Герой нашего времени.ru

Прощание возле женского общежития было недолгим — на них смотрели дежурные милиционеры с автоматами, под охраной которых девушки могли спать спокойно. Чужие взгляды почему-то смущали. Иванов даже постеснялся поцеловать Наташу на прощанье, лишь нежно пожал ей руку.

— Я к тебе приходила, теперь ты должен прийти ко мне. Посмотришь, как я живу, — предложила Наташа.

— А меня пропустят?

— Что-нибудь придумаем. — Она прикоснулась кончиками пальцев к его плечу. Он видел, что ей тоже не хочется расставаться.

— Пока, — грустно прошептала она. — Иди. Послезавтра вечером я тебя буду ждать. — И пошла, не оборачиваясь, к подъезду. Иванов молча смотрел ей вслед. Расставания ему никогда не удавались.

Когда Иванов вернулся в расположение, личный состав звена уже спал. Стараясь никого не разбудить, Иванов лёг и, думая о самой прекрасной девушке на Земле, не заметил, как заснул.

Утром следующего дня при входе в столовую Иванов столкнулся с выходившим оттуда Косачаным. Ничего не сказав и поприветствовав друг друга, офицеры разошлись. Но взгляд Косачаного, какой-то нехороший взгляд, запомнился Иванову.

День прошёл в обычном порядке, если не считать, что Александр каждую минуту думал о предстоящей встрече с Наташей, строя планы, как он принесёт ей букет цветов и признается в любви, а она ответит, что тоже любит его. И очень сожалел, что не может её увидеть раньше.

В тот день усиленно работали соседи — штурмовики «Су-25». Самолёты взлетали парами с интервалом в две-три минуты и меньше, чем через час возвращались без бомб и ракет. Утром перед взлетевшим вертолётом Иванова в сторону гор ушла большая группа «двадцатьчетвёрок». Хотелось верить, что «новой кавказской войне» скоро придёт конец. «Женюсь на Наташе, заберём дочку и поедем служить в какой-нибудь гарнизон. А там и сына родим!» — мечтал Иванов о том, что будет в другой, лучшей жизни.

Вечером после полётов Иванова отозвал в курилку начальник штаба полка — подполковник Гриневский. Он всегда нравился Иванову настоящей офицерской выправкой и аккуратным, при любых обстоятельствах, видом. Подполковник Гриневский имел такую особенность — быть образцом во всём. Внешне он напоминал белогвардейского офицера из фильмов про Гражданскую войну: интеллигентное лицо, тонкие усики под прямым носом, твёрдый строгий взгляд светлых глаз. Иванов знал, что Гриневский воспитывался в Казанском суворовском училище, после которого поступил в лётное, а в Афгане они даже служили в одной части, но в разное время. Там Гриневский летал заместителем командира эскадрильи.

— Хочу поговорить с тобой, Александр Николаевич, неофициально. Ты не против? — поинтересовался Гриневский, закуривая сигарету и садясь на лавочку. — Присаживайся, не стесняйся. — Иванов поймал на себе взгляд его пытливых глаз.

Александр сел, приготовившись к серьёзному разговору. В полку все привыкли к интеллигентной манере общения начальника штаба с подчинёнными. Даже раздражаясь, Гриневский редко выражался нецензурно.

— Сегодня командир утверждал списки представляемых к орденам, — Гриневский внимательно посмотрел Иванову в глаза. — Твою фамилию вычеркнули.

— За что? — равнодушно спросил Иванов, но обида резанула по сердцу острым ножом.

— А ты, Александр, себя спроси: за что? — спокойно ответил Гриневский.

— Замполит постарался? — высказал догадку Иванов.

— Зачем обвинять кого-то, когда можно просто попридержать свой язык. Язык — он многих до беды довёл. А ты не просто лётчик, у тебя люди в подчинении. Они на тебя равняются, учатся у тебя. А какой пример ты им подаёшь? — начальник штаба затянулся сигаретой и замолчал, глядя в сторону. Иванову нечего было ответить. Прав был начальник штаба.

— И потом имей в виду, — снова заговорил Гриневский, — «Мохнатое ухо» не зря здесь находится.

«Мохнатым ухом» боевые лётчики называют представителей ФСБ в армейских частях — особистов.

— Пусть бы они Дудаева с Басаевым ловили! — Иванов понял, что вчерашний разговор со звеном Косачаный передал ФСБшникам.

— Это их дела, — предупредил Гриневский. — Так что, Александр, мой тебе совет: думай головой, прежде чем что-нибудь сказать, и смотри, кто перед тобой.

— Спасибо, Николай Иванович. — Иванов благодарил искренне.

— И ещё, — Гриневский поднялся, — в этот раз отстоять тебя мне не удалось, но в следующий список я тебя включу обязательно. Так что — не подведи.

— Постараюсь, Николай Иванович.

Уходя, Гриневский крепко пожал руку, и Иванов остался один. Злость на Косачаного вскипела с новой силой. Настроение упало ниже ватерлинии. Иванов очень жалел о том, что не увидит сегодня Наталью. С ней он бы смог забыть обо всём плохом.

После ужина, отпустив Ващенку и Костина до утра, Иванов напился до беспамятства.

Утреннее пробуждение было ужасным: тяжёлая голова раскалывалась, во рту ощущался неистребимый привкус собачьего дерьма.

— Что мы вчера пили? — спросил Иванов помятого Фархеева.

— Водку, — хрипло ответил тот. — Башка трещит!

— Ты у кого её брал?

— В ларьке.

— Интересно, что они в неё добавляют? Яд какой-нибудь?

— Гонят из коровьего дерьма, — высказал догадку Фархеев. — Надо бросать пить, командир. Здоровья может не хватить на это.

Чтобы как-то привести себя в чувство, Иванов облился холодной водой из — под крана. Но это мало помогло — голова раскалывалась. Было такое ощущение, что одна половина болит сильнее, а другая совсем ничего не соображает. Необходимо было срочно похмелиться, но смотреть на водку без тошноты Иванов не мог и сильно жалел, что не приберёг для такого случая шампанского, как советовал Ковалёв. Но делать было нечего: с чувством великого отвращения Иванов налил треть стакана водки и через силу опрокинул её себе в рот. Проглотив содержимое двумя большими глотками, борясь с подступающей тошнотой, он высунулся в окно и стал глубоко дышать.

Минут через тридцать Иванов направлялся в столовую, чувствуя себя лучше. Возле входа слонялись Костин и Ващенка. По осунувшимся лицам подчинённых командир звена понял, что ребята тоже гульнули «по-гусарски».

— В столовой были? — не здороваясь, хмуро поинтересовался Иванов.

— Не хочется, — мрачно промычал Костин.

— Горячего чая попейте без сахара — помогает, — посоветовал Иванов и зашёл в помещение.

За завтраком в большом зале слышались разговоры лётчиков о каком-то упавшем ночью в горах вертолёте. Но из-за плохого самочувствия вдаваться в подробности Иванов не стал.

Горячий чай без сахара ожидаемого облегчения не принёс. Голова болела, приступы тошноты стали реже, но не проходили совсем. Иванов вышел из столовой и вновь наткнулся на Ващенку и Костина:

— Ну, что, братцы-кролики — начинающие алкоголики, летать-то сегодня сможете?

— Не впервой — отлетаем по первому классу, — ответил Ващенка, но оптимизма в его голосе Иванов не уловил.

— Да, ребятки, — произнёс он сочувственно, — дорвались вы до бесплатного. Ну, поглядим, насколько вас ещё хватит с такой жизнью.