Герольд Сангвиния

Я забрал у них куски пергамента и подошел к кафедре. На ней расположились маленькая металлическая чернильница, тонкое перо и золотой потир. Перо было великолепным, чистейшего белого цвета, выдернутое из крыла самого Сангвиния.

— Да будет написана правда частью нашего отца, — произнес я. — Кровью Его сие запомнят.

Чернильница подогревалась, чтобы в ней не высохла кровь. Я снял перчатку, взял перо и окунул его в чернильницу. Длинными росчерками я вывел имена Аратрона и Хакаила на кусках пергамента.

— И нашей кровью сие почтут.

Я положил пергамент в потир и провел ножом по своей ладони. Стиснув кулак, я выжимаю в чашу густую каплю крови.

Восемь сангвинарных гвардейцев, что покинут эту комнату, сделали то же самое, добавив свою кровь к моей. Я подождал, пока они закончат, прежде чем бросить в потир тонкую горящую свечу. Она вспыхнула синим мерцанием, обращая бумагу в пепел. Пальцами я зачерпнул в рот кроваво-пепельную смесь, сжав свои губы от едкого вкуса. Он не совсем неприятен.

Мысль укрепляет меня.

Хорошо, что я могу вынести вкус печали.

Я с трудом сглатываю, проталкивая смесь языком к горлу.

— Все кончено, — говорю я. — Пусть владыка наш Сангвиний даст нам сил вытерпеть.

— Славу Ваалу, — хором произнесли остальные.

Восемь сангвинарных гвардейцев отсалютовали и вышли из комнаты, оставляя меня наедине с Аратроном и Хакаилом.

Мгновение я стою неподвижно, скованный вопросами. Как так получилось, что я пришел сюда, дабы сразить двух своих братьев? Необходимость или паранойя породили мои действия? Будет ли оправдана та кровь, что я собираюсь пролить? Я заглядываю в себя в поисках ответов и нахожу лишь пустую боль сомнений.

Возможно, рассуждаю я, когда я умру и исчезну, а мои кровь и кости станут лишь прахом на ветру, история вновь задаст эти вопросы. Произойдет ли это? В таком случае, я надеюсь, что ответ будет дан.

Я протягиваю Аратрону и Хакаилу два куска лучины.

— И пусть кровь направит вас.

* * *

Лев повернулся ко мне, сузив глаза.

— Что это за уловка? — требовательно спросил он, ткнув пальцем в золотую фигуру, сидящую на троне. — Это не Сангвиний!

Позади него почётная гвардия Крыла Смерти схватилась за оружие. Я поднял открытые ладони в знак примирения.

— Вы правы. Мы не стремимся укрываться за завесой лжи. Его сходство с нашим отцом порождено исключительно из уважения к вам.

Лев разочарованно ударил кулаком в перчатке.

— Где… мой… брат? — потребовал он ответа.

— При всём уважении, если бы император Сангвиний хотел, чтобы вы знали, он бы сказал вам.

— Ты скажешь мне.

Его глаза были подобны пылающим головням. Я выдержал этот взгляд.

— Не скажу.

Он подошёл ко мне вплотную, его терпение испарилось.

— В твоём сердце сталь, Ангел, — Его гнев был сокровенным, а угроза — личной. — Но мой клинок пронзит его так же, как и тысячи других.

Моё внимание привлек свежий надрез, расположившийся среди гневных складок, исказивших лицо Льва. Незначительная рана толщиной с волос. Всего лишь…

Нет. Мои глаза расширились, когда я понял, что это была не просто рана.

Это было унижение, оскорбление, нанесенное самым кончиком клинка. Ни один легионер не мог оставить такую метку Льву.

Я вежливо помолчал, сделав размеренный вдох.

— Я не страшусь смерти, господин, от вашей руки или любой другой. Долг требует от меня куда более худшего, чем просто броситься в небытие.

— Если бы только отношение моего брата к долгу было таким же простым…

Лев прошел мимо меня, подойдя к подножию трона.

— И как мне следует обращаться к этому… герольду?

Я спрятал улыбку.

— Если вам угодно, милорд, вы можете обращаться к нему «Сангвинор».