Героический дрейф "Седова"

На всю жизнь запомнил юноша слова своего первого капитана:

— Много о себе не думай, — будешь первым с конца, а работать придется на совесть. Море не любит белоручек…

На многих судах плавал Константин Бадигин, но никогда и нигде не был белоручкой. Повсюду он оставлял о себе воспоминание, как о пытливом и трудолюбивом человеке, прекрасном товарище, уважаемом коллективом моряков. Жадный к знаниям, он всегда стремился постигнуть новое. Матрос первого класса вскоре стал рулевым. Посещение заграничных портов вызвало у него желание изучить иностранный язык. Решено — сделано: через несколько месяцев он хорошо говорил по-французски. Когда товарищи моряки сходили на чужой берег, Константин Сергеевич охотно служил им переводчиком.

Бадигин побывал во многих странах и портах мира.

"Своими глазами я видел, — писал он несколько лет спустя, — как в порту Периме (Баб-эль-Мандебский пролив) надсмотрщик избивал кнутом изможденных, падавших от усталости рабов-грузчиков. Видел, как в Гамбурге, Антверпене, Лондоне, Марселе, Неаполе, Алжире, Коломбо, Манилле, Нагасаки и других городах безработные голодные люди приходили на судно просить кусок хлеба. Видел детей, похожих на скелеты, на маленьких старичков, и еще многое другое видел…

Всегда радостно и легко было на душе при возвращении к родным советским берегам, при виде счастливого свободного советского народа, навсегда сбросившего иго капитализма…"

Кругозор молодого моряка расширялся. Вопрос о дальнейшем жизненном пути был им твердо решен: служба в морском флоте. Ему хотелось стать знающим дело, образованным судоводителем. Бадигин самостоятельно подготовился и поступил во Владивостокский морской техникум — сразу на 2-й курс.

Он учился и плавал. Книги были его постоянными друзьями; в столике Бадигина, у. койки, можно было найти и беллетристику, и политическую литературу, и технические учебники. Штурманы охотно знакомили его со сложными навигационными приборами, с астрономией, с прокладкой курса. Четырехлетнюю программу морского техникума он успешно прошел за полтора года.

В начале 1931 г. Константин Сергеевич Бадигин — активный комсомолец-общественник, передовой моряк — был принят в кандидаты партии. Через год он стал членом большевистской партии.

Пять лет Константин Бадигин плавал в южных морях. Осенью 1933 г. он переехал в Архангельск. Суровая, полная трудностей жизнь северного моряка пришлась по душе молодому штурману.

В те годы большевики широким фронтом повели наступление на Арктику. За одну навигацию прошел Северным морским путем из Атлантического в Тихий океан ледокольный пароход "Александр Сибиряков". Этот небывалый рейс был повторен "Челюскиным". Север звал мужественных и смелых сынов родины, и они шли на завоевание и освоение Арктики.

По решению Центрального комитета ВЛКСМ в 1935 г. на линейном ледоколе "Красин" комплектовался комсомольский экипаж. В числе лучших комсомольцев на "Красин" направили и Константина Сергеевича Бадигина.

Имея диплом штурмана, он пошел на ледокол рядовым матросом; Бадигин считал большой честью плавать на славном комсомольском корабле. Север полюбился ему, и он мечтал о походах в высокие широты, о проникновении в такие полярные области, где раньше еще не бывали суда.

В Арктику Бадигин пришел не новичком, не любопытствующим искателем приключений, — моряк-большевик прекрасно знал, что ему придется здесь многому учиться, многое познавать. Но именно это и влекло Константина Сергеевича в полярные области.

В дружном коллективе "Красина" быстро оценили энергичного, волевого моряка. Комсомольцы избрали его комсоргом, I командование назначило третьим помощником капитана.

Настойчивость и упорство в достижении цели всегда отличали Бадигина. Товарищи по совместному плаванию на "Красине" вспоминают не мало примеров его замечательного труда.

Бадигина окружали моряки высокой квалификации, много лет плававшие в разных морях. Спустя короткий срок молодой штурман был уже не только учеником опытных судоводителей, но и во многом равным им. Его определения местоположения корабля— в каких бы условиях он ни находился — отличались исключительной точностью. Требовательный капитан "Красина" Михаил Прокофьевич Белоусов был спокоен за корабль, когда на вахте стоял третий штурман.

В одном из рейсов на "Красине" не было специалиста, который мог бы наладить сложный навигационный прибор — гирокомпас Сперри. Бадигин взялся освоить этот прибор. Он разыскал на корабле техническую литературу на английском языке, сам сделал перевод, изучил чертежи прибора. Через несколько недель упорного труда штурман сказал Белоусову:

— Я освоил гирокомпас.

Капитан удивился, — это было исключительным достижением!

Во Владивостоке Бадигин сдал экзамен и получил звание штурмана-сперриста.

Товарищи любили Бадигина за упорство и настойчивость, за его стремление передавать свои знания другим. Он учился сам и учил других. Кружок пропагандиста Бадигина был лучшим на "Красине". Общим уважением пользовалась стенгазета "На румбе", которую Бадигин выпускал вместе с комсомольцами ледокола. Третий штурман руководил кружком технического минимума, и многие матросы — слушатели этого кружка — плавают сейчас штурманами, капитанами, учатся в высших морских школах.

Совсем недавно, когда моряки арктического флота выдвинули Константина Сергеевича Бадигина кандидатом в депутаты Мурманского областного совета депутатов трудящихся, капитан флагманского ледокола "Иосиф Сталин" М. П. Белоусов писал:

"Красин" был для Бадигина подлинным морским университетом. Здесь он получил высшее морское образование. И когда он перешел с "Красина" на "Садко" — вторым помощником капитана, — это уже был вполне сформировавшийся штурман, испытанный моряк-судоводитель"…

Как и остальные героические моряки "Седова", Константин Бадигин не готовился к столь продолжительному и тяжелому дрейфу. Но сама его жизнь, жизнь рядового советского моряка, мужественного полярника, воспитанника ленинско-сталинского комсомола и большевистской партии, выковала в нем те высокие качества, которые сделали его достойным капитаном замечательного корабля.

Работая на "Седове", Константину Сергеевичу впервые пришлось руководить большим и сложным хозяйством парохода. Ни на один день здесь не прекращались научные работы. Экипаж старательно готовил корабль к выходу из ледового плена.

В июне 1938 г. началось бурное таяние льдов. Вокруг каравана на ледяных полях образовались озера полупресной воды.

На общесудовом производственном совещании было решено подготовить машины ("Седова" к 1 июля. На корабле было только одиннадцать человек. Самоотверженно работая, они выполнили свое обязательство — машины были в полной готовности. Тревожило одно — руль.

Во время сильнейшего ледового сжатия рулевое устройство "Седова" было серьезно повреждено. Водолазы спускались в холодную воду, осматривали подводную часть руля. Лед натворил большие беды. Напором его на корму был смят вправо ахтерштевень, исковеркано все крепление массивного руля, а сам руль изогнут в виде латинского "S". Корабль лишился управления.

Много дней седовцы потратили на освобождение руля и винта судна от льда. У кормы корабля они разбивали ломами и кирками льдины, вырубили канал в соседнюю большую полынью и сплавляли по нему битый лед.