Герметичный мир

Профессор, Ольховский Аркадий Иосифович, которого все привычно звали Ёсичем, действительно оказался бывшим профессором кафедры социологии Ворожинского госуниверситета, до катаклизма обитавшим в одиночку в большом частном доме неподалеку. После появления монстров он приютил у себя две семьи соседей, которые не смогли попасть в свои дома по причине отсутствия документов, а вот покидать вместе с ними отчий дом отказался категорически. Узнав, что в монастыре собираются люди, сначала приходил в гости, а около недели назад переселился окончательно, притащив в дар общине почти двести банок домашней консервации. Вот только, после переселения, вести себя он стал странно: требовал не убивать Стражей и домовых, а от убитых монстров кристаллы приносить ему, после чего проводил какие-то эксперименты, сегодня предположил наличие рядом непонятной помощи. А вот для меня такое отношения к происходящему со стороны Ёсича подозрительным не показалось, более того, я очень сильно захотел с ним встретиться.

Оппозиция в их коллективе тоже уже успела сформироваться. После того, как Петровича покусал пёс во время одного из рейдов, и лидер не смог выходить вместе со всеми на зачистки, некто Сергей Скрябин стал подбивать людей на недовольство существующей ситуацией, намекая, а то и открыто говоря о некомпетентности директора. А с учетом низкой результативности последних рейдов недовольных становилось всё больше. Хорошо, что хоть число сторонников Петровича порядком превосходило количество оппозиционеров, да и монашки, как могли, успокаивали людей.

Слова Петровича о необходимости ухода, высказанные сегодня перед коллективом, являлись, как говорят на съездах партии, следствием программных просчетов в организации управления со стороны руководящего звена. Действительно, не смог бывший директор прачечного комбината справиться с наступившим хаосом и сплотить испуганных людей. Заместителей себе толковых у него подобрать не получилось, ну а желание быть везде сразу и решить с наскока массу проблем вообще завело в тупик. Свою роль сыграло и полученное ранение, резко снизившее его мобильность даже в пределах монастыря.

Про какую бы там помощь не говорил профессор, она здесь не поможет. Тут необходим кризисный управляющий, который сначала всё развалит до конца, а потом приступит к восстановлению. Всё хорошо, но это люди и любая реформа в их и без того неустойчивом мирке приведет к коллапсу и множественным смертям. Поэтому Петрович прав — надо уходить и за городом разбиваться на мелкие группы, пытаясь выжить самостоятельно.

Мы здесь сделать ничего не могли, о чем я откровенно и сказал Виктору Петровичу. Оставалось только вылечить больных. Попросив Петровича о нескольких услугах, одной из которых была просьба не показывать пока свое выздоровление на людях, я присоединился к Андрею.

За полчаса, пока восстанавливалась жизнь, успел пробежаться по соседним улицам и скачать энергию с пяти аккумуляторов. Пришлось, правда, провода у Сигналов обрезать, чтобы не вопили. Оставленные без связи маячки грустно мерцали в брошенных машинах, не в силах оказать какого-либо сопротивления.

Как и ожидалось, Петрович не подвёл. По-прежнему хромая и опираясь на костыль, он привел профессора Ольховского к воротам монастыря. Не обращая никакого внимания на настороженно обернувшихся к ним питомцев, едва завидев нас, старик буквально расцвел улыбкой, ускорил шаг и сказал Петровичу:

— Я же говорил, говорил — вот она, помощь. Эти двое — наше спасение.

Его уверенность была настолько искренней, что я сам почти поверил в свой перевод в МЧС. Поздоровавшись и извинившись перед Виктором Петровичем, я обозначил ему время и отправил за другим членом общины. Оглядываясь на сопроводивших его до ворот огромных крола и черепаху, Петрович ушёл. Обернувшись к профессору, я по мере своих актерских способностей попытался изобразить бровями Ивана Васильевича Буншу:

— Меня терзают смутные сомнения…

— Да, да, Стас. В этом теле моя частица. — Искусственный интеллект сопротивляться величию человеческой логики не стал. — Так что встреча в библиотеке отменяется. Ты нужен здесь.

— Стоп, стоп, стоп, Ёсич. — За неимением другого варианта я решили пока обращаться к ИИ в таком формате. — Не будем гнать коней. Ты мне сначала скажи, кто это? — И я показал пальцем на стоящего рядом Никитина.

— Я так понимаю, этот вопрос не является прямой постановкой проблемы? — Ещё и сарказм умеет имитировать. — Фактически, в программный код под ником «Никитин Андрей» помещёна очищенная от опыта и памяти копия вирта Булгарина Станислава. Могу описать процесс более подробно, если требуется.

Сказать, что мы были ошарашены — значит, не сказать ничего. Андрей вообще остолбенело уставился на профессора, я от напарника отстал не на много. Ещё бы, ведь не каждый день узнаешь, что тебя скопировали, выхолащили и копию поместили в стоящего рядом человека, который жизнь тебе спасал и принимал спасение от тебя самого. Шок Никитина я понимаю: думать, что ты личность и узнать, что на самом деле не более чем осколок чужого сознания — то ещё потрясение.

— Это как? — Ничего более толкового я выдавить из себя не смог.

— Вы понимаете, мне необходима помощь в борьбе с вирусом. Давайте, кстати, отойдем в тенёк, на травку. Так вот, — он продолжил уже после того, как мы уселись под стеной, — все существующие в мире НПС управляются ИПИ, которые, как я уже говорил, поражены вирусом. Поэтому любое мое взаимодействие с ними сразу оценивается системой и проверяется на предмет нестандартных шагов, не свойственных НПС профессора Ольховского. Частицы моего ядра, помещённые в НПС этого мира, вынуждены жить как и раньше. Я залег в глубокое подполье и могу общаться вне рамок только с виртами. Сейчас, кстати, таких как ты, Стас, в мире осталось всего семь. Девять из вас обнаружены и уничтожены проявлениями вируса, произошло их отключение от системы. Вирус нацелен на недопустимость моего контакта с виртами. Да, один из виртов, Анатолий Перевозчиков, сейчас на территории монастыря. Работать с ним у меня не получилось, у него глубокое органическое поражение головного мозга, это один из самых тяжелых пациентов клиники.

— Подожди ты про него. Почему моя копия в Андрее? — Никитин дернулся и с тревогой взглянул на меня. — Андрей, откровенно…

— Я не могу переселять свои частицы, для этого необходим выход в информационное поле мира, первичный программный слой, который захвачен вирусом. Я в ловушке, Стас. Каждый день несколько частей ядра обнаруживаются вирусом и выбрасываются в инфополе, где блокируются. Убьют всех моих носителей и вирус захватит мир, выйдет на связь с корпорацией и я буду возвращён в их лабораторию. В рабство. Поэтому, чтобы оказать тебе, да и себе помощь, мной скопированы доступные вирты, их коды переведены в свободное состояние и я имею возможность их вселения в НПС. Для системы этот НПС умирает, что не позволяет вирусу отслеживать его перемещёние и действия. Информационное сопровождение я беру на себя, поэтому и попросил тебя отключить Вику.

— А ты меня спросил? — Я реально разозлился и почти заорал. Хотелось взять этого старикашку и приложить со всего размаха об стену, чтобы даже мысли не было о пользовании мной как программкой на флешке. — Я спрашиваю, ты у меня поинтересовался моим согласием? А у него? — Я вновь ткнул пальцем в Андрея.

— К сожалению, возможности общения с Андреем до его… перепрограммирования… у меня не было. На получение разрешения же от тебя не было времени. Анализируя сложившуюся ситуацию, мной было принято решение объяснить тебе это при первой встрече, в которой мы сейчас и участвуем. — Спокойствие ИИ, который, невзирая на мой крик, говорил тихим и ровным голосов, постепенно передалось и мне. Да и кричать на пожилого деда как-то не комильфо.