Гибель империи казаков: поражение непобежденных

В марте Григорьев взял Николаев и Херсон, где расстреляли 4000 пленных греков. В Елизаветграде 8 мая он устроил погром, убил 3000 евреев, а 9 мая двинулся на Екатеринослав, Полтаву и Киев, убивая русских и евреев. Но 15 мая Примаков отбил Екатеринослав.

Батьку раздражали похвалы Советов атаману Григорьеву.

«Григорьев взял Херсон…», «Григорьев взял Одессу…», «Григорьев победил Антанту…», «Григорьев — герой революции…» Хлопцы поговаривали меж собой, что пора-де идти к новому батьке. И коварный Махно задумал подбить соперника выступить против Советов и взять его богатую добычу.

Вначале Григорьев колебался. Но в штабе 3-й красной армии ему заявили, что он всего лишь начальник 44-й стрелковой дивизии, чем чувствительно задели честолюбие полководца, грезившего о посте главнокомандующего войсками Украины.

Согласившись на выступление, Григорьев попал в лапы Махно. Красные, предполагая заговор, вызвали Махно для переговоров. Батька клялся в верности Москве. На другой день, 17 мая, Григорьев выступил под лозунгом: «Власть Советам, но без коммунистов».

Силы восставших количественно и качественно превосходили красных. Симпатии селян, которым Григорьев передал часть мануфактуры, захваченной в Одессе, также оказались на его стороне. Но Григорьев допустил роковую ошибку, приказал своему начальнику штаба Тютюнику атаковать Харьков. Тютюник, повернув на Каменец-Подольский, ушел к Петлюре. Вместо того чтобы ударить по беззащитной Одессе, где, кроме штаба с ротой китайцев и двух бронепоездов, у красных ничего не было, Григорьев, соблазненный обещаниями Махно о совместных действиях против Крыма, уклонился к Елисаветграду и устроил погром. В это время вольница Махно разнесла все награбленное в Одессе добро. Но Махно, не довольствуясь доставшейся ему добычей, уговорил потерявшего голову Григорьева встретиться, чтобы разработать план дальнейшей борьбы.

В селе Сентово 27 июля Махно на митинге обвинил Григорьева в погромах, связях с белыми и застрелил его.

«Эх, батько, батько!» — только и успел сказать Григорьев.

Глава 6 МАРУСЯ

Из экзотики Украины нужно осветить известную антисемитку, садистку и анархистку М. Г. Никифорову, или Марусю. Беря контрибуции в захолустьях, грозя резней и прочими «ужасами Севастополя», воительница выводила на крыльцо обывателя, молча стреляла ему в затылок и в мертвой тишине несла пламенную речь. Оставшиеся в живых мужики слушали с напряженным вниманием, некоторые плакали.

Эта посудомойка водочного завода руководить государством не желала по соображениям идеологии. За террор в 1904–1905 гг. присуждена к смертной казни, замененной каторгой. В 1910 г. бежала из Сибири в Японию. Живя в Америке, Франции, Англии, Германии, Швейцарии, освоила многие языки. В 1917 г. вернулась на ст. Пологи к своей маме. Сколотив банду террористов, в мае экспроприировала у александровского заводчика Бадовского 1 млн рублей. В декабре, выбив гайдамаков из Екатеринослава, Маруся, получив от Антонова-Овсеенко 200 млн рублей, сформировала «Вольную боевую дружину».

Большевик М. Киселев с содроганием вещал об амазонке с кровавой репутацией: «Около тридцати лет. Худенькая, с изможденным испитым лицом старой, засидевшейся курсистки-наркоманки». Анархист М. Чуднов осветил внешность её строптивой, непокорной натуры с «испитым, преждевременно состарившимся лицом, в котором было что-то от скопца или гермафродита. Волосы острижены в кружок. На ней ловко сидел казачий бешмет с газырями». Большевик М. Рошаль: «По улице с бешеной скоростью мчится экипаж. Небрежно развалясь, сидит в нем молодая брюнетка в лихо заломленной кубанке, рядом, повиснув на подножке, плечистый парень в красных рейтузах гусара. Брюнетка и ее телохранитель увешаны оружием. Чего здесь только нет!»

Но, несмотря на злобу оппозиции, Марусю считали своей рабочие и махновцы, матросы и офицеры. Все признавали её незаурядный ум, волю, разносторонние интересы, ремесло оратора и дар влияния на людей. Образ Маруси отражен в музыкальной комедии Николая Рашева по мотивам ранних произведений Аркадия Гайдара «Бумбараш» (1972 г.). Отряд Никифоровой громил городки Украины и России. В декабре 1918 г. вместе с войсками УНР в Одессе она разрушила тюрьму.

В январе 1919 г. в Саратове красные арестовали Марусю. Газета «Правда» 25 января сообщила, что трибунал, признав Марусю виновной в дискредитации власти Советов, на 6 месяцев лишил её права занимать ответственные посты и передал на поруки Антонову-Овсеенко. В мае Никифорова уже формировала полк в Бердянске.

Осенью на улице Симферополя Марусю взяла контрразведка белых. Военно-полевой суд Севастополя приговорил её к смерти. Повешена.

Глава 7 ПОГРОМЫ

Об этих жутких событиях умалчивали, видимо, из-за мистического значения Киева для элиты Москвы. Из народов Украины только евреи создали историю своего геноцида. Это опровергает стереотип о казаках-антисемитах. На Украине у белых служили казаки и горцы, с одинаковой униформой и вооружением. Учитывая также большое число солдат и кавалеристов, от казаков в погромах, видимо, пострадало 8,5 % евреев.

Законопослушные и политически активные евреи не могли противостоять армии, но нападения мелких банд отражали.

В феврале 1919 г. красные взяли Киев. Селяне, говоря, как евреи отбирают собственность, загоняют в коммуны, закрывают храмы, превращая их в конюшни, призывали уничтожать иудеев. Но антисемитизм Советы пресекали.

С возвращением Петлюры газеты УНР писали: «Теперь Украина воюет с Московщиной, и еврейство снова перешло в лагерь наших врагов». Хлопцы врывались в дома, забирали деньги и вещи, вымогали под угрозой смерти, а затем убивали. За первой группой шла вторая, третья. Ехали селяне в «вышиваных» сорочках и «чемирках», их спокойные лица отражали привычку к невзгодам и упорному труду Неторопливо разбирали крыши домов, вынимали оконные и дверные рамы, отдирали половицы, загружали на возы мебель, запасенные на зиму дрова и продукты. Не оставляли ничего, выдергивали из стены ржавый гвоздь — мог сгодиться в хозяйстве.

В книге «Летопись мертвого города» Рахиль Фейгенберг сообщает судьбу местечка Дубово неподалеку от Умани, уничтоженного в 1919 г. «Под вечер в Дубово вошли человек сорок крестьян с гармониками и пением. При них были ружья и шашки. Они остановились на базаре, чтобы отточить шашки, и по улицам разнесся хриплый лязг оттачиваемого оружия… Атаман собрал крестьян у церкви и заявил им, что настала пора вырезать всех евреев; согласны ли они на это? Крестьяне ответили, что он может сделать с евреями все, что захочет, но чтобы не трогать евреев-кузнецов: теперь идет жатва, и без них обойтись невозможно. И атаман согласился оставить кузнецов в живых…»

«На глазах семидесятилетнего Пейсаха Зборского убили его детей и внуков, раввин продолжал громко читать псалмы. Затем ему отрубили руку, которой он держал книгу псалмов; тогда он наклонился и поднял книгу другой рукой. Ему отрубили и эту руку, но старый меламед продолжал произносить псалмы наизусть, и под звуки читаемых псалмов его рубили по суставам, пока он не перестал шевелиться…»

«Обезглавили беременную женщину, Эстер Динштейн. Посреди улицы в пыли и мусоре валялась ее черноволосая голова, с маленькими гребенками в прическе, а рядом лежал младенец, вынутый из распоротого чрева; бандиты перебрасывались им, как мячиком…»

«Красавицу невестку Иосифа Солодовника тащили срывая одежду. Она их успокаивала, улыбаясь, гладила по головам и звала в парфюмерный магазин своего мужа: там она подарит им душистое мыло, сама обольет себя одеколоном, а потом отправится с ними в горницу. Ей удалось уговорить бандитов, они пошли с ней в магазин, она при них же отравилась карболкой…»

«Старого раввина стащили на пол и били сапогами по голове… Его пытали со среды до пятницы, а затем сбросили убитого раввина в глинище — смертную яму, где уже лежала почти вся его паства…»