Герои 1812 года

4 августа в семь часов утра загремел бой. Французы начали артиллерийский обстрел русских позиций. От ядер и гранат загорались деревянные постройки предместья. Обороняющиеся несли большие потери, не успев даже открыть ответный огонь. Но вот неприятель пошел вперед. 27-ю дивизию атаковали войска Понятовского. Поляки, со времен Лжедимитрия считавшие город неотъемлемой частью Речи Посполитой, дрались с невероятным упорством. Среди горящих домов вспыхнула рукопашная схватка, в которой русские, в центре которых по своему обыкновению находился Неверовский с адъютантами, дрались с не меньшим ожесточением. Командир дивизии хладнокровно отдавал распоряжения.

Но вот напор поляков усилился, их фигуры замелькали на улицах предместья, неприятельская артиллерия усилила свой огонь. В какой-то миг виленцы не выдержали жестокого нападения и подались назад. Но Неверовский вовремя подкрепил их двумя ротами под командой майора Безобразова, который тут же повел солдат в штыки. Неожиданно под ногами офицера взорвалась граната. Осколки перебили ему руку. Стоявший рядом подпоручик Ярославов тоже был ранен. Казалось, что атака неминуемо захлебнется. Но Безобразов и Ярославов ни на минуту не остановились, и раненые продолжали вести виленцев в штыки. Поляки вновь откатились.

Дивизия, прошедшая закалку под Красным, умело и уверенно оборонялась.

К вечеру французы снова пошли вперед. Их удар был очень силен. В Рачевском предместье, как и вокруг города, снова закипел бой. Неверовский лично повел батальоны в штыки.

В ночь с 4 на 5 августа корпус Раевского был заменен корпусом Дохтурова. Но 27-я дивизия продолжала оставаться на прежнем месте. С рассветом бой возобновился.

В три часа дня началась генеральная атака армии Наполеона. Используя огромное преимущество в артиллерии и пехоте, он опять овладел предместьем.

У Никольских ворот батальоны 27-й дивизии дрогнули. Прибывший сюда граф А. И. Кутайсов и Неверовский стали останавливать попятившихся пехотинцев. Неверовский гневными словами укора остановил дрогнувших бойцов. Вот как впоследствии описывали эту ситуацию историки: «Лицо и вся фигура его дышали отвагой, взор кипел могучим негодованием, его героическая наружность производила неотразимое впечатление. Он был одет как на праздник. Новые эполеты, из-под расстегнутого мундира… виднелась тонкая белая рубаха со сборками, блестящая и готовая сталь в сильной руке. Он был красив и действовал могущественно на дух солдата. Заметив графа Кутайсова, он громко спросил: „Кто здесь мешается не в свое дело?“ Кутайсов назвал себя и спросил: „Вы кто?“ — „Я — Неверовский“, — последовал ответ. Этот славный вождь вдохнул отвагу в свои отступавшие полки, остановил их, обратил на врага, послал на смерть или победу».

…Бой гремел по всей линии обороны Смоленска. Рвущихся в город поляков отбивали огнем артиллерии и ружей, штыками. Используя разрушительное действие своих пушек, поляки через проломы в стенах проникли в город. Положение становилось критическим. Неверовский приказал адъютанту штаб-капитану Гавриленкову направить к месту прорыва обороны ближайшие подразделения. Не успев проскакать и нескольких метров, Гавриленков был ранен в плечо. Двигаться на лошади он дальше не мог. Зажимая рукой кровоточащую рану, он разыскал подполковника Рындяна и через него передал слова генерала. Вскоре три роты симбирцев, поддерживаемые двумя пушками, уничтожили прорвавшегося неприятеля.

Наполеон вводил в бой все новые и новые войска. В Рачинском предместье, а именно прорывом на этом направлении французский император хотел отрезать обороняющихся от Днепра, сражение достигло своего апогея. Пехотинцы Неверовского, вторые сутки находившиеся под огнем, выдыхались. Он сам, уже несколько раз ходивший в штыки, видел, что силы на исходе. Как раз в это время и подоспела помощь — два полка 4-й дивизии Е. Вюртембергского. Поддерживаемые огнем генерала Кутайсова, свежие части и пехотинцы Неверовского снова заставили корпус Понятовского отступить.

Повторные атаки не принесли французам успеха. Опять началась бомбардировка города неприятельской артиллерией. Наполеон приказал сжечь его. «Тучи бомб, гранат и чиненых ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви, — описывал очевидец. — И дома, церкви и башни обнялись пламенем — и все, что может гореть, — запылало!.. Опламененные окрестности, густой разноцветный дым, багровые зори, треск лопающихся бомб, гром пушек, кипящая ружейная пальба, стук барабанов, вопль старцев, стоны жен и детей, целый народ, падающий на колени с воздетыми к небу руками: вот что представлялось нашим глазам, что поражало слух и что раздирало сердце!» Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь; одни спасали жизнь, другие несли ее на жертву. Длинный ряд подвод тянулся с ранеными. Под покровом ночи русские войска, оставив для прикрытия несколько егерских полков, начали покидать Смоленск. Уходила и сильно поредевшая 27-я дивизия. Она до конца выполнила свой долг.

«Заметить надобно, — писал Д. П. Неверовский сестре, — что дивизия три дня кряду была в жестоком огне. Сражались как львы, и от обоих генералов я рекомендован наилучшим образом. Оба дня в Смоленском ходил я сам в штыки. Бог меня спас, только тремя пулями сюртук мой расстрелян. Потери были велики, как офицеров, так и рядовых».

Взятие Смоленска было значительным успехом для Наполеона. Теперь русская армия до самой Москвы не имела крупного опорного пункта. Недаром М. И. Кутузов, узнав о падении крепости, сказал: «Ключ к Москве взят».

Отходящая армия начала готовиться к решительному сражению. 24 августа главнокомандующий донес в Петербург: «Позиция, в которой я остановился при деревне Бородино в 12 верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции, тогда я имею большую надежду к победе».

Чтобы укрепить «слабое место» на левом фланге позиции, у деревни Шевардино был сооружен редут. Он представлял собою правильную пятиугольную площадку, окруженную по периметру земляным валом и глубоким рвом. Укрепление предназначалось для круговой обороны. Оборонять его было поручено отряду, в который входила и 27-я дивизия. Отряд возглавлял племянник и соратник А. В. Суворова генерал-лейтенант А. И. Горчаков.

Пехотные полки 27-й дивизии, построенные в две линии батальонные колонны, заняли место непосредственно у редута. Егеря же в составе сводного отряда рассыпались впереди от деревни Доронино и дальше по оврагу до села Ельня.

Егеря первыми и встретили неприятеля. Они открыли огонь во фланг вражеского корпуса, мешая развертыванию сил французов. Наполеон решил овладеть редутом. Сюда он бросил свыше 30 тысяч пехоты, 10 тысяч конницы и 186 орудий. Противник нанес удар по егерям. Те отстреливались около двух часов. Потом начали отходить. На помощь 50-му Егерскому полку, оказавшемуся на направлении главного удара противника, Неверовский двинул Тарнопольский полк.

Тарнопольцы шли в бой под музыку. Густой огонь французских пушек и ружей не смог нарушить их движения. Даже ранение командира полка не уменьшило силу их порыва. Неприятельская пехота дрогнула и побежала — с развернутыми желто-красными знаменами тарнопольцы преследовали ее. Положение было восстановлено.

Но французы усилили артиллерийский огонь. По брустверу, рву запрыгали черные шары ядер. Одна из гранат попала в пороховой ящик. Взрыв бросил наземь находившихся рядом пехотинцев. Многие из них уже не смогли подняться.