Героическая тема в русском фольклоре
Шрифт:
Сознание своей ненадобности в том великом деле, которое объединяет героев вокруг Владимира, есть величайшее несчастье, какое может постигнуть героя эпоса. Этим Данило возносится на подлинную героическую высоту. Но этим же выносится приговор Владимиру, который низвергается со своего пьедестала представителя русских государственных интересов.
Данило вступает в бой с высланной против него силой и в первом туре всегда выходит победителем. Этот бой русского с русскими есть первый в истории эпоса
Вся эта сцена схватки трактуется довольно разнообразно и всегда обставляется очень яркими деталями.
В одном случае трагизм усугубляется тем, что после того, как одержана победа, Данило видит приближающихся к нему Добрыню, его крестового брата, и Никиту Денисьевича, брата родного. Он принимает их за подосланных убийц. Данило мог бы их поразить так же, как он поразил всю высланную против него силу. Однако он этого не делает. Он восклицает:
Еще где это слыхано, где видано, Брат на брата с боем идет? (Кир. III, 32)Бой с братьями для него невозможен. Он окончательно убеждается, что он не нужен Владимиру и Киеву.
Уж и правду, знать, на меня Господь прогневался, Володимир-князь на удалого осердился. (Там же)В этом варианте Данило не подвергается убийству, а кончает с собой, бросаясь на копье. Такой конец — личное нововведение певца и представляет собой исключение.
Добрыня и Никита подъезжают к трупу.
Подъезжали к нему два богатыря, Заплакали о нем горючими слезами, Поплакамши, назад воротилися, Сказали князю Володимиру: «Не стало Данилы, Что того ли удалого Денисьича!» (Там же)Обычно, однако, Данило падает от предательской руки Мишаты, который и приносит Владимиру известие о его смерти.
Владимир может теперь воспользоваться плодами своего преступления и всегда делает это с величайшим нетерпением и поспешностью.
Героем повествования становится теперь вдова Данилы, Василиса (Авдотья, Настасья) Никулична. Она теперь полностью в руках Владимира. Он немедленно снаряжает сватов, целый «поезд», и дает ей знать, «чтобы скорей она шла, чтоб не медлила», или он даже сам едет за ней в золотой колясочке.
Василиса всегда знает, что ей делать, как поступить. В ее решимости нет ни тени колебаний.
Она отстраняет нетерпеливые притязания Владимира:
Уж ты батюшка, Володимир-князь! Не целуй меня в уста во кровавы Без мово друга Данилы Денисьевича! (Кир. III, 32)По буквальному тексту былины кровавыми здесь названы уста Василисы. Между тем кровавыми здесь, несомненно, представляются губы Владимира — страшный символ, свидетельствующий
об огромной поэтической силе певца. Ни в одном варианте, кроме данного (из села Павлова), эта деталь не встречается.Василиса иногда притворно соглашается на предложение Владимира, но решение ее уже принято: «Взяла с собой булатный нож». Приводит ли ее Мишата в Киев, приезжает ли за ней сам Владимир, она во всех случаях просит отсрочку, чтобы попрощаться с телом мужа. Мы в песнях видим труп с застывшими глазами, видим мастеров, которые делают гробницу, видим, как тело предают земле. У М. С. Крюковой Василиса надевает венчальное платье, то самое, в котором она венчалась с Данилой. Владимир отвозит ее в карете на кладбище. У А. М. Крюковой она одна разыскивает в поле брошенное тело Данилы и причитает над ним. Этот высоко поэтический плач перекликается с поэзией надгробных причитаний.
Конец следует немедленно, без излишней эпической распространенности. Над трупом мужа Василиса бросается на нож или на то самое копье, которым был убит Данило.
Да и пала она да на сыру землю, Да и пала она да не восстала же, Подкололася на два ножа булатные. (Григ. III, 72)В большинстве случаев песня этим кончается. В некоторых случаях Василиса просит похоронить ее в одной могиле с Данилой, их хоронят в одном гробу. В печорской былине она просит об этом потому, что
А больша-де у нас заповедь клажона: А который-де помрет, дак тут другой лягет. (Онч. 36)Это — явное занесение из былины о Потыке, но занесение не случайное. Использованный мотив подвергся переработке. Там заповедь о совместном похоронении служит средством, чтобы извести мужа, здесь же жена просит похоронить ее вместе с мужем, потому что она не мыслит разлуки с ним даже после смерти.
Логика повествования требовала бы, чтобы Владимир и Мишата понесли кару. В некоторых случаях Владимир действительно приказывает казнить Мишату — повесить его или сварить в смоле (Кир. III, 32; Онч. 36), но сам он остается безнаказанным. Этим только еще резче подчеркивается его осуждение со стороны народа: Владимира казнить некому. Зло торжествует. Весь смысл былины состоит в том, что это торжество вызывает нравственное возмущение, подчеркивает необходимость наказания, уничтожения, казни Владимира. Так народная поэзия, поющая о гибели героя и торжестве его врага, выносит приговор Владимиру и возносит погубленного им героя.
В борьбе с Владимиром Сухман, в некоторых случаях и Данило Ловчанин, а также всегда его жена, кончают самоубийством. Это значит, что они предпочитают умереть, чем служить Владимиру. Враг силен, но ему не сдаются и уходят из жизни. Такое самоубийство должно быть признано героическим. Враг торжествует победу. Но победа это неполная и временная. Победа показывает обреченность врага и правоту и силу героев, которым принадлежит будущее.
IV. ПОЗДНЕЙШИЙ ВОИНСКИЙ ЭПОС
В рассматриваемую нами эпоху воинский эпос в основном не получает дальнейшего развития. На смену воинскому эпосу приходит историческая песня. Но прекращение его происходит не сразу.
Отражение татарского нашествия требовало крайнего напряжения всех народных сил в течение трех столетий. Борьба с татарщиной была общенациональным делом, и в этой борьбе героический народ выковал свой героический воинский эпос.
Татары стали нарицательным именем для всех врагов, посягавших на самостоятельность и цельность России. Огромная идейно-художественная сила этого эпоса вдохновляла к борьбе не только с татарами, но и с другими захватчиками, и только после того, как это иго стало преодолеваться, начали слагаться новые песни о более поздних войнах и врагах Руси.