Герой Веков

— Что такое? — встревожилась Бельдре.

«Почему в ее присутствии я всегда веду себя так глупо? — подумал Призрак. — Все смеялись над тем, как я говорю, — даже Кельсер считал, что жаргон звучит по-дурацки. И вот теперь я с ней на нем заговорил?»

Погрузившись в свои планы, он почувствовал себя спокойным и уверенным, а потом появилась она. Отчего эта девушка заставляла забывать о своей новой роли и превращаться в прежнего Призрака? Призрака, который никогда ничего не значил.

— Не стоило бы тебе стыдиться акцента. Он мне кажется очаровательным.

— Сама сказала, что мои слова звучат как тарабарщина.

— Так это же самое главное! — воскликнула Бельдре. — Это преднамеренная тарабарщина, верно?

Призрак с нежностью вспомнил родителей, пытавшихся понять, когда он говорил на жаргоне. Он чувствовал над ними странную власть, произнося слова, которые имели смысл только для его друзей. Неудивительно, что в конце концов увлекся и едва не позабыл нормальную речь.

— Итак, — снова обратилась к доске Бельдре. — Что же это такое?

— Просто кое-какие мысли, — после некоторого колебания ответил Призрак.

Она была его врагом — не стоило об этом забывать.

— А-а…

На лице девушки промелькнуло странное выражение, и она повернулась к доске спиной.

«Брат всегда выгонял ее прочь, начиная собрание, — подумал Призрак. — Не рассказывал ей ничего важного. Вынуждая чувствовать себя бесполезной…»

— Я должен заставить твоего брата применить алломантию на публике, — неожиданно для самого себя признался Призрак. — Чтобы все увидели, какой он лицемер.

Бельдре вытаращила глаза.

— На доске записаны мои идеи. Большей частью не очень удачные. Я склоняюсь к тому, что нужно просто напасть на него и заставить защищаться.

— Не сработает.

— Почему?

— Он не станет использовать против тебя алломантию. Он не выдаст себя.

— Если почувствует, что угроза нешуточная, то выдаст.

— Ты обещал не причинять ему вреда. Помнишь?

— Нет. — Призрак вскинул палец. — Я обещал попытаться отыскать иной путь. И я ведь не собираюсь его убивать. Я просто хочу, чтобы он лишь вообразил, будто вот-вот умрет.

Бельдре не ответила. У Призрака душа ушла в пятки.

— Я этого не сделаю, Бельдре, — сказал он. — Я не убью его.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Она улыбнулась:

— Я хочу написать ему письмо. Вдруг я смогу заставить его выслушать тебя, и мы еще сможем избежать всего этого.

— Ладно… — согласился Призрак. — Но ты должна понять, что я прочитаю это письмо, чтобы убедиться, не выдаешь ли ты сведения, которые могут мне навредить.

Бельдре кивнула.

Конечно, он собирался не просто прочитать письмо, а переписать его, поменяв порядок предложений и добавив несколько малозначащих слов. Призрак слишком много времени провел с ворами, чтобы не знать о шифрах. Но если предположить, что Бельдре была с ним честна, идея с письмом Квеллиону казалась удачной. Это должно усилить их позицию.

Призрак уже открыл рот, чтобы спросить, не испытывает ли она больших неудобств в связи с жизнью в пещере, но замолчал, когда услышал чьи-то шаги. На этот раз куда более громкие. По всей видимости, шаги капитана Гораделя.

И действительно, через некоторое время тот показался из-за угла.

— Мой господин, вы должны это увидеть.

* * *

Солдаты исчезли.

Вместе с остальными Сэйзед обозревал через окно пустое пространство, где на протяжении нескольких недель располагался лагерь стражников Квеллиона, наблюдавших за инквизиторским домом.

— Когда они ушли? — задумчиво потирая подбородок, спросил Бриз.

— Только что.

Сэйзед видел в случившемся дурной знак, тогда как Призрак, Бриз и Горадель обрадовались внезапному отступлению противника.

— Что ж, пробираться наружу будет легче, — заметил капитан.

— Более того, я смогу привлечь наших солдат к воплощению плана, направленного против Квеллиона, — прибавил Призрак. — Мы бы ни за что не сумели вывести их из здания тайком, когда половина армии Квеллиона сидела у нас прямо на пороге, но теперь…

— Да, — согласился Горадель. — Но куда же они подевались? Думаете, Квеллион нас в чем-то подозревает?

— Задай этот вопрос своим разведчикам, — фыркнул Бриз. — Почему бы тебе не отправить их на поиски нового лагеря?

Горадель кивнул. А потом, к легкому удивлению Сэйзеда, посмотрел на Призрака, ожидая подтверждения. Призрак в свою очередь кивнул, и только тогда капитан удалился, чтобы отдать нужные распоряжения.

«Он считает парня главнее Бриза и меня», — подумал террисиец.

Не стоило удивляться. Он ведь сам согласился, чтобы Призрак начал командовать. Для Гораделя все они — Сэйзед, Бриз и Призрак — принадлежали к ближнему кругу Эленда и наверняка казались равны. Но поскольку Призрак являлся лучшим из их тройки бойцом, вполне закономерно, что капитан с большей охотой подчинялся именно ему.

Просто было странно видеть, как Призрак, раньше такой тихоня, командует солдатами. И все же Сэйзед чувствовал, что начинает парнишку уважать. Он умел отдавать приказы, которые Сэйзед отдать бы не смог, и демонстрировал блестящую предусмотрительность в подготовке к свержению Квеллиона. К тому же у юноши имелась склонность к театральным эффектам, весьма импонировавшая Бризу.

Однако про повязку на глазах и про другие свои секреты Призрак так ничего и не рассказал. Конечно, стоило бы потребовать объяснений, но Сэйзед знал этого парня слишком давно и потому доверял.

Когда Горадель ушел, Призрак повернулся к Сэйзеду и Бризу:

— Ну?

— Квеллион что-то замышляет, — задумчиво проговорил Бриз. — Правда, что именно, сказать еще нельзя.

— Это точно, — согласился Призрак. — Пока что продолжаем следовать плану.

На том и расстались. Сэйзед направился в самую отдаленную часть пещеры, где при свете ламп работали солдаты. Руки приятно отягощала медная метапамять: два браслета на запястьях и еще два — выше локтя. В метапамяти хранились сведения по инженерному делу, которые требовались, чтобы выполнить задание, поставленное Призраком.

И все же в последнее время террисийцу было не по себе. Особенно когда он взбирался по лестнице и смотрел на город. Пеплопады усиливались. Землетрясения становились все более частыми и мощными. Туман отвоевывал у дня все больше времени. Небо темнело, красное солнце превращалось из источника света и жизни в большую кровоточащую рану. Из-за Пепельных гор горизонт был красным даже по ночам.

Казалось, приближение конца света должно быть подходящим временем для того, чтобы найти веру, а не потерять ее. Но то недолгое время, что Сэйзед посвятил изучению религий, хранившихся в папке, не оставляло никакой надежды. Еще двадцать религий долой, и осталось лишь тридцать вероятных кандидатов.