Гибель богов

Он благословил юношу, а затем привстал и поцеловал его в лоб.

– Итак, давно ли вы здесь? – спросил я, едва за Алешей закрылся полог шатра.

Епископ задумчиво посмотрел на меня и усмехнулся.

– Давно ли я здесь? Давненько. Прежде скажите, а давно ли вы здесь? Так просто, чтобы мне понимать…

– Чуть больше года, – ответил я, и Анастат снова грустно улыбнулся.

– А я уже почти пятьдесят, – сообщил он. – Мне было двадцать два года, когда это случилось со мной. А теперь мне семьдесят.

Он ткнул пальцем в свои беззубые десны и добавил:

– Вот, изволите видеть, здесь нет зубных врачей. Маленькое неудобство, которое вы оцените только потом, когда вступите в мой возраст.

– Здесь хватает неудобств, – пожал я плечами. – А кто вы?

– Кто я? – удивился старик. – Вы же знаете. Я – епископ Херсонесский, преосвященный Анастат.

– Ну, тогда и я – князь киевский, – с досадой заметил я. – О чем мы тогда говорим? Мне казалось, что мы понимаем друг друга. Ну хорошо, вы все-таки старше меня, я представлюсь первым. Меня зовут Владимир Семенович, я врач из Москвы.

– Какое это теперь имеет значение? – махнул рукой епископ. – Врач из Москвы… Да нет, милейший. Вы именно князь киевский Владимир. Пока еще не Владимир Святой, но скоро будете, уверяю вас. Все к тому идет, как видите. Быть вам святым. А врачом из Москвы вы были раньше, можете забыть. Я ведь забыл о том, что меня звали Николай Константинович и что я выпускник Новороссийского университета по физико-математическому факультету. Напрочь забыл, и вы забудьте. Какое это теперь имеет значение?

– Вы учились в Новороссийске? – уточнил я, на что епископ раздраженно снова махнул рукой.

– При чем тут Новороссийск? Откуда там университет? Я учился в Одессе. Университет так и называется – Новороссийским. Одесса же в Новороссии, вы что – не знали?

– Конечно, не знал, – тоже раздражаясь, ответил я. – Я знал, что Одесса находится на Украине.

– Где? На Украине? – изумленно пробормотал Николай Константинович. – Это что такое: запорожские казаки так самоопределились? Да вы из какого времени, милостивый государь?

– Из две тысячи двенадцатого.

– А-а-а… А я провалился сюда из тысяча восемьсот девяностого. Как видно, с моего времени до вашего немало изменений произошло. Так ведь?

– Немало, – сдержанно ответил я.

Николай Константинович Апачиди родился в Симферополе, затем учился в университете в Одессе, а когда закончил его и получил диплом, то приехал к дяде и тете на берег моря отдохнуть. Пошел купаться на пустынный берег возле старинных развалин древнего Херсонеса и потерял сознание. А когда очнулся, то город Херсонес предстал перед ним во всем своем величии.

– А кому здесь нужен выпускник университета? – сказал епископ. – Но мне же нужно было как-то выживать. Когда я, к своему ужасу, убедился, что застрял здесь надолго, пришлось думать, чем заниматься. Мой отец – священник, и я, конечно, неплохо знал богослужение.

– И вы живете здесь уже пятьдесят лет? – уточнил я, не веря своим ушам. – Неужели так долго?

– За это время я успел стать епископом Анастатом, – улыбнулся старик. – Сразу после провала сюда мне приснился сон.

– Ваш отец?

– А вам тоже является отец, да? – переспросил Анастат, утирая с морщинистого лба набежавший пот. – Видимо, это так уж положено, чтобы Непознанное являлось непременно в виде отца. Так вот, отец сказал мне, чтобы я жил тут спокойно и ждал. И что, когда станет нужно, он сообщит мне, что надо делать.

Должен сказать вам, – старик пристально посмотрел мне в глаза, – что за все пятьдесят лет отец мне больше не являлся. Я уж подумал, что умру здесь, так и не поняв, что произошло и зачем я сюда заброшен. А неделю назад снова сон, и снова отец. Он сказал мне, что я должен помочь киевскому князю Владимиру взять Херсонес. Сначала я испугался. Ведь за эти годы прошла вся моя жизнь, и я полюбил Херсонес – это мой город, мои прихожане, я их всех знаю… Как же предать их? Да еще кому? Князю-язычнику…

– А вы разве не проходили в школе по истории, что князь Владимир взял Херсонес? – спросил я. – По-русски он называется Корсунь.

– Ну-у, – протянул старик. – Теперь-то я уже понимаю. Я даже вспомнил, но раньше – нет. Я ведь закончил реальное училище, а там историю не слишком подробно проходили. А теперь я вспомнил, что, видимо, это я должен крестить вас в христианскую веру. Что ж, я готов.

Теперь все стало окончательно ясно. Можно сказать, дальнейшие шаги были отчетливо видны.

– Ладно, – сказал я, видя, что старик изнывает от жары в душном шатре и под своими тяжелыми парадными одеждами. – Как говорится, подробности письмом. Скажите мне теперь быстро, где Любава.

– Кто? – не понял господин Апачиди.

– Ну, Любава, ваша рабыня. Она должна жить в вашем доме, – твердо сказал я. – И не вздумайте отпираться. Канателень, тоже бывший ваш раб, сообщил мне, что Любава у вас.

– А, – вздохнул старик облегченно. – Я-то уж испугался. Канателеня я только что видел возле вас. Удивительно упорный субъект. Закоренелый в грехах своих. Он ведь сбежал именно потому, что не хотел креститься. Он вам говорил? Ну да… Вот уж он будет удивлен скоро.

Старик хихикнул.

– А вы говорите об Анне. Она по-прежнему живет у меня в доме, так что не извольте беспокоиться. Я обратил ее, и она приняла святое крещение с именем Анна. Я так назвал ее в честь Анны-Пророчицы…

Я не мог поверить своим ушам. Любава крестилась? Любава-Сероглазка теперь стала Анной? Немыслимо!

Внезапно в мое сердце закралось страшное подозрение. Епископ сказал, что он ее обратил. А каким образом он ее обратил? Какие аргументы припас?

– Крестили ее? – дрогнувшим голосом переспросил я, и лицо мое заметно исказилось. – А еще что вы с ней сделали? Отвечайте!

Мысль о том, что похотливый старик касался моей Любавы своими трясущимися руками, убивала меня. А она отвечала на его ласки? Может быть, у них даже завязалась любовь? А почему бы и нет? Всякое бывает…

Епископ увидел мое лицо и сразу догадался. А догадавшись, рассмеялся.

– Да нет, – сказал он. – Смешно даже, что вы такое себе вообразили. Ну и фантазии у вас! Я же епископ, и мне семьдесят лет.

– Подумаешь, епископ, – беря себя в руки, возразил я. – Про епископов много чего известно.