Герой
Шрифт:
— Ты можешь?
— Я уже сказала, что да, — отвечаю на выдохе.
Сердцебиение отдаётся в ушах и между ног. Он прикасается кончиком носа к моему.
— За всё? Ты можешь простить меня за всё?
Я вижу слова, висящие в воздухе, буквы вспыхивают передо мной, словно их кто-то поджёг. Они загораются и сразу тухнут, а комната начинает вращаться. Тонкие трещины внутри меня шевелятся и раскрываются, кровь заполняет их, окрашивая в красный цвет.
Его прикосновение исчезает.
Он вообще был здесь?
«Простить?»
Меня окружает абсолютная тишина, и,
— Кейтлин.
Кельвин снова здесь, а в его зелёных глазах зарождается строгость. Его черты заостряются настолько, что могут вскрыть мою кожу как осколки стекла, и это то, чего я хочу. Хочу, чтобы Кельвин порезал меня.
— Куда ты пойдёшь? — горячо шепчет он, держа моё лицо в руках.
Он смотрит в мои глаза так долго, что мне кажется, будто Кельвин считает в них серые крапинки.
— Забери меня домой, — говорю ему я.
Пять кварталов к моей квартире мы проходим в тишине. Когда мы добираемся, я беру его за руку и веду наверх, прикасаясь к нему лишь кончиками пальцев. Открываю дверь, чувствуя его близость и то, как он дышит через нос в мой затылок.
Дверь за ним захлопывается. Я не включаю свет и прохожу в спальню, зная, что он последует за мной. Лунный свет, заливающий комнату, напоминает мне поместье. Особенно то, как он превращает одеяло в океан из света и тени. Я никогда не зашториваю окна.
Останавливаюсь у изножья кровати, а он берёт мои волосы в кулак и вдыхает.
— Ты… — произносит он. — Твой запах.
Кельвин разворачивает меня и обхватывает руками мою голову.
Его поцелуй как наркотик: насыщает меня, утоляет бесконечную жажду и бездонную пустоту, снова пускает ростки надежды внутри меня. Он стягивает платье через голову, оставляя меня лишь в лифчике и трусиках. Мы падаем на кровать, и он накрывает моё тело своим. Его губы оставляют блестящие влажные круги на моих ключицах и изгибах груди. Он останавливается на ложбинке между ними и дразнит меня языком, лаская вершины. Я выгибаю спину, когда он втягивает один сосок в рот через ткань бюстгальтера. Кельвин прижимает ладонь к моему животу и ведёт вниз, проникая под кружево, которое я теперь ношу. Он хватает мою киску, будто овладевая ею, но также быстро отпускает её.
Его тело спускается вниз, пока он исследует мои бёдра. Я уже дрожу, представляя, насколько приятно будет рассыпаться под ним на тысячи маленьких кусочков. Он всегда знает, где прикоснуться ко мне.
— Что это? — выдыхает он.
Его палец проходит в дюйме от линии трусиков на тазовой кости. Мне не нужно произносить слова, но я всё равно делаю это. Он проводит по завиткам татуировки, когда я говорю:
— Ты всегда будешь… — его пальцы пропадают, вновь появляясь на внутренней части моего левого бедра и скользя по нему одним движением. — …моим супергероем.
Он останавливается. Я смотрю на потолок, зная, что Кельвин наблюдает за мной.
— О боже, — он шепчет. — И это?
Его прикосновение к маленькому аккуратному шраму под татуировкой — единственная вещь, которую я сейчас могу почувствовать.
— Это, — отвечаю я, — для того, чтобы знать, что я до сих пор жива.
— Нет, — отвечает он.
Я киваю.
— Ты защитил меня
от всего, Кельвин. Но не от меня самой.Он погружает своё лицо между моих бёдер.
— Кейтлин, — шепчет он возле моей киски.
Его нос касается моего клитора, а слова вибрируют глубоко в животе. Моё тело содрогается от тихих всхлипываний, сильный жар зарождается внизу, отчаянно желая вырваться наружу, а он шепчет:
— Мне жаль. Блядь, мне так жаль.
***
Такое чувство, что прошли часы, а не минуты, когда я приподнимаюсь на локтях. Кельвин поворачивает голову и бросает на меня взгляд, кардинально отличающийся от того, которым он обычно смотрел на меня. Я вытягиваю руку и слегка тяну его волосы, пропуская мягкие коричневые пряди сквозь пальцы. Опускаю руку на его щёку и большим пальцем касаюсь уголка его губ, вынуждая его закрыть глаза.
— Хочу этого, — произношу я.
Его глаза остаются закрытыми, когда он отвечает.
— Я не могу. Посмотри, к чему это привело. Я больше не хочу причинять тебе боль.
— Тогда зачем ты пришёл сюда?
Мои барабанные перепонки грозятся лопнуть от тишины, которая окутывает нас.
— Я не знаю, — в итоге отвечает он. — Думаю, ты нужна мне.
Мы садимся на кровати, скрещивая ноги, и смотрим друг на друга. Я тянусь к прикроватной тумбочке за косяком и зажигалкой. Даже во тьме я чувствую жар от его взгляда, однако сажусь, поджигаю его и зажимаю между губами. Делаю затяжку и задерживаю дым в себе, позволяя магии сработать. Когда я открываю рот, он хмурится в облаке дыма.
— Притупляет боль, — объясняю я. — Но ты это знаешь.
— Кейтлин, я не хочу, чтобы ты курила эту херню.
— А что ты собираешься сделать? Запретить? Приковать к кровати, чтобы я не могла этого сделать?
Он громко вдыхает и спрашивает:
— Ты хочешь, чтобы я привязал тебя к кровати?
Его грохочущий голос настолько густой, что заполняет пространство между нами, и на мгновение мне кажется, что я могу к нему прикоснуться, взять в руки и покатать между ладоней.
— Нет, — лгу я.
Правда в том, что с тех пор, как он вошёл в галерею, внутри меня снова всё начало болеть: зияющая рана, которую мне хотелось закрыть только им. Я резала свою кожу, потому что ничего не чувствовала с того момента, как покинула его. Мне становилось лучше лишь тогда, когда я наблюдала, как боль вытекает из меня вместе с кровью. Я хотела его на мне, во мне, и чтобы мы стали единым целым. Но вместо этого тишина поглощает нас. Тлеющий оранжевый огонёк моего косяка был единственным признаком жизни, когда я сделала следующую затяжку и выпустила в Кельвина большой клуб дыма.
ГЛАВА 52.
Кельвин.
Окутавшее нас облако едкое, густое и удушающее. То, что Кейтлин подавляет таким способом, нуждается в скорейшем излечении.
— Ты не готова к этому, — говорю я.
Её глаза закрываются, и она тонет глубже в этом облаке. Никогда не видел Кейтлин настолько уверенной, словно ей наплевать почти на всё. Она такая же, какой я мог видеть её из окна.