Герои Брестской крепости
Шрифт:
Р. И. Абакумова. 1956 г.
В. С. Раевская. 1956 г.
— Позвольте, — сказал он, — Раиса Абакумова не погибла в крепости. Моя жена в годы оккупации находилась в Бресте и она часто видела там Раису.
Таким образом, появилась надежда на то, что эта героиня обороны осталась жива. Но пришлось еще вести довольно долгие поиски и в течение полутора лет, как по цепочке, идти от одного человека к другому, прежде чем я нашел ту, которую
Когда впоследствии мы увиделись с Раисой Ивановной, я спросил: знает ли она, что во многих статьях и очерках о ней писали, как о погибшей. Оказалось, что однажды ей попался в руки номер «Огонька» с очерком Златогорова, в котором говорилось о ее героической гибели. Но из скромности она и не подумала о том, чтобы опровергнуть этот слух, а просто усмехнулась и сказала про себя: «Ну, и вечная память тебе. Рая».
Так постепенно, месяц за месяцем увеличивалось число найденных героев, и по мере тоге как ширился их круг, я узнавал новые имена и новые подробности подвигов тех защитников крепости, которых уже не было в живых. Каждый из участников обороны прежде всего рассказывал мне о своих погибших боевых товарищах и о их славных делах.
От А. П. Бессонова и В. П. Пузакова я узнал о подвиге их друга, молодого рабочего-краснодарца, бойца Николая Гайворонского. В первые минуты войны он был тяжело ранен — осколок снаряда распорол ему живот. Под рукой не было бинтов, и товарищи Гайворонского перетянули эту страшную рану чьей-то нательной рубашкой. И вот с таким ранением и с такой перевязкой Николай Гайворонский в течение почти трех недель сражался в Брестской крепости, участвовал даже в штыковых атаках и в рукопашных схватках. В конце концов он попал в плен вместе со своими земляками и друзьями Бессоновым и Пузаковым. Но тем посчастливилось вскоре-же бежать из гитлеровского лагеря, а Николай Гайворонский уже не имел сил, чтобы совершить побег, и, видимо, вскоре погиб там, в плену.
С. М. Матевосян и его однополчане рассказали мне о любимце 84-го стрелкового полка старшине Вячеславе Мейере. Он был по национальности немцем из Поволжья и героически дрался там, в крепости, против гитлеровцев. К тому же Вячеслав Мейер был не только храбрецом, но и человеком очень бодрым, жизнерадостным, никогда не унывающим, и даже в той страшной обстановке умел поднять дух своих товарищей какой-нибудь веселой затеей. Однажды немецкий самолет сбросил над центральной крепостью листовки, призывающие наших бойцов сдаваться в плен. Мейер собрал десятка два этих листовок, на каждой из них нарисовал свиное рыло с усиками Гитлера и внизу написал по-немецки: «Не бывать фашистской свинье в нашем советском огороде». Затем он с группой товарищей-комсомольцев отправился «на охоту» и вскоре привел захваченного в плен гитлеровского ефрейтора. Этого фашиста с ног до головы оклеили разрисованными листовками и в таком виде отправили назад к своим. Впоследствии старшина Вячеслав Мейер героически погиб в бою.
Красноармеец Н. Гайворонский. 1941 г.
Старшина В. Мейер. 1941 г.
Я узнал и о подвигах многих других героев, которые, к сожалению, до сих пор остаются безыменными. Может быть, мы так никогда и не узнаем фамилии неизвестного музыканта из оркестра 44-го стрелкового полка. Вместе с группой своих товарищей в первые минуты войны при разрыве тяжелой авиабомбы он был завален в помещении музыкантского взвода. Они оказались заживо похороненными под грудой камней, и спасти их было невозможно, потому что этот участок казарм находился под непрерывным обстрелом и бомбежкой и к развалинам
никто не мог подступиться. И тогда люди, находившиеся неподалеку, вдруг услышали, как из-под этих развалин раздались звуки музыки. Неизвестный музыкант играл на трубе «Интернационал». Он как бы прощался этим со своими товарищами и говорил, что умирает как верный сын советской Родины.Петя Клыпа рассказал мне о подвиге одного политрука, фамилии которого мы также до сих пор не знаем. В первые минуты войны этот политрук собрал под своим командованием бойцов из разных частей и подразделений и вместе с ними дерзко двинулся прямо навстречу гитлеровцам, наступавшим в северной части крепости. Маленький отряд занял каменное здание на берегу Мухавца против Центрального острова и своим огнем преградил дорогу врагу. Тем самым политрук и его бойцы предотвратили возможный прорыв противника в центр крепости с тыла, со стороны главных трехарочных ворот.
Они держались в этом доме почти до самого вечера, пока, наконец, гитлеровцы не подтащили сюда орудия и не начали прямой наводкой обстреливать здание, разрушая его. К концу дня у политрука осталась только небольшая группа бойцов, и, воспользовавшись минутой затишья, он вместе с ними бросился вплавь через Мухавец в центральную цитадель, где в казармах находились наши. Но когда они вышли на берег, на них из засады неожиданно бросился отряд автоматчиков. Тогда политрук приказал своим людям бежать к тем отсекам казарм, которые были заняты нашими бойцами, а сам с пистолетом в одной руке и с гранатой в другой бросился навстречу врагам. Он хотел задержать гитлеровцев и дать возможность своим бойцам спастись.
Его тотчас же окружили и схватили выкручивая руки, стараясь вырвать пистолет и гранату. Но он в этой борьбе сумел дотянуться ртом до гранаты и зубами выхватил кольцо. Произошел взрыв. Петя Клыпа рассказывал, что он видел потом труп этого политрука на берегу Мухавца. Грудь его была разорвана, в неестественно выкрученной руке по-прежнему зажат пистолет, а в зубах стиснуто кольцо гранаты, и вокруг него разбросаны тела врагов, уничтоженных этим взрывом.
Остается пока неизвестным, кто был этот герой, но будем надеяться, что со временем его фамилию удастся установить.
Мы не знаем, кто были последние защитники крепости и где именно они погибли. Мы даже не знаем, когда прозвучал в Брестской крепости последний выстрел и закончилась эта удивительная оборона.
В немецком донесении, которое было захвачено в 1942 году на фронте в районе Орла, говорилось, что крепость сопротивлялась девять дней и пала к 1 июля. Позднее, выяснилось, что борьба продолжалась гораздо дольше, а потом на стене казармы нашли надпись, датированную 20 июля, — доказательство того, что на двадцать девятый день обороны защитники крепости еще вели бой. Впоследствии оказался в живых майор Гаврилов, который был захвачен в плен только 23 июля, то есть на тридцать второй день войны. Но и он не был последним защитником крепости. Борьба продолжалась и после этого.
Несколько лет тому назад мне пришлось случайно встретиться в Москве с научным сотрудником Института психологии Академии педагогических наук Федором Николаевичем Шемякиным. Ф. Н. Шемякин в годы войны работал в политотделе армии генерала Горбатова, Он вспоминает, что в 1943 году, когда эта армия находилась в районе Орла или Брянска, в политотдел как-то принесли пачку документов, захваченных в одном из штабов разгромленной дивизии противника.
Разбирая бумаги, Ф. Н. Шемякин, который хорошо знает немецкий язык, обратил внимание на небольшую папку — в ней были подшиты документы о боях в Брестской крепости в 1941 году. Он совершенно ясно помнит, что в этих документах шла речь о пяти с половиной неделях борьбы. По его словам, в папке были собраны донесения противника, датированные концом июля и началом августа, и в них содержалось много интересных и важных подробностей героической обороны. Затем следовали подробные протоколы допросов наших бойцов и командиров, захваченных в плен в Брестской крепости. И Ф. Н. Шемякин говорит, что тогда, читая эти протоколы, он удивлялся мужеству и достоинству, с каким держались наши люди перед лицом врага на допросах.
Наконец, в этой папке был подшит акт, составленный группой немецких военных врачей, которым командование противника поручило обследовать трупы, найденные в последнем крепостном каземате, продолжавшем сопротивление. Гитлеровские врачи констатировали, что защитники этого каземата последними патронами покончили с собой, не желая сдаваться в плен врагу.
Тогда же я принял меры, чтобы найти эти важные документы, и люди, которые очень много помогают мне в моих изысканиях по Брестской крепости, организовали самые тщательные поиски в наших военных архивах.