Герои 90-х. Люди и деньги

На рыночные рельсы переходили не только предприимчивые индивиды, но и вся экономика. Предприятия акционировались, акции распределялись между работниками предприятия. Поскольку те обычно не знали, что делать с этими бумагами, то акции рано или поздно оказывались в руках предприимчивых людей. Либо предприятия разорялись…

Но одно дело — крах «свечного заводика», а совсем другое — падение гигантов, на которых держалась экономика страны — предприятий нефтегазовой промышленности или энергетического комплекса. К тому же предприятия эти могли дать своим хозяевам такие барыши, которые кооператорам и не снились…

А поскольку во главе газовых, нефтяных и прочих столпов экономики стояли далеко не глупые люди, наиболее дальновидным из них удалось спасти свои детища — не без пользы для своего кармана, конечно. Так был создан, например, «Газпром» — нынешнее «национальное достояние». Создал его Виктор Черномырдин.

Виктор Черномырдин стал заместителем министра газовой промышленности СССР еще в правление Леонида Брежнева — в 1982 году. А на следующий год, уже при Юрии Андропове, возглавил еще и Всесоюзное промышленное объединение «Тюменгазпром» — прообраз нынешнего «национального достояния». На этом посту ему впервые пришлось сочетать функции партийно-правительственного чиновника и «красного директора». В 1985 году, при Михаиле Горбачеве, он стал министром газовой промышленности СССР, а в 1989 году создал государственный газовый концерн «Газпром» и сел в кресло председателя правления. А весной 1992 года стал вице-премьером и министром топлива и энергетики России.

В ноябре 1992 года Борис Ельцин подписал указ о преобразовании государственного концерна «Газпром» в РАО «Газпром», и в феврале 1993 года постановлением Совета Министров — Правительства РФ было учреждено РАО «Газпром».

Трактир на Кропоткинской

Об Андрее Федорове заговорили СМИ еще в 1987 году. Именно он открыл первый в стране кооператив в сфере общественного питания — кафе «Кропоткинская, 36». Потом кафе стало рестораном, увеличив свою площадь за счет подвальных помещений бывшего доходного дома Трубецких. Кстати, Трубецкие сами ежегодно приезжали ужинать к Федорову всем кланом. Кроме этого первого ресторана Андрей Федоров вскоре открыл еще несколько — и в России, и за ее пределами.

На вопрос о том, первый он все-таки или нет, Андрей Федоров отвечает: «По крайней мере так писали в газетах. Думаю, что да, потому что строить кафе мы начали еще осенью 1986 года. Тогда еще ни о каких кооперативах речи не было. Но мне вовремя шепнул один большой чиновник. Я всегда хотел иметь свое дело, а тут он и шепнул — давай, готовься… А когда вышли эти постановления, то я уже с готовым уставом пошел в исполком». На вопрос корреспондента ИД «Коммерсантъ» В. Гендлина «Кто шепнул?» он прямо отвечает, что это был начальник Главного управления общественного питания г. Москвы. «Мы были в хороших отношениях, я ведь двадцать четыре года проработал в общепите. Тогда я был директором ресторана в мотеле «Солнечный» на Варшавском шоссе. В общем, знал всю эту кухню». Конечно, и в те годы, как и сейчас, отношения с чиновниками определяли успех в бизнесе, но тогда все было по-другому. «Сейчас бы никто не смог получить помещение так, как мы получили. Тот же чиновник дал мне на выбор список из семи квартир, откуда были выселены жильцы. Я выбрал этот дом: тут пустовали две квартиры на первом этаже». Открывая ресторан в 1987 году, Федоров вместе с двумя компаньонами вложил в дело 17 000 руб. Еще 30 000 руб. ему лично выделил Виктор Геращенко, тогда председатель Госбанка СССР. В кредит, конечно. «Там была интересная история, — рассказывает Федоров. — Мы приходим в управление Сбербанка — так и так, нужен кредит на раскрутку дела. Оборудование, закупка продовольствия — все такое. На нас глаза выкатили по семь копеек: “Это как? Вы кто такие?” “Мы — кооператив”, — отвечаем. Они смотрят, как на чудаков. Не было такого порядка, чтобы частникам банк выдавал кредиты! В конце концов меня принял первый заместитель председателя ЦБ Валерий Пекшев. Позже я разговаривал еще с двумя заместителями. А потом Геращенко лично рассмотрел вопрос и распорядился выделить деньги. Итого мы вложили 47 000 руб., которых хватило на организацию 50 посадочных мест».

Что касается взяток, то, как говорит Федоров, «мы ведь все считали. Ко мне со всех концов страны приезжали начинающие кооператоры перенимать опыт. И вот мы считали всякие затраты — на то, на се, ну и на взятки тоже. Насчитали 5000 руб. Это были приличные деньги в 1987 году. Ставки тогда еще не устаканились. Кстати, насчет коррупции была замечательная история. Я написал открытое письмо в “Огонек” в 1989 году. И там изложил свои расчеты, доказав, что столичные кооператоры за год уплатили чиновникам 31 млн. руб. И вот однажды в октябре утром смотрю по “ящику” утренние дебаты в Верховном Совете. Выступает Геннадий Янаев и, потрясая моей статьей, обращается к Горбачеву: “Представляете, Михаил Сергеевич, что этот Федоров написал?” А Горбачев и говорит Бакатину: “Ну что ж, надо разобраться в этом вопросе”. И на следующее утро у меня сидели люди из МВД и прокуратуры, выпытывали — кто давал, кому давал? Я говорю: “Нет, ничего вам не скажу, я еще жить хочу”».

А рэкет? Рэкет был всегда! И в советское время тоже договаривались о «крыше». Были ведь «цеховики» на Кавказе, в Москве, других крупных городах. Были торгаши, бармены, официанты.

Потом у Федорова был еще ресторан в Милане, через год он его продал, открыл ресторан Fyodoroff в Нью-Йорке, но там много денег потерял… Место оказалось неудачным. Потом управлял в Нью-Йорке другим рестораном — L`Ermitage. Но Федоров «российский гражданин, просто, — как он говорит, — у меня бизнес и там, и здесь».

А что деньги?.. Деньги, говорит Федоров, портят тех, кто их никогда не имел. Это «новые русские». «А я всю жизнь жарил котлеты… Что это значит? Вот я в 1968 году работал метром в «Арбате». И каждое утро, когда раздавался стук на лестничной клетке, у меня екало сердце: это за мной! Потому что я 24 года в общепите. Из них четыре года поваром, десять лет официантом, работал барменом, метром. И мы все воровали! У метра зарплата была 140 руб. Остальное я брал с официантов — в месяц выходило 1000 руб. Не потому, что я хотел воровать, — мне положено было получать тысячу! Потому что 30–40% я должен был отдавать. Остальное, около 700 руб., оставлял себе. Поэтому у нас, торгашей, всегда были деньги. Я ходил по острию ножа, но знал меру. Знал, сколько мне положено. Потому-то и мечтал всегда стать хозяином.

Но деньги меня уже не испортят — ведь я всю жизнь жарил котлеты».

Неподпольный миллионер

Первым кооператором, прославившимся на всю страну, стал Артем Тарасов (кооператив «Техника»). Славу ему создало его выступление в телепрограмме «Взгляд»: он заявил, что получает по 3 млн. руб. зарплаты и уплатил 1 000 000 руб. партийных взносов. По мнению первого советского легального миллионера, кооператоры были оплотом капитализма в России, но после его легендарного выступления в программе «Взгляд» и последующего массового истребления кооперативов капитализм кончился, не успев начаться. А сам Тарасов был вынужден уехать из страны… «На программу “Взгляд” я пошел один, чтобы обезопасить свой коллектив, — рассказывал Тарасов в интервью корреспонденту ИД «Коммерсантъ» Е. Дранкиной. — Мы уже находились в зоне риска, и безопаснее было тогда вынести историю на публику. Я рассказывал много раз, что в том месяце мы узнали о готовящемся постановлении, по которому лимит наличности в кооперативах сокращали до 100 руб. в день. Это фактически убивало наш бизнес. А у нас на тот момент было 78 млн. руб. на счету. И мы выдали себе эти деньги в виде зарплаты, чтобы иметь наличность на весь год. Заплатили налоги, я налог на бездетность заплатил 180 тыс. руб., а мой зам, член партии, еще и партийные взносы с этой суммы — 3%, т. е. 90 тыс. Сейчас, если индексировать, наверное, были бы те же суммы, только в долларах. И это привело в ярость партийных боссов. Нас начали трясти все подряд: КГБ, прокуратура… Меня хотели посадить, пытались подвести под статью о хищении госсобственности. По этой статье в Советском Союзе расстрел полагался, между прочим. И хотя никаких бюджетных средств мы в глаза не видели — из двух десятков направлений деятельности кооператива «Техника» ни одно с бюджетом не было связано, — подвели бы точно, такая злость была. Несколько лет не могли этого забыть, даже когда я уехал в эмиграцию, за мной следило ГРУ.

В тот момент, собственно, кооперативный этап и закончился. В моем лице увидели новое опасное явление и начали закрывать по 300–400 кооперативов в день. И Горбачев отрекся от кооператоров — вскоре выступал на заводе в Кировске и заявил дословно: “Никогда зарплата советского человека не превысит 10 тыс. руб. в месяц”».

Что сказали Тарасову после эфира братья-кооператоры? «Кто-то сказал, что зря я вылез, не надо было так подставлять всех. Но другие сказали, что все правильно, нужно было встряхнуть общество, показать, что можно зарабатывать, не бояться. И знаете, кто еще сказал спасибо? “Красные директора”. Они тоже увидели, что зарабатывать можно миллионы, если только изменить форму собственности. Да и народ меня поддержал, потому что в итоге меня депутатом избрали, а потом, из Лондона, и в Госдуму, и я смог вернуться».

Депутатом Тарасова избрали ненадолго. Потом были попытка баллотироваться в президенты на выборах 1996 года и новая эмиграция. «Возможно, я мог бы стать олигархом, если бы не уехал, но шанс быть убитым или посаженным в тюрьму был таким же. Я не понимаю людей, которые так играют. Я, например, считаю, что Ходорковский гораздо больше принес бы пользы и себе, и стране, если бы не сидел сейчас в тюрьме, а жил в Лондоне. Да, эмиграция не сахар, но это все же не тюрьма и не смерть».

В одном интервью Тарасов говорил, что в 1990-е у нас был первобытнообщинный капитализм, его сменил рабовладельческий и когда-нибудь мы доберемся такими темпами до капитализма нормального. «У нас главные действующие лица — это богатые чиновники, которые ничего не создают. Богатые чиновники — нонсенс для всего мира, и выдумывать название для такого строя — тут я теряюсь. Думаю, нам нужен новый Карл Маркс, который описал бы нашу новую модель общественного строя и спрогнозировал, куда мы движемся».

Когда мы свернули со столбовой дороги? «В конце 80-х, когда началась номенклатурная приватизация. Люди, поделившие государственную собственность и финансы, не хотят и не могут ничего производить, т. е. развития страны они обеспечить не могут. Они создали спекулятивный коррумпированный общественный строй и правящий чиновничий класс. А вот кооператоры предназначались совсем для другого.

У меня недавно вышел спор с Сергеем Кургиняном. Он говорил, что первые кооперативы создавались криминалом, теневиками и бандитами. Это не так. Конец 1980-х — вот этот мой капитализм, с которого все начиналось, — был очень светлый период в России, когда в кооператоры пошли инженеры, кандидаты наук. Все остальные смотрели на нас и крутили пальцем у виска: дескать, с ума сошли — делать все легально, регистрировать предприятия. А тогда были очень мощные идеи, которые могли бы воплотиться в новое качество развития страны. Если бы кооперативное движение не убили на взлете, мы жили бы сейчас в развитом капитализме с человеческим лицом.