Герои, творцы и хранители японской старины

Слова «петь» и «плакать» звучат по-японски одинаково. Птица плачет, когда она поет. Даже предвестник весны соловей (именно так называют европейские переводчики камышовку) по большей части не находит ничего лучше, как оплакать осыпающиеся цветы сливы.

В 757 г. скончался Татибана Мороэ, годом раньше вынужденный уйти в отставку. Для Якамоти это была смерть его покровителя, для остальных придворных — возвращение к власти рода Фудзивара и окончательное утверждение его главы Накамаро. Отомо Комаро вместе с младшим Татибана в надежде на избавление от засилья Фудзивара попытались поднять войска, но безуспешно. Был схвачен один из членов рода Отомо. На эту ситуацию, грозившую гонениями и самому Якамоти, он откликается "Песней, предостерегающей родичей" (№ 4465), в которой вновь воспевает воинские доблести своих предков, верно служивших многим поколениям государей, и призывает сородичей:

Этой славой древних летНебывалой чистотыНе пренебрегайте вы.Даже мелким словом лжиНе давайте осквернить,Уничтожить навсегдаСлаву древнюю отцов.Пер. А. Е. Глускиной

Но песня не могла остановить безжалостного развития событий. Татибана Нарамаро вместе с Отомо Комаро вновь попытались составить заговор — и тоже безуспешно.

Фудзивара Накамаро предостерегал всех недовольных:

Итак, друзья, не занимайтесьДелами суетными вы,Ведь это острова ЯматоСтрана, что создали когда-тоЗдесь боги неба и земли!№ 4487, пер. А. Е. Глускиной

Сам Якамоти никогда не принадлежал к мятежникам, но родственные связи сослужили ему на сей раз дурную службу, и он вновь был вынужден покинуть столицу и отправился управлять провинцией Инаба (совр. преф. Тоттори). Накануне отъезда он сложил последнюю свою песню, дошедшую до нас:

Первый день весныНачало года.Падает снегВсем намСчастье сулит.№ 4516

Трудно предположить, чтобы Якамоти, которому оставалось жизни еще 26 лет, больше не слагал стихов. Но они до нас не дошли. Так что остается дополнить рассказ о творческом пути поэта сухими фактами его биографии.

Пребывание Якамоти за пределами столицы оказалось весьма длительным, но в 780 г. мы вновь застаем его в столице. Там он занимает ряд ответственных должностей, включая предводительство замышлявшейся с размахом военной экспедиции против восставших племен эмиси на северо-востоке страны. Кампания, однако, была подготовлена не слишком тщательно, до сражений дело не дошло, так что Якамоти так и не удалось проявить себя на военном поприще.

Умер Якамоти 28-го дня 8-й луны 785 г. Перед похоронами двух его родственников (Отомо Цугихито и Отомо Тикура) обвинили в убийстве Фудзивара Танэцугу. Род Отомо снова впал в немилость. Тень опалы коснулась и покойного Якамоти. Он был лишен всех званий, его сын — сослан, собственность, включая библиотеку, — конфискована. Возможно, среди этих книг оказалась и рукопись «Манъёсю».

Через двадцать лет после смерти Якамоти вернули третий придворный ранг, до которого он успел дослужиться при жизни. Поэту опала страшна. Слово ее не боится.

Докё: ВОЙНА И МИР ДВУХ ТЕОКРАТИЙ

Трон солнца небесногодолжен наследоватьсяимператорским домом.Неправедный же да будет изгнан!

Судьба Докё, родившегося на рубеже VII и VIII вв., уникальна. Будучи выходцем из захудалого провинциального рода Югэ, обосновавшегося в земле Кавати, он прошел головокружительный путь от простого монаха до властелина страны. Выдвижение Докё тем более удивительно, что социальная структура японского общества VIII в. жестко детерминировала судьбу человека. При присвоении придворных рангов и распределении государственных должностей принадлежность к тому или иному роду играла определяющую роль. Докё оказался исключением. И не только благодаря личным качествам — согласно утверждениям японских графологов, Докё обладал "сильным и самоуверенным характером", — но и благодаря тому, что он избрал для себя путь монаха, сам образ жизни которого должен был бы, казалось, избавить его от соприкосновения с делами мирскими. Однако и монахи бывают разными. Одни ищут уединения ради молитв о спасении души, а другие пытаются весь мир наставить на путь истинный и обратить его в свою веру. К числу последних принадлежал и Докё.

Буддизм склонен оценивать человека исключительно с точки зрения его личных добродетелей, и вопросы социальные занимают в этом вероучении подчиненное место. И хотя в Японии VIII в. весьма активно складывалась иерархия духовенства, но она не приобрела кастового характера и оставалась открытой для притока свежих сил. Монахи представляли собой, пожалуй, единственную социальную группу, где активно осуществлялась вертикальная социальная мобильность. Безбрачие монахов, соблюдаемое, правда, далеко не всегда, также препятствовало образованию «династий» и способствовало постоянному обновлению и отбору в руководство буддийской общины самых способных.

В штате придворных монахов Докё появляется в начале 50-х годов VIII в. Монахи того времени не только обучались китайской грамоте, что было необходимо для чтения священных буддийских текстов, переведенных в Китае с санскрита, но и владели многими другими навыками, в частности врачеванием. За Докё утвердилась слава умелого целителя. Видимо, поэтому его направили в 761 г. к занемогшей царице Кокэн (749–758). Докё вошел к ней в доверие, и по мере того как Кокэн обретала влияние, усиливались и позиции Докё.

Ныне уже трудно судить, чем именно Докё завоевал расположение царицы. Может быть, она выбрала его в качестве своего духовного пастыря? Или, как утверждает сборник буддийских легенд "Нихон рёики", составленный на рубеже VIII и IX вв. монахом Кёкаем, "Докё из рода Югэ делил с императрицей одну подушку и управлял Поднебесной"? Так или иначе, но Докё сделался самым доверенным лицом из свиты Кокэн.

В 762 г. он был назначен сёсодзу (третья должность в иерархии буддийских священнослужителей Японии после содзё и содзу), сменив на этом посту Дзикуна, ставленника всемогущего Фудзивара Накамаро. Накамаро, которому было разрешено даже чеканить собственную монету, фактически управлял страной при Дзюннине, взошедшем на трон вслед за отрекшейся Кокэн. Правление Дзюннина, в отличие от его непосредственных предшественников, окрашено скорее в конфуцианские, нежели в буддийские тона.

Летопись лапидарно отмечает, что "между императрицей Кокэн и императором Дзюннином обнаружились разногласия, после чего Кокэн удалилась в храм Хокодзи" [Сёку нихонги, 1975, Тэмпё ходзи, 6-5-23, 762 г.]. Спустя некоторое время императрица публично объявила перед чиновниками, что принимает монашество, оставляя малые дела управления Дзюннину, а крупными отныне станет заниматься сама. Политическая борьба, продолжавшаяся в течение двух лет, окончилась битвой дружин Накамаро и Кокэн, в результате которой войска Накамаро потерпели поражение. Накамаро казнили, а Дзюннина сослали в Авадзи, где он вскоре скончался при таинственных обстоятельствах. Посмертное имя — Дзюннин, под которым он известен ныне, было присвоено ему лишь в 1870 г., что, несомненно, свидетельствует о более чем тысячелетнем замешательстве двора.

Итак, место Дзюннина заняла вторично взошедшая на трон Кокэн (тронное имя Сётоку). Государыня-монахиня пожелала иметь министра-монаха и даровала Докё титул дайдзин-дзэндзи (что буквально и означает "министр-монах"), впервые введенный в придворный обиход. В указе энергично провозглашалось: "Хотя я обрила голову и облачилась в одежды монахини, я должна повелевать Поднебесной. Согласно сутре, Будда рек: "О цари! Когда вы всходите на престол, вы должны пройти бодхисаттвы чистейшее посвящение". А посему для того, кто стал монахом, нет причин, чтобы отстраниться от управления. Почитаю потому за благо, чтобы у меня, императрицы-монахини, был министр-монах" [Сёку нихонги, 1975, Тэмпё ходзи, 8- 9-20].