Героиновые пули

За домом на бетонированной площадке в момент взрыва находился серебристый хозяйский «Мерседес». Его подбросило взрывом, затем опрокинуло и протащило по бетону, покорежив кузов, повыбивав все стекла. По площадке разлился и почти сразу загорелся бензин. Пламя быстро дожирало то, что не успел уничтожить удар взрывной волны. Впрочем, сожалеть о погибшем добре хозяину не пришлось — он погиб с виду ужасной, но для него самого безболезненной и мгновенной смертью. Взрыв уничтожил Марусича до того, как сознание сумело что-либо понять или хотя бы ощутить боль.

* * *

Николай Фомич Чепурной, один из членов руководящей «семерки» Системы возглавлял АО «Трансконтиненталь». Фирма, прокручивавшая огромные капиталы, была на самом деле прачечной. Здесь «отмывались» и после оплаты налогов вводились в законный оборот миллионы рублей и долларов.

Известие о страшной гибели Марусича застало Чепурного в родной рязанской деревне, куда он приехал к своей родной бабке — матери давно умершего отца.

Бабушка Лукерья Ильинична — восьмидесятипятилетняя старушка, ядреная как грибок-боровичок, подвижная как горошина, скатившаяся со стола на пол, была единственной и искренней любовью внука Николая.

Теплым вечером они сидели на веранде у старинного самовара, пузо которого украшало множество медалей с двуглавыми орлами и профилями царя Николая Второго. В углу веранды всеми цветами радуги светился телевизор «Сони» — недавний подарок внука.

— Колькя, — бабушка иначе и не называла Николая, и такое обращение всякий раз вызывало у него воспоминания о босоногом и беззаботном детстве.

— Да, бабаня.

Старушка сидела, подперев щеку маленьким сухоньким кулачком и было заметно, что ей радостно и приятно видеть перед собой внука, который аппетитно хрупал огурцы, снятые с собственного огорода.

— Это правда, Колькя, аль может брешуть?

— Что, бабаня?

— Вроде якобы в городе грязные деньги отмывают. Тут по радио об этом баили… Говорят, моют ба-альшие денежки…

Николаю простодушный вопрос доставил немало удовольствие. Он налил беленькой в небольшой зеленоватого стекла стаканчик (тридцать граммов — измерено точно), разрезал в длинку пупырчатый луховицкий огурчик, посолил половинки, по-деревенски цепляя соль из солонки щепотью, потом ответил весело, сохраняя стиль вопроса:

— Раз бают по радио, значит вроде якобы отмывают.

— Колькя, а ты энтих мойщиков не встречал?

— Нет, бабаня, не приходилось.

— А найти их можно?

— Если поискать, все можно найти.

— Колькя, тогда поищи. Для меня…

Быстрым движением бабушка извлекла из-под передника пачку мятых и грязных сторублевок, перетянутую тонкой черной резинкой. Положила на стол. Подтолкнула к Николаю.

— Что это?

— Деньги. — Бабаня хитро улыбнулась. — Гряз-наи…

— Откуда они?

— Торгую я, Колькя. Яичками. Зеленью. Беру деньги всякие, лишь бы не рватые. Все думала — ты отмоешь.

Будь перед ним кто другой, смех разорвал бы Николая от такой просьбы. Но бабаню внук разочаровывать не захотел.

— Раз надо, бабаня, значит сделаем.

В это время внимание Чепурного привлек голос диктора, сообщавшего новости.

— Вчера ночью взрывом бытового газа уничтожена дача депутата Государственной Думы Виктора Марусича. Сам владелец дачи погиб. Имелись ли другие жертвы уточняется…

На глазах у бабушки её любимый внучок схватился левой рукой за горло и стал медленно сползать со стула…

* * *

Знаменитая ЦКБ — Центральная клиническая больница, или как её называют знающие москвичи — «кремлевка», расположена на крайнем западе Москвы по соседству с МКАД — Московской кольцевой автодорогой. В годы создания правительственного лечебного комплекса этот район находился вдалеке от жилой городской зоны среди массива девственного леса, который входил в ведение Серебряноборского лесничества. Лес прорезала узкая асфальтированная лента Рублевки — Рублевского шоссе. Оно тянулось из центра столицы в загородный район правительственных дач — в Жуковку, Раздоры, Горки, Усово.

По мере развития, город расползался во все стороны и теперь севернее Рублевки разлегся престижный «спальный» район московской знати — Крылатское.

Территория ЦКБ, занимающая почти триста гектаров земли, с востока ограничена улицей Маршала Тимошенко, с севера — Рублевкой. С запада стена, ограждающая больничный комплекс, граничит с Кардиологическим центром Академии медицинских наук. Основную часть территории занимает зеленая зона — лес, сохранивший признаки девственности и лесопарк с искусственным прудом. Лечебные корпуса отделены один от другого обширными участками зелени. Между ними проложены прекрасные дороги, пересекающиеся под прямыми углами. Через чащу смешанного леса — сосен, елей, берез, — замусоренного подростом рябины, которую щедро высевают обитающие в зарослях дрозды, проходят пешеходные дорожки и тропки. В живописных местах, под сенью деревьев, поставлены садовые скамейки. Через определенные интервалы вдоль дорожек стоят телефонные будки внутренней связи на случай, если кому-то из гуляющих станет худо…

Однако дорожки чаще всего пусты: в больницу не ложатся ради прогулок.

Некогда ЦКБ была местом, которое окутывала тайна. Больница принадлежала медикам, пользовавшим партийную и государственную элиту и охранялась силами службы безопасности. Попасть сюда можно было только в случае принадлежности к клану номенклатуры ЦК партии. Здесь под одну крышу собирали самых лучших врачей, создавали все условия для лечения, тем не менее попадать в ЦКБ люди не спешили. Место это считалось недобрым и его шепотом называли «Золотыми воротами на тот свет».

Новое время изменило статус и порядки ЦКБ. Оставаясь объектом, принадлежащим к президентскому медицинскому центру, больница открыла ворота большим деньгам. При этом действует четкий принцип: плата вперед. Для тех, кто имеет чем заплатить за свои болячки, бывает заманчиво прикупить здоровье за наличные. И прикупают.

Если раньше на прогулочных аллеях можно было встретить сановников, облеченных высокой властью и самомнением, важных и недоступных, плотных животами, сверкавших лысинами от лбов до затылков или светившихся благородной сединой, то сейчас их вытеснили крепкие ребята с бородами и без, щеголяющие в адидасовских спортивных костюмах, и обязательно держащие в руках мобильные телефоны.

Чепурной, отлежавший около месяца в отделении кардиологии, уже освоился с больницей и её обитателями. В один из дней, разрешенных для свиданий, он гулял по парку в Жетвиным, который приехал его навестить. Как водится, в разговорах дел не касались. На одной из дорожек им встретился пожилой согбенный старик в пижаме. Он медленно шел, опираясь на палочку.

— Разглядел его? — Спросил неожиданно Чепурной.

— Кто он?

— Сейчас ноль на двух ногах. — Чепурной многозначительно поджал губы. Ответ только подогрел любопытство Жетвина.