Гейша
Шрифт:
– Адвокат Юрий Петрович Гордеев, – я развернул в сторону видеокамеры свои «корочки». – Нужно поговорить с кем-нибудь из членов семьи.
– Вы договаривались?
– Не имел такой возможности.
– Подождите.
Я ждал, выставив локоть в открытую форточку машины и любуясь собственным надменным выражением в зеркале заднего обзора. В принципе Осепьяны могут запросто послать меня на фиг. Зачем им со мной беседовать? Но если мои предположения правильные, и брат и сын покойного Сурена Осепьяна сейчас прячутся где-то в укромном месте в страхе перед «длинной рукой» тех же сил, что «заказали» заместителя председателя Спецстроя.
– Проезжайте, – неожиданно ожил динамик домофона в углу ворот, и сами ворота медленно поехали в сторону, открывая передо мной красиво уходящую полукругом влево аллею, ведущую к особняку Осепьянов.
Оставив машину перед подъездом, я поднялся на крыльцо. Дверь мне сразу же открыла невысокая девушка лет двадцати трех, с буйными кудрями коротко остриженных черных волос.
– Добрый день, – кивнула она, меряя меня с ног до головы внимательным и строгим взглядом. – Проходите в зал. Я Лола, дочь Сурена Осепьяна, а вы кто?
– Юрий Петрович Гордеев, адвокат Елены Александровны Бирюковой.
Дочь Осепьяна ничего не ответила.
Следом за ней я прошел в небольшую гостиную, обставленную мягкой современной из светло-коричневой кожи, а также антикварной мебелью. Я не разбираюсь в антиквариате и не могу на глазок отличить «чиппендейла» от псевдо-древнеримских изысков знаменитого краснодеревщика эпохи ампир месье Жакоба, но оценить по достоинству красоту массивного бюро на гнутых ножках, овального чайного столика и буфета, увенчанного овальной резной короной, уходящей под потолок, я смогу.
Единственное окно в комнате упиралось в разросшиеся под окном кусты сирени. От этого даже днем здесь царили вечные сумерки.
– Я вас слушаю, – усевшись на диван и жестом указав мне на кресло напротив, произнесла дочь Осепьяна.
Она пыталась разыгрывать передо мной роль настоящей хозяйки дома. Отлично! Тогда я разыграю настоящего адвоката.
– Во-первых, я хочу поблагодарить вас за то, что вы не отказались встретиться со мной.
Лола кивком ответила, что не стоит благодарности.
– Примите также мои соболезнования в связи со смертью вашего отца… Надеюсь, вам уже известно, что отец моей клиентки тоже убит?
– Да.
– Вы встречались недавно с ним в Москве?
– Нет.
– А кто-то из членов вашей семьи?
– Нет.
– У меня есть свидетель, который видел, что отец Лены самым неформальным способом проник на территорию этого дома.
Лицо девушки слегка изменилось, она побледнела.
– Это произошло ночью. Через некоторое время этот человек был застрелен.
Девушка судорожно сжала пальцы.
– Да? И что вы от меня хотите? – хриплым голосом прошептала она, не глядя в мою сторону.
– Насколько мне известно, вас не было в доме в ту ночь, когда убили вашего отца?
Она удивилась. Она не ожидала, что я сменю тему. Подняв на меня темные красивые глаза, она ответила голосом, приобретшим почти прежнюю уверенность:
– Да,
я учусь в Королевской школе искусств в Стокгольме. Я срочно прилетела в Москву, когда узнала о смерти папы.– И о том, что произошло в доме в ту ночь, вы, следовательно, знаете понаслышке? Кто же был в ту ночь в доме? Ваш дядя, который тоже, как я знаю, неожиданно исчез, ваша тетя и ваш брат… Где он?
В комнату буквально ворвалась полная женщина средних лет и, не глядя на меня, бросилась к Лоле.
– Все, достаточно! Визит окончен! Она не скажет вам больше ни одного слова! Какое вы имеете право врываться в дом и ее допрашивать? Я пожалуюсь в коллегию, если вы не оставите мою дочь в покое! – закричала она, загораживая от меня девушку, словно я собирался в нее стрелять.
– Мама! Прекрати, я сама разберусь!
– Я тебе запрещаю! Молодой человек, уходите, пока я не вызвала охрану.
Я поднялся с кресла.
– Всего хорошего. Извините, что доставил вам беспокойство.
В прихожей меня уже поджидал квадратный охранник. Я замешкался перед зеркалом, поправляя галстук, и даже провел расческой по волосам. Охранник недвусмысленно маячил в дверях, следя за каждым моим движением. Он был вооружен газовым пистолетом. Интересно, а огнестрельное оружие у кого-нибудь из них имеется?
Грязнов был прав. В этом доме творится что-то неладное.
– Немедленно собирайся, ты едешь ко мне! – доносилось в прихожую из-за плотно запертой стеклянной двери гостиной.
– Мама, оставь меня в покое, я не маленькая!
– Я тебя здесь не оставлю… Ты хочешь, как он?..
Дальнейших слов я не расслышал. Женщина внезапно перешла с крика на задушенное бормотание. Мне послышались всхлипывания.
Неблагополучно в этом доме, как говорил дядя Чехов. Неблагополучно…
Проводив глазами машину, на которой уехал заезжавший к брату московский адвокат, Михаил Бейбулатный вернулся в дом.
Жена еще не пришла с работы. Девочки играли во дворе.
Пополам с Николаем он занимал небольшой родительский дом. Каждой семье по комнате, кухня общая. Войдя в свою комнату, Михаил плотно притворил дверь и сел на кровать, обхватив голову руками. В висках шумело, мысли немного путались, а в ногах чувствовалась неприятная болезненная слабость. Казалось, встанешь – и пол уйдет из-под ног…
«Что же делать?»
Сердце бывшего десантника учащенно билось. Неприятное предчувствие подкатывало под горло, как тошнота. Тревожное ощущение края, границы, за которой все полетит к чертовой матери.
«Господи, что с ними будет, если меня возьмут?»
Михаил смотрел в окно на девочек, возившихся под вишней на одеяле. Их тоненькие голоса и смех ранили его сердце, доводя до отчаяния.
«Кто их обует-оденет, накормит? Колька? У него своих трое… Что же делать? Что придумать?»
Хоть бы жена пришла сегодня раньше с работы! Нет, вряд ли, не придет. Сегодня день раздачи пенсий, она ходит с сумкой по домам стариков. Раньше вечера не притянется. С ней бы посоветоваться!
А хотя что она может сказать? Она сама от этой проклятой жизни ходит как потерянная. Даже не верится, неужели когда-то и она была молодой, веселой, ходила на танцы, носила туфли на каблуках… Писала ему в училище письма каждую неделю… Господи, кто же знал, что такая жизнь настанет? Что так все обернется, хоть в петлю полезай. Если бы не дети… С ними-то что будет?