Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве

Дорошенковцы призывали к единству, уверяли, что объединение Украинского гетманства необходимо не для удовлетворения честолюбия целей, а для спасения Отечества. Любые же попытки по разделению «делает враг лукавой, которой никогда же навидить добра народу нашему украйному». Предупреждали, что когда-нибудь те, кто сейчас приводят к расколу, получат кару за разорение Отчизны⁶⁰.

Несмотря на эти увещевания, к весне 1670 года все Левобережье переходит к Многогрешному. Последним в конце мая к нему присоединился Полтавский полк. Надо отдать должное Дорошенко, он не только не стал мстить, но и, наоборот, направил своих посланцев к Многогрешному, предлагая дружбу. Злые языки, правда, объясняли такое миролюбие гетмана наступлением запорожцев и татар.

Дело в том, что по наущению татар Ю. Хмельницкий написал запорожцам, предлагая избрать себя гетманом и обещая вернуть все, как было во времена его славного отца. Запорожье на такие уговоры не поддалось – там как раз в это время находился Ханенко (после своего разгрома под Стебловым). Что касается Суховея, то он, украв сто семьдесят ефимок из войсковой казны, бежал от запорожцев к Многогрешному. В результате всех этих событий, когда в Стамбул прибыли послы Дорошенко с доказательствами провокационного поведения татар, их приняли очень милостиво и обещали всяческую помощь и покровительство.

Снова заручившись поддержкой в Порте, Дорошенко стал вести свою переписку с поляками в более холодном тоне. Обе стороны назначили на весну 1670 года «комиссию», но договариваться никто не собирался. Поляков не устраивали требования не пускать на Правобережье польских помещиков. Гетман полагался на турок, а поляки – на Ханенко с запорожцами. Дело затягивалось, комиссары Дорошенко требовали дать в заложники двух каштелянов. Король советовал своим послам затягивать переговоры до начала сейма. Споры о посредниках продлились до конца августа, когда в Острог (где должны были встречаться комиссары) приехали послы Ханенко. Поляки побаивались окончательно договориться с запорожцами без согласования с Дорошенко, но послы Ханенко заявили, что если их отправят без заключения договора, они пойдут «искать себе другого пана».

Наконец, в сентябре соглашение поляков с Ханенко, носившее очень смутный характер, было заключено. В обмен на обещание верности им были вручены деньги. Не все поляки считали такие действия правильными. Великий коронный гетман Ян Собеский полагал ошибкой обижать Дорошенко и договариваться с Ханенко. Он писал, что только сумасшедший может начинать войну с Украиной, «когда турецкий султан, взявший ее под свою оборону, еще не прояснил своих планов».

Собеский был совершенно прав, считая, что Дорошенко и казаков «надо еще гладить… а не доводить до отчаяния». Гетман так и сказал: «Раз король и Речь Посполитая позволяют себе с нами такие шутки, то должна пролиться христианская кровь»⁶¹. Именно под влиянием известия о заключении договора с Ханенко гетман направил в Стамбул своего посланца, заявляя о своей готовности перейти с Правобрежной Украиной под протекцию султана и прося военной помощи.

В декабре 1670 года в Чигирине состоялась очередная рада, на которой старшины наконец одобрили турецкую протекцию. Надо отметить, что Дорошенко мастерски умел общаться со своей старшиной, играя в демократию и одновременно используя свои популярность и авторитет среди казаков. С годами у него даже выработался прием, тонко рассчитанный на казацкую психологию. В разгар рады он уходил, чтобы «не оказывать давление» на принятие решения. В его отсутствие спорщики «спускали пар», а затем он возвращался и добивался принятия желаемого решения.

Львовский епископ Иосиф Шумлянский, побывавший в феврале 1671 года в Чигирине, оставил весьма интересное описание жизни гетманской резиденции. Он, в частности, писал, что казаки ведут себя уже не как холопы, а как самостоятельный народ: исчезли грубиянство, тиранство, пьянство и всякое варварство. Двор казацкого гетмана отличался пышностью, как у польского магната. С Многогрешным у него согласие, про Ханенко ничего не слышно. Казаки, издеваясь, спрашивали: отчего же польские паны на возвращаются в Украину, как было решено по Острожскому соглашению с Ханенко?⁶²

Чигиринская крепость. Гравюра XVII в.

Такая картина спокойной уверенности, видимо, объяснялась решением Дорошенко наконец приступить к конкретным шагам по осуществлению своего плана объединения Украины. Он был уже морально готов к войне с Польшей. Но чтобы обезопасить себя со стороны «вольницы» и «черни», он предпринял накануне начала военных действий весьма нестандартный шаг: собрал в Корсуни «черную» раду. Она состоялась в начале марта, причем сам гетман прибыл только в последний момент, дав возможность казакам обсудить все проблемы без давления своего авторитета. Рада прошла с ярко выраженными антипольскими настроениями, и все высказались за турецкого султана. Этим Дорошенко сорвал планы поляков, намеревавшихся настроить «чернь» против гетмана. Корсунская рада направила королю письма, выражавшие протест против попыток внести раскол в ряды казачества и очернить в их глазах Дорошенко.

Корсунская рада написала и в Запорожье, выговаривая за заключенные в Остроге соглашения с Речью Посполитой. Дорошенковцы с презреньем говорили, что не стоило соглашаться на те «вольности», которые были до войны (до 1648 года). Они-то воюют за то, чтобы не было так, когда «паны и старосты по своим владениям по всей Украине разъезжали и подданными, как было перед войной, владели». В том же духе было написано и письмо самого Дорошенко к запорожцам. Он резко критиковал их за «невежество» в политике и заявлял, что из-за честолюбия и амбиций Брюховецкого, Суховея и Многогорешного начались междоусобные войны, приведшие к расколу Украинского гетманства⁶³.

Некоторые запорожцы, слушая эти послания на всеобщей раде, расчувствовались и плакали, другие – пьяницы – ругали Дорошенко. Но на большее никто не решился.

Начиная войну, гетман на самом деле не имел выгодных позиций. В его распоряжении было около десяти тысяч наемных сердюцких полков и столько же Правобережных казаков. Белгородская Орда была его союзником, но крымский хан по-прежнему не желал выступать против Польши.

Подражая Богдану Хмельницкому, Дорошенко использовал любые дипломатические способы, чтобы ослабить своих непосредственных или потенциальных врагов. Он вел переговоры даже с прусским курфюрстом Фридрихом Вильгельмом, мечтавшим о польской короне. Одновременно при посредничестве греческих иерархов гетман извещал Москву, что принимает турецкий протекторат «только на время», чтобы избавиться от польского тиранства, а на самом деле стремится только к подданству царю⁶⁴.

К лету 1771 года фортуна снова улыбнулась Дорошенко. После его многочисленных просьб султан назначил крымским ханом Селим-Гирея. Сторонники Ханенко и Польши лишились своих постов.

После этого в июле Дорошенко начал войну против Речи Посполитой, предприняв поход на Белую Церковь. Не желая разрушать замок, он не предпринимал штурмов, но держал город в осаде, ожидая подхода орды. Но татары не могли выйти из Крыма, так как запорожцы предприняли набег, заняв все дороги от Очакова до Перекопа. Нападение запорожцев было составной частью плана Собеского, он намеревался захватить все Правобережье и использовал Ханенко для отвлечения сил Крыма. Сам Собеский шел с запада с коронными войсками, а с севера должны были выступить литовцы.

Узнав, что под Баром находится небольшой (одна тысяча пятьсот человек) отряд Григория Дорошенко, поджидавший прихода орды, Собеский устремился на него из-под Каменца-Подольского. Однако неожиданного удара не получилось. Украинское население стояло на стороне Дорошенко, всячески препятствуя продвижению поляков и оповещая гетмана о действиях Собеского. В результате Григорий успел отступить и запереться в Брацлаве. Полякам удалось только разбить бывших с ним татар, отобрать у них ясыр и богатую добычу. Не имея ни пехоты, ни артиллерии, Собеский ничего не мог сделать с Брацлавом. Войска его быстро разлагались, грабили Подолию в районе Бара и толпами дезертировали.