Гибель гигантов

Мод открыла глаза, заметила Этель и разомкнула объятия.

Вдруг Гелерт взвизгнул и закружил вокруг, поджимая хвост. Что это с ним?

И тут же Этель почувствовала, как земля задрожала, словно мимо проходил поезд-экспресс, — а ведь до железной дороги было не меньше мили.

Мод нахмурилась и хотела что-то сказать, как вдруг раздался грохот, словно раскат грома.

— Господи, что это?! — воскликнула Мод.

Этель знала, что.

Она вскрикнула и бросилась бежать.

V

Билли Уильямс и Томми Гриффитс отдыхали.

Их послали работать на пласт «Четырехфутовый», всего в шести сотнях ярдов от поверхности, намного выше, чем проходил основной горизонт. Пласт был разбит на пять участков, все они носили названия английских ипподромов. Билли с Томми были в «Эскоте», ближайшем к стволу «Пирам». Они работали подручными старших шахтеров. Шахтер кайлом — киркой с прямым лезвием — откалывает от поверхности пласта куски угля, а подручный лопатой грузит уголь в вагонетку. Они начали работу, как обычно, в шесть утра, и теперь, через два часа, сделали перерыв, сели на сырую землю спиной к стенке туннеля, наслаждаясь тем, как остывает разгоряченное тело от легкого движения воздуха, и потягивая из своих фляг чуть теплый сладкий чай.

Они родились в 1898 году, в один день, через полгода им должно было исполниться шестнадцать. Разница в физическом развитии, доставлявшая Билли столько огорчений, исчезла. Теперь это были молодые парни, широкоплечие и мускулистые, и они уже брились раз в неделю, хотя особой нужды в том не было. Из одежды на них были только короткие подштанники и башмаки. Их тела были черными от угольной пыли, смешанной с потом, и поблескивали в тусклом свете ламп, как вырезанные из черного дерева статуи языческих богов. Правда, впечатление портили шапки.

Работа была тяжелая, но они привыкли, не жаловались на ноющие спины и немеющие суставы, как это делали старшие. Сил у них было в избытке, и по выходным они играли в регби, копали клумбы или участвовали в матчах по боксу без перчаток в сарае за трактиром «Две короны».

Билли не забыл своего посвящения в шахтеры три года назад — его и теперь охватывало негодование, стоило об этом вспомнить. Тогда он поклялся, что никогда не будет издеваться над новичками. А сегодня предупредил маленького Берта Моргана: «Не удивляйся, если над тобой решат подшутить. Тебя могут оставить на час в темноте или придумать еще чего-нибудь. У дураков и шутки дурацкие». Ехавшие в клети «старики» воззрились на него, но их взгляды были ему нипочем: он знал, что прав, и они тоже это знали.

Мама разозлилась тогда даже больше, чем Билли.

— Ну скажи ты мне, — воззвала она к отцу, стоя посреди комнаты и уперев руки в боки, с праведным гневом в темных глазах. — В чем тут промысел Божий, для чего понадобилось мучить маленьких мальчиков?

— Ты женщина, тебе не понять, — ответил отец (никогда еще он не ограничивался таким неудовлетворительным ответом).

Билли верил, что и мир в целом, и шахта Эйбрауэн в частности стали бы намного лучше, если бы все люди жили праведной, богобоязненной жизнью. А Томми, сын атеиста и последователя Карла Маркса, верил, что капиталистическая система вскоре сама себя уничтожит — при некоторой помощи революционно настроенного рабочего класса. Мальчишки яростно спорили, но оставались лучшими друзьями.

— Как-то не похоже на тебя — работать по воскресеньям, — сказал Томми.

Он был прав. Начальство шахты ввело дополнительные смены, чтобы выполнить заказ, но из уважения к чувствам верующих «Кельтские минералы» сделали воскресную смену добровольной. Однако Билли тоже работал, как и большинство.

— Я думаю, Господу угодно, чтобы у меня был велосипед, — сказал он.

Томми засмеялся, но Билли не шутил. Церковь «Вифезда» открыла в деревушке, в десяти милях от Эйбрауэна дочернюю церковь, и Билли с другими прихожанами каждое второе воскресенье ходил туда помогать. Будь у него велосипед, он бывал бы там и по будням, на занятиях по изучению Библии и молитвенных собраниях. Он поделился своими мыслями со старшими, и все согласились, что Господь не стал бы гневаться на Билли, если бы тот несколько раз поработал в воскресенье.

Билли собирался объяснить это другу, но земля под ним вдруг задрожала, и раздался такой грохот, будто настал Судный день, а страшный порыв ветра выбил у него из руки флягу с чаем.

У него словно перестало биться сердце. Он вспомнил, что находится под землей, а над головой — миллионы тонн земли и камня, и их удерживают лишь несколько деревянных подпорок.

— Что за чертовщина там творится?! — испуганно воскликнул Томми.

Билли вскочил, дрожа от страха. Он поднял лампу и посмотрел вдоль тоннеля в одну и другую сторону. Не было видно ни языков пламени, ни падающих камней, да и угольной крошки было не больше обычного. А когда смолк грохот, шума больше не доносилось.

— Взрыв, — сказал он севшим голосом. То самое, чего каждый день страшится каждый шахтер. Внезапный выброс гремучего газа может произойти, если упадет камень или просто шахтер дойдет до опасного участка. А если никто не заметит признаков опасности или концентрация увеличится слишком быстро — гремучий газ может взорваться от искры, выбитой копытом пони, или от электрического звонка клети, или если какой-то недоумок вопреки всем правилам вздумает закурит.

— Но где? — спросил Томми.

— Должно быть, внизу, на основном горизонте. Поэтому нас не задело.

— Господи, помоги!

— Поможет, — сказал Билли, и ужас начал отступать. — Особенно если мы и сами себе поможем.

Шахтеров, что работали с ребятами, видно не было — они ушли на перерыв на участок «Гудвуд». Придется Билли и Томми самим решать, как быть.

Надо идти к стволу.

Ребята натянули одежду, повесили на пояс лампы и побежали в сторону ствола «Пирама». Стволовым, отвечающим за посадку, оказался Дэй-Окорочок.

— Подъемник не работает! — воскликнул он. — Я звоню-звоню…

Его страх был заразителен, и Билли пришлось сделать усилие, чтобы справиться с охватившим его смятением. Подумав секунду, он спросил:

— А телефон?

Стволовые передавали на поверхность сигналы электрическим звонком, но недавно на обоих горизонтах установили телефоны, соединенные с кабинетом начальника шахты Малдвина Моргана.

— Не отвечает, — сказал Дэй-Окорочок.

— Дай-ка я попробую! — сказал Билли. Телефон висел на стене у посадочной площадки. Билли снял трубку и повернул ручку. — Ну давай, давай же!

— Слушаю! — ответил дрожащий голос. Это был Артур Левеллин, секретарь начальника шахты.

— Клякса, это Билли Уильямс! — закричал в трубку Билли. — Где мистер Морган?

— Его нету. А что это был за шум?

— В шахте взрыв, дубина! Где начальник?

— В Мертире, — жалобно сказал Клякса.

— В каком… Ладно, не важно. Сделай вот что… Клякса, ты меня слышишь?

— Да! — голос, казалось, стал громче.

— Во-первых, пошли кого-нибудь в церковь методистов, пусть Дэй-Плакса собирает бригаду спасателей.