Герой «Махабхараты» Арджуна. Образцовый витязь индийского эпоса

Но последующие знамения показали, что дело не (только) в земных подвигах героя: «И когда услышали эти слова, произнесённые громко, у отшельников….а также у божественных риши вместе с Индрой и небожителями явилась величайшая радость. И в небе раздался гулкий гром барабанов. Поднялся великий шум, сопровождаемый ливнем цветов. Сына Притхи почтили собравшиеся сонмы богов… гандхарвы и апсары и семь великих риши» (мудрецов – А. И.). «Там апсары в дивных венках и одеждах, украшенные всеми убранствами, воспевали Бибхатсу» (Арджуну – А. И.) «и плясали. И стояли там в воздухе Дхатри и Арьяман, Митра и Варуна, Анша и Бхага, Индра, Вивасван и Пушан, Тваштри и Савитар, а также Парджанья и Вишну – все лучезарные Адитьи, вознося величие Пандавы…Там были и оба Ашвина и все восемь Васу, и могучие Маруты…» (Мбх I, 114, 35–62). Итак, появление будущего героя приветствует индуистский пантеон едва не в полном составе, позволяя предположить некую космическую подоплёку его свершений; данное предположение косвенно подтверждается пророчеством Индры, что его сын «будет способствовать благополучию богов». [Ср. с небесными знамениями, сопровождающими рождение сыновей Дашаратхи:

«При их рождении на небеПели гандхарвы, плясали апсары,Гремели барабаны богов,На землю сыпался дождь цветов»(«Рамаяна» I, 18, 77)].

Но, может быть, наши выводы слишком поспешны, и индийскому эпосу вообще свойственна известная экзальтированность предуведомлений аудитории о великой доле благородных витязей? Для адекватной оценки перечисленных пророчеств и знамений рассмотрим обстоятельства появления на свет двух старших братьев Арджуны – Юдхиштхиры и Бхимасены. Их родителями является та же царственная чета, да и зачатие произошло всё тем же чудесным способом. Более того, Юдхиштхире суждено возглавить великую державу (подчинив окрестные царства), а Бхимасене – стать непревзойдённым по мощи фольклорным силачём (будет сражаться вырванными с корнем деревьями, голыми руками расправляться с чудовищными ракшасами, в опасности нести на плечах всё семейство, включая богатырей-братьев и т. п.). По пожеланию Панду «Кунти вызвала вечного Дхарму» (бог закона и справедливости – А. И.) «ради зачатия». Ни о необходимых аскетических подвигах родителей, ни о речах призванного божества сказание в этом случае не сообщает. Вот что известно о доле первенца Панду: «…Кунти родила в срок сына, одарённого великой славой. И как только родился этот сын, невидимый голос сказал: «Этот перворождённый сын Панду, несомненно, будет лучшим из блюстителей закона, по имени Юдхиштхира. Он будет известным царём, прославленным в трёх мирах, обладающим величием, могуществом и добродетелями»» (Мбх I, 114,1–7). Можно видеть, что при обетованной выдающейся земной карьере старшего Пандавы, ни о какой «космической» роли для него речи не идёт. Появление второго сына Панду обставлено ещё скромнее. Панду призывает супругу: «…Выбери же сына, который превосходил бы (всех) своею силою!». «И Кунти… вызвала бога Ваю» (бог Ветра – А. И.). «И от него родился могучерукий Бхима, обладающий страшной силой. И опять… возвестил голос: «Этот новорождённый (будет) первейшим среди могучих»» (Мбх I, 114). Вот и всё; ни для Юдхиштхиры, ни для Бхимасены никакого перечня деяний сказание не припасло, не говоря уж о небесных знамениях. Правда, новорождённый Бхима, упав с колен матери, вдребезги разбил скалу, но к небесным знамениям это событие не относится. Здесь мы имеем дело с обычным для фольклорного героя, образ которого, очевидно, заимствован из архаических песней, свойством, когда сила ещё отождествлялась с тяжестью (вспомним каменно-тяжёлого младенца Нюргуна Боотура якутского олонхо; Святогора, которого земля не носит; новорождённого Джарасандху «Махабхараты», которого едва может нести ракшаси; Улликумми, каменного великана хурритов).

Необходимо хотя бы кратко упомянуть о появлении двух младших Пандавов. Кунти по просьбе мужа поделилась волшебной мантрой с младшей женой Панду красавицей Мадри, та вызвала сразу двух близнечных богов Ашвинов и родила «сыновей-близнецов: Накулу и Сахадеву, красотою своей несравненных на земле. И об этих близнецах также сказал невидимый голос: «Одарённые красотою, доблестью и добродетелями, они будут сиять, превосходя других людей своим блеском и совершенством красоты и силы»» (Мбх I, 115, 17–18). Предоставление Кунти младшей жене Панду своей мантры находит параллель в истории жён царя Солнечной династии Дашаратхи, которые должны обрести потомство в результате ритуала жертвоприношения коня:

«Хотар, адхварью и удгатар [1] Разрешили затем присоединитьсяК возлежащей подле коня царицеВторой и третьей царским женам»(«Рамаяна» I, 14, 35).

В результате, как и семействе Панду, на свет появятся братья великого героя, во всём уступающие ему. Далее, для сыновей Дашаратхи, как и для сыновей Панду, постулируется двойная генеалогия: в первых воплотится Вишну (но в разных долях, так что первым витязем сказания суждено стать сыну Каусальи Раме).

1

Жрецы, вершащие ритуал – А. И.

Подведём предварительный итог. Набор потусторонних явлений, обрамляющих появление двух старших и двух младших Пандавов, не идёт ни в какое сравнение с вниманием, которое небо, а вслед за ним и сказание, уделило среднему сыну Панду (младшему сыну Кунти). Можно предположить, что перед Арджуной, помимо предречённых замечательных земных свершений (возможно, совместно с братьями, но в качестве их военного предводителя), стоит некая космическая по масштабу задача в соответствии с пока неясным для аудитории небесным замыслом. Этот замысел так важен, что сказание неоднократно проговаривается, не в силах удержаться от намёков, начиная с Введения: «Обе их» (Пандавов – А. И.) «матери» (Кунти и Мадри – А. И.) «во (исполнение) тайных предписаний закона (получили) зачатие от богов» (Мбх I, 1) (курсив наш – А. И.). Далее, при кратком изложении основных событий, сказание оповещает аудиторию, что в грядущей распре глава фратрии Кауравов Дурьйодхана «различными средствами, тайными и открытыми, не смог уничтожить их» (Пандавов – А. И.), «хранимых судьбою для грядущего» (Мбх I, 55, 75) (курсив наш – А. И.).

Вскоре после обретения потомства Панду не устоял против чар прекрасной Мадри и умер в момент соития во исполнение проклятия отшельника. Мадри взошла на погребальный костёр мужа, а Кунти с пятью сиротами вернулась в столицу Кауравов. Отныне Арджуна вместе с братьями попадает в обширную категорию фольклорных героев-безотцовщины с особой ролью матери (вспомим Добрыню русских былин, Лемминкяйнена финского эпоса) и взрослением при дворе/в семье владетельного дяди (Кухулин ирландских саг, Беовульф англосаксонской поэмы, Вивьен и Бертран французских жест о Гильоме, Мордред бриттской и Тристан бриттской и бретонской традиций). В результате Кунти суждено стать водительницей юных героев, и именно в этом качестве вдовая царица по пророчеству будет прославлена подвигами Арджуны (vide supra).

4. Воспитание. Первые богатырские свершения

«С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля»

Александр Пушкин«Капитанская дочка»

Те персонажи героической поэзии, чью жизнь сказание считает нужным излагать с раннего детства (а это не всегда так – вспомним Роланда, Илью Муромца или Ахилла «Илиады» с жизнеописаниями in medias res), имеют быть явлены аудитории в соответствии с известным каноном, представляющим собой набор универсальных эпических мотивов, составляющих комплекс героического детства героя. В этот набор могут входить сюжеты воспитания, обретения оружия, первого подвига. Указанный канон настолько важен, что соответствующие сюжетные звенья или независимые поэмы могут присочиняться к песням о подвигах зрелого и ставшего популярным героя задним числом (e.g., поздняя в цикле жест о Гильоме Оранжском поэма «Отрочество Гильома»). Часть подобных мотивов мы уже упомянули и некоторые иллюстрировали – это различные пророчества и знамения, предсказывающие появление героя и, с различной степенью детализации, его грядущие подвиги и судьбу. Далее следуют мотивы сверхъестественно быстрого взросления [«…Минуло ему шесть лет, и был он тогда не менее тех, которым было двенадцать зим, и не слабее их» («Сага о Финнбоги Сильном», IV. М. 2002)] и/или превосходства над сверстниками. Возможно и противоположное отклонение от нормы, то есть задержка в развитии, пример – презираемый соплеменниками увалень Беовульф или Греттир, о котором сага прямо сообщает: «Греттир сын Асмунда был пригож собою… Ребёнком он отставал в развитии» («Сага о Греттире», XIV. Н. 1976). Затем следуют мотивы проявления особых способностей, обретения оружия, первых подвигов и наречения «взрослым» именем. Каждый из этих эпических мотивов, взятый в отдельности, факультативен, но какой-то их набор, составляющий картину героического детства, как правило, присутствует в повествовании о младенчестве или юности героя. Один из указанных мотивов может конструировать ситуацию, порождающую зависть или соперничество юных героев (e.g., первый подвиг, первое состязание, проба оружия). В таких случаях так же рано закладывается и будущий центральный конфликт, который определит судьбу героя и послужит основой сюжета сказания.

Раннее проявление задатков эпического героя может принять форму и благородных свершений (спасения/защиты попавшего в беду), и нейтральных по окраске богатырских подвигов в форме атлетических достижений, и, нередко, бесчинств, предстающих в виде детских забав. Пример последних находим в развлечениях юного Василия Буслаева со сверстниками:

«Которова возьмёт он за руку —Из плеча тому руку выдернет;Которова заденет за ногу —То из гузна ногу выломит;Которова хватит поперёк хребта —Тот кричит-ревёт, окарачь ползёт…»(«Про Василья Буслаева» #1, 32–37. «Новгородские былины» М. 1978).

Под нейтральными понимаем свершения, не приносящие окружающим ни пользы, ни существенного вреда, но демонстрирующие богатырскую силу, сноровку или мастерское владение оружием дитяти. Примерами может быть также преимущество в играх, но без сугубого членовредительства [пятилетний Кухулин одолевает сто пятьдесят юношей в игре с мячом, в упражнениях с палицами и копьями, хотя без ушибов и тут не обошлось («Похищение быка из Куальнге». М. 1985)]. К этому же ряду отнесём выбор оружия «по руке» [Кухулин семи лет сломал четырнадцать наборов оружия, чтобы выбрать подходящий (там же)] или охоту на диких животных [среднегреческий герой двенадцати лет голыми руками убивает медведей («Дигенис Акрит», IV, 125–138. М. 1960); иранский принц Кей-Хосров десяти лет охотится с луком на льва («Сиавуш». «Шахнаме», т. II. М. 1960); юный Кир на первой охоте убивает оленя и вепря (Ксенофонт «Киропедия» I, 4, 5–8. М. 1976)]. Существует и «гибридный» вариант: игры не со сверстниками, а с дикими животными [предок Пандавов и Кауравов сын Шакунталы «шестилетним мальчиком, могучий…привязывал к деревьям… тигров, львов и вепрей, слонов и буйволов. Он гонял их, то сидя верхом, то укрощая, то играя с ними» (Мбх I, 68)]. Для полноты перечня отметим спортивные достижения – стрельбу из (богатырского) лука по мишени [узбекский герой семи лет из великанского бронзового лука своего деда сбил макушку горы («Алпамыш» Л. 1982)].

Помощь соплеменникам/соратникам или спасение попавших в беду (т. е. важнейшая функция взрослого витязя) является, пожалуй, относительно редким вариантом эпического мотива детских подвигов, но несколько примеров нам известны: Парис в юные годы отражает набеги разбойников и защищает стада воспитавших его пастухов; семилетний племянник шаха Гоштаспа Нестур участвует в сражении иранских витязей с вражеским войском и мстит врагу за гибель отца («Гоштасп». «Шахнаме», т. IV. М. 1969); племянник графа Гильома пятнадцатилетний Ги сражается и побеждает сарацин в битве при Ларшане («Песнь о Гильоме». «Песни о Гильоме Оранжском» М. 1985); Фёдор Тырянин одноимённой былины восьми лет защищает православное Константинопольское царство от «силы жидовской»; исландский герой Урдаркотт двенадцати лет защитил служанок от свирепого быка, свернув ему шею («Сага о Финнбоги Сильном», VII. М. 2002).

Наконец, богатырство в детстве может проявляться и в своенравном, упрямом или решительном характере, конфликтах с родителями (Греттир, демонстрируя отвращение к хозяйственным работам, доходит до вредительства, уничтожая скот отца) и нежелании следовать общепринятым правилам (Василий Буслаев):

«…А и мать-та стала ево журить-бранить,Журить-бранить, ево на ум учить.Журьба Ваське не взлюбилася…»(«Про Василья Буслаева» 44–46.