Герцогиня-дурнушка

Она не слышала, как муж к ней подошел, но газета вдруг исчезла со стола. С ругательством, которого Тео никогда прежде не слышала, Джеймс разорвал газету в клочья и отбросил их в сторону.

Тео подняла на него взгляд.

– Это не так уж плохо… – сказала она, ухитрившись изобразить улыбку. – Я давно привыкла, что меня сравнивают с птицами того или иного вида.

Джеймс зарычал, и этот его рык походил на рев обезумевшего зверя, только притворявшегося человеком. Клочки газеты были испачканы маслом, и один из них упал в ее стакан с водой.

– Мейдрон, – сказала Тео, – будьте добры подать мне карету. Я уезжаю через час или около того.

Лицо дворецкого исказилось страданием.

– Ваша светлость, я бы сказал… что это невозможно.

– Я с вами не согласна, – заявила Тео тоном, не допускавшим возражений.

Дворецкий в отчаянии заломил руки, чего никогда не делал прежде.

– Дом на осадном положении, ваша светлость!

Голос рядом с ней произнес:

– Мейдрон, я сумею убедить герцогиню.

Дворецкий и слуги тут же вышли, а Джеймс подвел жену к окну и пальцем отвел в сторону занавеску.

– Смотри.

Люди не только толпились на тротуаре – они заполнили также и улицу, и казалось, что с каждой минутой их становится все больше.

– Невероятно!.. – ахнула Тео.

– То же самое и с домом. Мы не можем покинуть его, пока все это не утихнет, Дейзи.

Тео хотела в очередной раз отчитать мужа за имя Дейзи, но ей удалось сдержаться. Не следовало пренебрегать вежливостью лишь из-за того, что глупые газетчики сравнили ее с сойкой. Сойка, утенок, лебедь… Какая разница?

Какое-то время они молча стояли у окна, и Тео все сильнее ощущала жар тела Джеймса.

– Совершенно не понимаю, что интересного они усматривают в нашей ситуации, – сказала наконец Тео. В этот момент группа мальчишек вышла из-за угла и присоединилась к толпе.

– Давай дадим писакам подходящую для них тему? – предложил Джеймс.

И прежде чем жена успела ответить, он отдернул занавески, заключил ее в объятия и припал губами к ее губам. Тео смутно услышала поднявшийся гул голосов, но она их совсем не слушала. Она так соскучилась по поцелуям… Не по постели, но по поцелуям.

Джеймс был горячим, и властным, и… надежным.

Наконец, собравшись с духом, Тео отдернула голову; отталкивать от себя Джеймса – все равно что пытаться сдвинуть с места глыбу мрамора.

– Я не нуждаюсь в твоей защите, – прошипела она.

Джеймс снова взглянул в окно. Там, на улице, люди то и дело подпрыгивали, чтобы лучше видеть. Он помахал им рукой.

– О господи… – простонала Тео.

А муж вдруг приподнял пальцами ее подбородок и запечатлел еще один поцелуй на ее губах, одновременно другой рукой задергивая занавески.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Куда делась изысканная утонченность прошлого вечера? Исчезла бесследно. На лице Джеймса было отчетливо написано вожделение. Чистейшее и бесстыдное.

Паника охватила Тео, и она отступила от мужа.

– Дейзи! – воскликнул Джеймс. – Дейзи, ты ведь не боишься меня, не правда ли?

Она не могла сказать ему правду. Разумеется, она не боялась его.

Она боялась себя.

Поэтому она бросилась бежать в свою безопасность – в спальню.

Глава 28

В течение долгих лет жизнь Тео была прекрасно организована. Она знала каждую книгу в книжном шкафу, каждую ленточку в ящике своего комода, каждое платье в гардеробе. Графиня окружила себя красотой, и каждая вещь, которой она владела, была исключительно изысканной. Да и Джеймс прежде отличался ярко выраженной элегантностью. Но теперь – несмотря на великолепный костюм – он казался скорее грубым, чем красивым. Его неуемная энергия по-прежнему была при нем, но избыток ее превратился в физическую мощь. У Тео не осталось ни малейших сомнений в том, что он хотел бы возобновить те неупорядоченные интимные отношения, которые были у них когда-то… столь недолго.

Но она никогда больше этого не допустит. Никогда!

И все же – не считая королевских особ – в Англии не было более могущественной персоны, чем герцог. И если Джеймс захочет удержать ее, то удержит. И он непременно затащит ее в постель.

Сердце Тео снова забилось в груди в бешеном ритме, подскочив к самому горлу, и внезапно ее охватил жар, так что ей показалось, будто воздух в комнате раскален, словно в горящей печи. Джеймс скорее всего войдет к ней в спальню грядущей ночью и заявит свои супружеские права. Войдет точно так же, как он вошел в ванную комнату.

И он имел на это полное право. Имел полное право согласно английским законам.

Тео порывисто встала и стянула через голову утреннее платье. За ним последовала сорочка. К обеду она наденет власяницу [11] .

Тео забралась в постель в одних панталонах и свернулась клубочком. Если она вздремнет, то, проснувшись, возможно, обнаружит, что этого дня никогда не было. Возможно, она сейчас просто бредит в горячечном жару и ей причудился кошмар.

Но все же чудесная сказка закончилась тем, что гадкий утенок превратился в лебедя. А ведь всем известно: лебеди получают все, чего захотят. С красивыми людьми так и происходит.

11

Власяница – грубая волосяная одежда монаха-отшельника, ведущего аскетическую жизнь.

Тео уснула, размышляя о красоте, и ей приснилось, что она кружится по бальному залу в объятиях мужчины, буквально сияющего ослепительной красотой. Она взглянула на него украдкой, пытаясь определить, светится ли его кожа на самом деле.

– Да, – сказал он ей мягким мелодичным голосом, – я – один из благословенных.

И тотчас же старое, хорошо знакомое чувство собственной неприглядности овладело ею, окутав словно покрывалом. И не важно, как она одета, ей никогда не суждено сиять, как бы она ни старалась.

А он кружил ее все быстрее и быстрее… и Тео проснулась со слезой, катившейся по щеке. Она никогда не умела обманывать себя. Она не чувствовала себя лебедем – лишь одной из тех фарфоровых пастушек, которых старый герцог так низко ценил.

Она чувствовала себя пустой вазой, никчемной женщиной, чей муж игнорировал ее существование в течение семи лет. Женщиной, достаточно глупой, чтобы выйти замуж за мужчину, унаследовавшего преступные наклонности.

За первой слезой последовала другая, а за ней – еще и еще…