Герой

— Даже после этой ситуации?

— Да. Мне жаль, что со мной сложно. Всё из-за того, что мне страшно. Это единственная причина.

— Знаю, — отвечает Норман, отводя взгляд к окну, и я не знаю, осознаёт ли он, что шепчет свои следующие слова вслух. — Мне тоже.

— Кельвин будет зол из-за того, что вы выпустили меня?

— Оставьте это мне.

Пальцы на руках покраснели, и я осознала, что довольно долго сжимала их. То, что я говорю ему — человеку, который причиняет мне боль даже не прикоснувшись — оказывается мягкими, простыми и человеческими словами. Будто не я произношу их.

— Заприте меня обратно.

Он поворачивается ко мне в ту же секунду:

— Простите?

— Здесь, наверху, я не знаю, кто я. В подвале я осознавала правду. Моя жестокая реальность в том, что я заложница, — взмахиваю рукой рядом с собой, имея в виду всё поместье. — Меня окружает ложь.

ГЛАВА 18.

Кейтлин.

Здесь нет ни окон, ни часов, но я точно знаю, что сейчас глухая ночь. Я ловлю каждый шорох, пытаясь уснуть, но слышу лишь своё дыхание. Чувствую шаги Кельвина по ступенькам, ведущим в подвал. Я нахожусь в такой непроглядной темноте, что включившийся неоновый свет режет глаза, хотя они плотно закрыты.

Наконец я выдыхаю и разжимаю пальцы. Смотрю на ступеньки. Не знаю, сколько времени уже открыта дверь, но из неё по-прежнему виден свет. Подвал был закрыт с тех самых пор, как Кельвин сломал замок около недели тому назад, а Норман тайком вывел меня наверх, чтобы я могла принять душ и поесть. Я не спрашиваю, как ему удаётся это продолжать.

Я хмурюсь. Кельвин будет зол на меня? Или он простил мне отказ от его помощи? Утверждение Нормана продолжает звучать в моей голове, хоть я и не знаю почему. Ведь это неправда.

«…Кельвин — хороший человек».

Хороший человек. Интересно, так ли это?

Если бы он снял маску плохого Кельвина, увидела бы я святого в нём? Я позволяю своим фантазиям разыграться. От них мне не страшно. В них он не злится на меня, а, наоборот, жалеет. Он рассказывает мне, что же его сломало, почему живёт внутри своих стен. Кельвин объясняет причину того, что он делает со мной. Я чувствую его волосы, когда запускаю в них пальцы, и успокаиваюсь, целуя его. Мы медленно соприкасаемся языками, наши взгляды устремлены друг на друга, пальцы встречаются, а миры переплетаются между собой.

— Ты проснулась.

Я неохотно вздыхаю и вскакиваю на своём матрасе. Моё сердцебиение чувствуется во всём теле, я вжимаюсь в стену. Силуэт тела Кельвина приобретает чёткость, и я слышу скрип решётки.

— Как долго ты здесь?

— Не больше минуты. Я думал, ты спишь.

Я пытаюсь различить тон его голоса, когда произношу ответ.

— Как же…

— Что?

— Это нельзя назвать нормальным сном.

— Нет? Идём. Вернись в свою постель. Ты свободна.

Из меня вырывается дикий и первобытный смех. Я никогда не слышала ничего подобного от себя.

— Свободна? — переспрашиваю я. — Думаешь, ты знаешь значение этого слова?

— Я стараюсь, Кейтлин.

Искренность в его голосе побуждает меня произнести ещё одну колкость.

— Знаю, — отвечаю я, — но и здесь, внизу, и там, наверху, у тебя получается одинаково.

— И почему я не удивлён, — ворчит он, — что после всего случившегося ты всё ещё сопротивляешься мне? — его голос набирает силу, обращаясь непосредственно ко мне. — Мне становится интересно, хочешь ли ты вообще, чтобы я вёл себя нормально. Скажи, ты предпочитаешь видеть меня жестоким?

— Нормальным, — произношу я. — Хочу, чтобы ты был нормальным.

— Значит, вернись в свою постель.

Моё лицо краснеет. Его слова звучат приглашением, и я тут же представляю картину, когда в последний раз видела его в постели. Женщина перед ним стоит на руках и коленях. Я чувствую укол зависти в сердце. Острый, похожий на электрический разряд, укол.

— Ради Бога, Кейтлин, я же не в ад тебя зову! Ты провела здесь немало времени, чтобы обдумать своё поведение. А теперь пора вернуться в комнату.

Жар утихает так же быстро, как и поднялся в моём теле. В один момент я была в кровати с ним, как и она, напугана, но возбуждена, прижимаясь к его члену.

Он руками хватает меня под коленями, возвращая в реальность. Оттаскивает меня от стены и поднимает на руки, прижимая в своей крепкой груди. Его нос касается моего виска, когда Кельвин вдыхает мой запах.

— Ты пахнешь очень вкусно для той, которая провела здесь неделю.

По моему телу пробегает дрожь, когда его дыхание касается моего уха. Или это реакция на страх, что он узнает о поступке Нормана?

Он несёт меня с такой лёгкостью, будто я ничего не вешу. Выходит из подвала и пересекает фойе. Свет от стоящих в ряд ламп режет мне глаза, но я всё равно не могу удержаться от рассматривания линии его сильной челюсти. Замечаю небольшую щетину на его оливковой коже и ямочку на подбородке, потом мой взгляд отмечает ямочку на щеке. Он всегда был таким очаровательно красивым, но с такого близкого расстояния я по-настоящему могу оценить, как великолепна эта красота. Мы останавливаемся на третьем этаже.

Кельвин смотрит вниз, а я осторожно и неуверенно тянусь рукой к его очкам. Оправа медленно скользит по его переносице и в итоге оказывается у меня в руках. Я всё ещё болезненно воспринимаю яркий свет, но сейчас мой мир сосредоточен на неземном зелёном оттенке его глаз. Взгляд Кельвина падает на мои губы, а его рот слегка приоткрыт. Меня не интересует, каков он на вкус, но я хочу знать, что он вернёт меня назад в эту реальность.

— Поставь меня, — требую я хриплым шёпотом.

— Мы почти на месте.

Я разочарована, но кем — этого я ещё не поняла. Снова толкаю его в грудь, насколько это позволяет моё положение.

— Я могу идти самостоятельно.

— Расслабься.

Злость, забытая секунду назад, снова накрывает меня волной.

— Катись ты к чёрту, Кельвин! Я серьёзно! Не хочу, чтобы ты вообще ко мне прикасался!

— Продолжай в том же духе. Меня это только заводит.

— Ты больной! — выкрикиваю я, ударяя его локтем в грудь.

— Больной? — переспрашивает он, и этот голос отдаётся вибрацией в его груди. — Это ты хочешь спать взаперти в подвале в одиночестве!