Герильеро

Кстати, о батраках.

Вася вышел к ним и царским жестом показал на разгромленную лабораторию:

— Я касик Тупак Амару Третий. Я велел убить этих людей потому, что они напали на моих воинов. Если вас держали тут без согласия, вы вольны уйти.

У четверых лица просветлели, но один из них, кланяясь, обратился к Васе:

— Касик, мы не дойдем без еды…

— Можете взять с собой припасы из лаборатории, — и повернулся к двум, не выказавшим радости: — Что молчите?

— Мы работали тут по найму.

— И много заработали?

Спрошенный горько поджал губы, а его напарник сказал, как выплюнул:

— Только обещали и не разу еще не заплатили.

— И много должны?

— По восемьдесят песо.

Вася величественно кивнул:

— Ступайте, заберите с собой то, что останется.

Все батраки кинулись потрошить дозволенное и немедленно переругались — каждому хотелось ухватить нечто ценное. Орали они ничуть не хуже крикливых птиц-чаху и до драки дело не дошло только потому, что неслышный за этим шумом подъехал джип.

Первый же выстрел отрезвил бойцов и они довольно ловко попрятались за укрытия. Вася метнулся за угол лаборатории, сжимая трофейный “гаранд” и быстро оглядел поляну — за деревом напротив Катари готовил к бою пулемет, Хуан уже целился в пришельцев, Мамани и Искай ползли по канаве к большому валуну. Только батраки застыли соляными столбами, сжимая нахватанное.

— Ложись! На землю! — крикнул им Вася и переключился на Катари: — Прижми их!

Охранники, числом четыре человека, успели спрыгнуть с джипа и открыли частую стрельбу. Катари наконец выставил пулемет, дернул рукоятку взвода и…

…и ничего.

Несколько выстрелов Хосе и выстрел Мамани из-за валуна ситуацию не разрядили — четверо против пяти, бодаться можно до исчерпания патронов. Катари судорожно дергал рукоятку “льюиса”, и Вася махнул Искаю — обойди! И подумал, что надо бы двойкой, но Пумасинку с начала стрельбы пропал из виду.

Зато Пумасинку все отлично видел. И даже узнал двоих охранников, что избивали его с Римаком. Оставив тяжелую винтовку, он выдернул чеку и пополз вперед, не обращая внимания на пули над головой.

Искай тоже полз, Катари возился с пулеметом, Мамани тоненько взвизгнул и спрятался за валун, прижимая руку к плечу, отстреливались только Вася и Хосе, что немедленно почувствовали охранники и усилили огонь.

“Сейчас они додумаются обойти нас и загасят, если пулемет на заработает” — лихорадочно соображал Вася, когда увидел Пумасинку.

Он поднялся метрах в сорока от джипа и с проклятиями метнул гранату. Выстрел и взрыв прозвучали почти одновременно, маленький индеец упал, а за джипом подкинуло два тела. Третий охранник вывалился чуть позже, сжимая контуженную голову, четвертый кинулся бежать и его подстрелил Хосе.

Вася с трудом встал и, опираясь на винтовку, доковылял до Пумасинку. Пуля пробила тому грудь и потому кечуа лежал на спине, глядя широко открытыми глазами в небо. Изо рта текла тонкая струйка крови.

— Как же так, Пума, как же так… — бормотал Вася, складывая руки индейца.

Потом он, еще надеясь, померял пульс и только тогда окончательно понял, что Пумасинку мертв. В первый раз Вася терял боевого товарища и горе захлестнуло его до краев. Но следующая мысль родилась холодной и отстраненной, будто ее думал другой человек:

— Добейте охранников.

Хосе молча вынул нож и прошел от одного тела к другому.

— Джип, лабораторию и тела сжечь. Забираем оружие и уходим.

Пока они возились с трофеями и бензином, к Васе подошли два батрака, вернее, бывших раба.

— Касик, мы хотим быть твоими воинами.

— Хорошо. Пока будете носильщиками.

Через час небольшой караван, нагруженный сверх меры оружием и носилками, на которых лежало тело Пумасинку, заваленное добычей, тронулся в обратный путь, а касик прятал от соратников лицо, чтобы никто не предательской влаги в глазах.

[i] Жан-Поль Сартр — французский левый философ

[ii] Хосе Ротти — один из псевдонимов легендарного советского разведчика Иосифа Григулевича, под которым он в 1940-44 гг. руководил нелегальной резидентурой в Аргентине.

Глава 11. Винтовка рождает власть

Три человека в стареньких пончо сидели под стеной домика и ждали, пока касик закончит свой разговор с малакку, главой общины. Ждали долго, посматривая на бойцов, пришедших с касиком. На странную одежду, на винтовки и пистолеты, словом, на все то, что отличало их от обычных общинников. При этом оба воина были не гачупины, а самые настоящие кечуа.

Из домика и в домик несколько раз шныряла дочка малакку, приносила травяной чай и засушеные фрукты. И каждый раз норовила остаться подольше, и каждый раз отец выставлял ее, чтобы продолжить разговор с гостем.

Дела у общины шли плохо, их гнобила местная власть в лице кантонального коррехидора [i]. Уж чего они там не поделили — неизвестно, но все придирки, которые могли пасть на головы индейцев, туда и падали. Ну и пользуясь положением, коррехидор науськивал полицию, чей пост фактически перекрывал общине выход на ярмарку.

Незавидное положение общины надолго закрепилось как тема разговоров “за политику” в соседних айлью, но ничем, кроме сочувствия индейцы помочь соплеменникам не могли — бодаться с полицией себе дороже. Зато мог помочь самодельный Робин Гуд и его веселые ребята, вот Вася и притащился на переговоры. Получится — будет с чего начинать создание народной республики кечуа.

По всему выходило, что должно получится. Катари заранее расспросил и общинников, и соседей — местная власть достала многих, причем сильно. Ее саму обозревал в разведвыходе Искай и уверял, что полицейский пост в пять человек им не противник. Ну, если не будет какой внезапной пакости.

— Не беспокойтесь, уважаемый, им будет не до вас, — услышали ожидающие последние слова касика.

Высокий и широкоплечий индеец закрыл за собой дверь, подошел к своим воинам и выудил из поданного мешка прямоугольную штуковину, блестевшую круглыми бляшками и кантиками. Вытянув из нее так же блестящий прут, касик шевельнул рукой и штуковина ожила — из нее раздались скрипы и треск. Не обращая внимание на трех кечуа с отвисшими челюстями у стены, касик крутил бляшку, пока сквозь шум не прорезались голоса: