей не видать никогда. Пусть уж будут эти. И фирма хорошая, и сами тормоза работают великолепно. А уж как приятно иметь возможность катиться вниз с холма и затормозить в любой момент!

Кейт ехала по дорожке, ведущей к озеру. День выдался великолепный. Испуганная собственным поведением и реакцией герцога Ретлента, она все утро быстро и плодотворно работала, не обращая внимания на тех, кто шлялся по библиотеке. Герцог больше не приходил. Она не знала, радоваться этому или печалиться. С одной стороны, ей безумно хотелось взглянуть на него еще раз. А с другой она все еще была зла на него, и не представляла, что скажет ему, если увидит. Хотя нет, представляла. Она попросит прощения и будет умолять не писать ничего в Лондон.

Озеро было невероятно красивым. Его окружал прозрачный сосновый лес, в котором пели птицы и ярко пахло хвоей. Под колесами то и дело попадались сосновые шишки, а иногда колесо вязло в песке, и Кейт приходилось спешиваться и вести велосипед за руль. Все же лошадь в этом случае гораздо удобнее, она не спотыкается о шишки и легко идет по песку.

Устав и решив передохнуть, девушка сошла с дороги, села на ствол упавшего дерева, и стала смотреть на открывающийся великолепный вид. Солнце играло в соснах, искрилось на голубой глади озера блестящими зайчиками, и падало яркими пятнами к ногам Кейт. Она сняла очки и зацепила их дужкой за вырез рубашки. Потом развязала волосы, тряхнула каштановыми локонами, рассыпавшимися по ее плечам пышной шевелюрой. Достав расческу, Кейт попыталась привести себя в порядок, забрать волосы так, чтобы они не вылезали из-под ленты, и не падали ей на лоб при любом удобном случае. Пока Кейт боролась с волосами, чертыхаясь и пытаясь доказать, кто из них хозяин положения — она или волосы, на дорожке появился еще один велосипедист. Он остановился, чтобы наблюдать за этой битвой, и смотрел, как девушка расчесывает и закалывает роскошную каштановую шевелюру, отливающую рыжиной в свете солнечных лучей. Наконец она справилась с волосами, с торжествующим криком заколов последнюю шпильку и завязав поверх шпилек голубую ленту. Оставалось надеть шляпку, чтобы превратиться в благовоспитанную леди-ученого, тише воды ниже травы сидящую над письмами знаменитого пирата и из прихоти уничтожающую национальное достояние. Но шляпку Кейт не надела, а повесила за ленты на руль велосипеда.