Герои умирают
Шрифт:
Какое там в порядке…
Темнота.
Я снова выныриваю к свету.
Мы все еще на арене. Пора заканчивать с этим делом.
Если б меня спросили, как я хочу умереть, я ответил бы: именно так, лежа головой на ее коленях, и чтобы она гладила мои волосы.
Вокруг что-то происходит.
Наступает тишина, и мы словно оказываемся в круге света. Ламорак тоже здесь, рядом с Пэллес. Ма'элКот собрал здесь всех троих. А вот и он сам – говорит со зрителями… Рокочущий, уверенный гром красивого голоса…
Темнота. Когда снова возникает свет,
Он умолкает. На лице появляется отстраненное выражение.
Заклинание!
Теперь я вспоминаю… Я вспоминаю заклинание…
И откуда-то появляются силы.
Оставить все как есть? Ну уж нет!
Никогда не сдаваться.
Никогда.
Я поворачиваю голову и бормочу:
– Ламорак… Ламорак…
Пэллес наклоняется надо мной, словно ангел из сказки.
– Ш-ш, тише, Кейн, я знаю. Все в порядке.
– Нет…
Я собираюсь с силами, я коплю их. Сконцентрировавшись, я могу пошевелить руками – для этого не нужны силы, но я должен двигаться, сделать все неожиданно.
– Ламорак… Прошу тебя, Ламорак… Я должен сказать тебе… Его избитое лицо появляется из мрака. Я шепчу всякий вздор, чтобы заставить его наклониться ближе. Так, так, еще чуть-чуть…
– Ламорак… забудь Железную комнату… Театр правды… позаботься о Пэллес…
– Хорошо, Кейн, – отвечает он. – Обещаю.
– Обещаешь? – Прилив адреналина очищает мой взгляд и наполняет руки силой. – Как же ты сдержишь обещание без головы?
Его глаза становятся круглыми от удивления, В один миг я кладу руку на высящуюся надо мной рукоять Косалла, чтобы пробудить его магию. Пальцами другой хватаю Ламорака за длинные светлые волосы и прижимаю его шею к лезвию Косалла.
Его голова падает с таким звуком, словно из блокнота вырвали лист.
Кровь бьет струей; Пэллес дергается и кричит; рот Ламорака беззвучно шевелится; актер смотрит на меня, его мозг все еще жив.
Я бросаю его окровавленную голову на колени Ма'элКоту словно мячик.
Ма'элКот инстинктивно хватает ее. Он весь сотрясается, глаза вылезают из орбит, а с губ срывается крик отчаяния.
Но это не его крик, это – крик Ламорака.
– Мое имя, – задыхаясь, говорит Ма'элКот, вращая глазами, – мое имя – Карл Шанкс, меня зовут Карл Шанкс. Я – Ламорак…
– Ламорак, – хриплю я изо всех оставшихся сил, – кто приказал тебе предать Пэллес Рил?
– Коллберг, – отвечает он, едва шевеля губами, но вполне разборчиво. – Председатель, администратор Коллберг…
Однако прежде, чем он успевает договорить, мир вспыхивает радужным кольцом.
За полсекунды до переноса я беру за руку Ма'элКота.
Коллберг колотил кулаком по переключателю, крича с каждым ударом:
– Нет! Нет! Нет!
Он бил до тех пор, пока из руки не полилась, пачкая кабину, кровь.
Техники отшатнулись от него и молча смотрели на происходящее. Полицейские
в зеркальных масках переглянулись.– Думаю, мы видели достаточно, – сказал один.
– Но это же ложь! – в отчаянии затараторил Коллберг. – Клянусь, ложь! У него нет доказательств! Второй полицейский схватил его за руку.
– Вы отозвали Пэллес Рил на глазах местных жителей. Выдав ее как актрису, вы целенаправленно разрушили ее карьеру. Вы арестованы.
Коллберг вырвался и прыгнул к панели управления, ударив по выключателю микрофона.
– Майклсон! – завопил он.
Его голос раздался в динамиках: Кейн все еще был на связи, хотя и лежал уже на платформе переноса рядом с остальными.
– Я убью тебя за это! Убью!
Когда полицейские наконец скрутили его и потащили прочь, он услышал шепот мыслеречи Кейна в динамиках:
– Да, и скоро.
В ослепительном свете направленных на платформу переноса юпитеров волосы Ма'элКота образуют нимб вокруг головы. Я не могу разглядеть выражения его лица и только рад этому; мне вполне хватает ужаса в его голосе, когда он видит ряды безликих виртуальных кресел и полулежащих в них зомби.
– Твой мир… – шепчет он, – О, забытые боги, ты забрал меня в свой ужасный мир…
И это не инстинктивная ксенофобия, не безумный страх глупого туземца; это даже не ощущение чуждости Земли – нет, не это его пугает.
Его пугает узнавание.
Он говорит по-английски.
Воспоминания Ламорака – Карла тасуются в его мощном мозгу; он видит, что его мир. Поднебесье – царство жестокости, боли и внезапной смерти, – всего лишь сон, рай по сравнению с тем, куда он попал.
Я водворил его в ад.
Я не могу представить себе ужас, который он испытывает, но это меня не слишком волнует.
Умолкший, вероятно, навеки, Косалл все еще торчит из моего живота. У моих ног на платформе лежит труп Берна,
Я победил.
Ма'элКот нагибает сильную шею, чтобы посмотреть на нас.
– Ты уничтожил меня. За что, Кейн? Его испуг прорывается в голосе.
– Зачем ты сделал это со мной?
Я пожимаю плечами. Это больно.
– Потому что тебе не повезло и ты оказался не на той стороне, где была Пэллес Рил.
Высоко над нами раздается хлопок – открываются двери Кавеа. Ко мне едет бригада медиков: какой-то сообразительный техник догадался-таки вызвать их.
На мои щеки льется теплый соленый дождь. Это слезы Пэллес.
– Держись, – говорит она. – Пожалуйста, держись. Я пытаюсь сжать ее руку, но вокруг опять смыкается темнота.
– Не уходи.
– Не уйду, клянусь.
Ма'элКот кажется потерянным и очень-очень молодым.
– А что потом? Что будет со мной?
Я не отвечаю, это меня не касается.
Наверное, я все еще на связи; никто, конечно, не позаботился отключить ее. Ну что ж, вы все окажетесь вместе со мной в темноте.
Шенна нагибается и прижимает свою теплую щеку к холодной моей. Она шепчет мне на ухо: