Гейдар Алиев

Сопровождать пленных до Еревана, чтобы там их сдать по списку, Алиев поручил заместителю министра юстиции Чингизу Амирову. Возвращения Примакова из Степанакерта ему предстояло ждать в Ереване. Евгений Максимович заметил, что спутник волнуется, и попросил российских дипломатов взять Амирова в посольство — «чтобы ни один волос с его головы не упал». Армянские представители даже обиделись, сказали, что сами примут коллегу как положено.

— Чувствовалось, что это делается от всего сердца, — подчеркивает Евгений Максимович. — На обратном пути в Баку заместитель министра был в приподнятом настроении. Мы с ним в самолете даже выпили по рюмочке, хотя, как он уверял, раньше не пил водки. Я был искренне огорчен, узнав, что через несколько месяцев этот симпатичный, судя по всему, добрый человек умер.

Свидетельства Примакова дополняет еще один участник этой акции милосердия, Борис Николаевич Пастухов:

— В Степанакерте тоже не отдавали троих человек, включенных в списки Красного Креста. Повод — «они осведомлены о расположении средств ПВО». Мы убеждали собеседников, что если эти зенитки хоть один раз ударили, то их уже засекли. В общем, повторилось то же самое, что и в Баку. Мы не улетим, говорим, пока не получим всех. В конце концов получили. Двести с лишним человек вернулись после этого полета к своим семьям.

— Страшно было смотреть на многих из этих людей, — и тех, и других — оборванных, голодных, избитых, — вспоминал Евгений Максимович Примаков. — Слезы были на глазах, не смог их удержать, когда, входя в общий отсек самолета, слышал крики: «Спасибо России!» Были среди военнопленных и несколько русских ребят, — добавляет Примаков. — Их сразу же передали нашим посольствам в Ереване и Баку с указанием купить им авиабилеты и немедленно отправить домой, в Россию.

…Примакову и Пастухову довелось быть на одном из последних дней рождения Алиева. Собралась вся большая семья.

— …И вот тогда я увидел, какой Алиев отец, дед, — припоминает тот день Пастухов. — Он вроде бы и тот же, и в то же время совсем другой человек. Он весь лучился теплом.

Эти несколько часов в семейном кругу Алиева остались в памяти как один из самых солнечных дней…

Пастухов с детства увлекся поэзией, охотно цитирует любимые стихи — эта черта роднит его с Алиевым. Однажды он пробежал взглядом по книжным полкам в приемной Президента Азербайджана.

— Смотрю: Самед Вургун, разные издания, в том числе на русском языке. Я взял один сборник и попросил Гейдара Алиевича подписать, а то, мол, не выпустят.

Он подписал и спросил:

— А почему вас заинтересовал Самед Вургун?

— Я знаю, как ценил его Константин Симонов. Замечательная лирика… «Бывает так, большевику вдруг нужно съездить в Лондон… — И дальше: — Скажи им пару слов, Самед, испорти им, чертям, обед!»

Алиев захохотал.

— Я думал, что Вургун такой металлический, что ли, партийный поэт, — признался Пастухов. — Революция, Октябрь, Первомай…

— Наверное, переводили в основном это, да и плоховато, — отозвался Алиев. — Для Вургуна Пастернака не нашлось. У него прекрасная лирика — послушайте… — И прочитал одно за другим несколько стихотворений на азербайджанском языке. — Чувствуете, какая музыка? А строки об Азербайджане?

Можно ль душу из сердца украсть? — Никогда! Ты — дыханье мое, ты — мой хлеб и вода! Предо мной распахнулись твои города. Весь я твой. Навсегда в сыновья тебе дан, Азербайджан, Азербайджан!

(Перевод А. Адалис)

— А я помню, как здорово прозвучали эти строки 18 октября 1998 года, — тихо отозвался Пастухов.

Тогда совпали знаменательные события — День провозглашения государственной независимости и день инаугурации Президента страны. Гейдар Алиев принес присягу. А потом выступил, как всегда, без бумажек, с речью, которая потрясла всех, кто его слушал, — потрясла глубиной, железной логикой анализа внутриазербайджанских, общекавказских тем, российско-азербайджанских отношений. Почти полтора часа огромный зал вслушивался в слова человека, которому уже исполнилось 75 лет, но возраста его никто не замечал.

На торжественную церемонию прибыло много государственных деятелей из стран СНГ, Ближнего Востока, Европы.

«Это было признанием большого авторитета Гейдара Алиева в мире, — заметил Александр Сергеевич Дзасохов, Президент Северной Осетии. — Особенно выделю его популярность в исламском мире, в арабских странах, где он воспринимался как один из самых опытных политиков мирового масштаба».

После церемонии присяги был большой прием: речи зарубежных гостей, поздравления…

— Говорят, что в одну реку нельзя входить дважды, — с таких слов начал свое приветствие Александр Дзасохов. — Гейдар Алиевич вошел дважды. И мы счастливы тем, что у азербайджанского народа есть такой лидер… Отношения между политиками не свободны от отношений просто людей. Сильного, мужественного Гейдара Алиевича обидели на человеческом уровне, но он, подобно античному герою, пришел на родную землю, прикоснулся к ней. Набрался сил и возглавил свой народ.

На этом приеме Гейдар Алиев, которого переполняли чувства, произнес слова великого Самеда:

Весь я твой, навсегда в сыновья тебе дан, Азербайджан, Азербайджан!

…«При случае рассказываю о каких-то эпизодах», — так ответил, напомним, Гейдар Алиев на вопрос, не пишет ли он мемуары. А в этих эпизодах — детали, без которых нет истории. И помнятся они многим.

…Большое совещание в Москве. Докладчик вещает о диссидентах. «А у нас диссидентов нет», — наклоняется Алиев к своему соседу, писателю Анару.

…Мало кто слышал, как Гейдар Алиевич рассказывал анекдоты и от души смеялся, слушая их. Этот ему рассказали в Армении.

«Однажды у одного армянина спрашивают:

— Кто такой Карл Маркс?

— Экономист.

— Как наша Айкануш?

— Да что ты?! Айкануш — главный экономист!»

…25 декабря 1999 года Гейдар Алиев принимал группу российских журналистов. Когда встреча заканчивалась, секретарь Союза журналистов России Геннадий Мальцев попросил Президента оставить автограф на книге его афоризмов.

«Где мне расписаться? — спросил Алиев. — Вот здесь распишусь… У нас сейчас все на азербайджанском, но роспись сохранилась старая, на русском языке».

Когда он впервые так расписался? В годы ли учебы в техникуме или в институте, может, уже работая в наркомате внутренних дел — во всяком случае эта роспись с длинной завитушкой в конце шла с ним через всю жизнь. Между тем Алиев говорил собеседникам, что лет до 15–16 не знал русского языка. Нам приходилось слышать и другие суждения на этот счет. Мы полагаем, что многие при этом исходят из того, насколько сами свободно объясняются на русском.

Алиев учил русский язык в школе, в техникуме, занимался самообразованием. И когда он припоминал, во сколько лет узнал русский, то говорил не о полузнании, не об умении объясниться на улице, а именно о том знании, когда чужой язык воспринимаешь как свой, как родной.

В конце 80–х — начале 90–х годов из Азербайджана бежали русские, русскоязычные. Прятали дипломы российских вузов азербайджанцы — их знания на родине больше не требовались. По Азербайджану с приходом к власти Народного (?!) фронта катилась «культурная революция» — воспользуемся термином, рожденным в Китае в половине прошлого века. Новые хунвейбины изгоняли профессоров и академиков. По селам открывались свои «университеты». Всемирно известная Нефтяная академия в Баку смогла в 1992 году начать учебный год лишь в декабре.