Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР

Щербаков В. И.: «Он спросил, с чем экономический отдел ЦК в статье Попова и Щербакова не согласен? И у них якобы произошёл следующий диалог:

– Ты что-то имеешь против?

– Ничего!

– А зачем тогда дал команду из партии исключить?

– Да не давал я никакой команды…

– Но ты же сам сказал с трибуны, что это подрыв экономической политики партии!

– Так это Беликов (первый заместитель заведующего экономическим отделом) писал, потом на секретариате доклад утвердили…

Дальше по цепочке: “Беликов, ты чего там понаписал?” И съехал Беликов из первых замов на три ступеньки вниз в простые инструкторы, что потом мне ещё икнулось в жизни.

А мою фамилию узнали первые лица государства, и это определило мою судьбу на следующие шесть лет.

Я тем временем три или даже четыре дня в гостинице “Россия” ждал звонка, боясь выйти из номера даже в буфет.

Тут же пошла команда в Татарский обком КПСС восстановить меня в партии, вернуть партбилет.

Мне звонят оттуда: приходи, напиши заявление. Отвечаю: “Не буду ничего писать, как исключали, так и верните назад! Хотите, уничтожьте тот протокол, хотите, перепишите. Я себя исключать не просил, виноватым себя не считаю”. В общем, вернули мне партбилет, а следом звонит мудрый Вольский: теперь, говорит, тебя точно надо оттуда забирать. Пока сиди ниже травы, тише воды, высунешься – сразу голову оторвут, найдут, к чему прицепиться, – выплату какую-нибудь неправильную, нарушение техники безопасности. Выговор-то с тебя никто не снимал, только партбилет вернули. Тогда я уже ничего сделать не смогу. Сиди и жди, заберём тебя в Москву!

После этого начинались аппаратные бумажные приключения, о которых я в тот момент и не подозревал. Определить меня Вольский собирался в Госплан, представление написал: “Освободить Щербакова от должности директора по экономике КамАЗа и перевести на должность зав. отделом автомобильной и автотракторной промышленности Госплана СССР”. Меня вызвал Ю. Д. Маслюков в Москву, поговорил со мной, дал добро на оформление и сказал: “Жди!” Он, конечно, глава Госплана, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель председателя Правительства СССР, но… должность, мне предложенная – в номенклатуре ЦК, на перевод сюда должны были дать добро партийные кадровики. Но в СССР аппарат нередко был сильнее одного самого важного начальника. И по злой иронии судьбы мои бумаги попадают к тому самому Беликову, которого после разноса Рыжкова определили в инструкторы именно по кадровой работе.

Лежало моё досье в столе у Бориса Гостева, тогдашнего заведующего экономическим отделом ЦК, будущего министра финансов СССР. Лежало без движения, поскольку Беликов всё тормозил. И тут заходит к Гостеву Юрий Баталин, из первых замов министра нефтегазовой промышленности, назначенный председателем Госкомтруда, находящегося как раз в зоне кураторства экономического отдела. Зашёл пожаловаться: “Назначили, а не помогаете кадрами! В аппарате одни профессиональные чиновники и научные работники. Хоть кого-то из реальных практиков дайте мне в помощь”. Гостев в ответ: “Да нет проблем! Вот, смотри” – и протягивает ему папки, в том числе мою. Баталин их посмотрел и спрашивает, а в чём, мол, дело, почему она у тебя лежит? “Кадровики в Госплан не пропускают, что-то с партийными органами не поделил”. Баталин ему: “Ну, так отдай его мне…” – “Да без вопросов!”

А я по совету Вольского продолжаю работать на заводе и жду, когда решится вопрос с Госпланом, в административной иерархии зав. отдела там – это примерно уровень первого заместителя министра. И вот через месяц получаю фельдъегерской почтой решение Секретариата ЦК – освободить и назначить… начальником отдела в Госкомтруд – малозначащее, по моему представлению, ведомство для проштрафившихся работников Совмина и Госплана и пенсионеров партийного аппарата. В табели о рангах того времени должность в Госкомтруде тянула примерно на начальника главка, то есть в аппаратном смысле на ступень ниже, чем я имел бы в Госплане (членом коллегии комитета сделали меня лишь через год). Возникли вопросы: “Как? Почему?” Ответ был в духе одного из моих предыдущих руководителей: “Хотишь не хотишь, а ехай и работай!” И вот, здравствуй, столица нашей Родины, здравствуй, Москва!

Попутно отмечу характерный стиль работы партийных органов: не только моего согласия никто не спрашивал, но даже Министерство автомобильной промышленности, откуда, собственно говоря, меня забрали, было просто поставлено перед фактом. По тогдашним понятиям, такой перевод, пусть и в Москву, считался понижением. Но наступали новые времена и вместо тихой заводи в ожидании досрочного выхода на персональную пенсию я попал в команду, которая готовила решения ЦК КПСС и Совмина о первых шагах перестройки».

Так после 12 лет успешной работы одним из высших руководителей на крупнейших машиностроительных комбинатах страны Владимир Иванович оказывается в Москве и в июле 1985 года становится начальником отдела машиностроения и металлообработки Государственного комитета СССР по труду и социальным вопросам (Госкомтруд СССР).

Нельзя сказать, что ему с нуля приходится завоёвывать столицу. Он не новичок в высоких московских кабинетах. В качестве заместителя генерального директора – директора по экономике и планированию КамАЗа – он регулярно решает те или иные вопросы в Министерстве финансов СССР, в Госплане. Его производственный опыт востребован в научно-политической среде кремлёвских мудрецов.

Щербаков В. И.: «В начале перестройки, ещё до переезда в Москву, меня часто привлекали к обсуждению проблем работы предприятий и перестройки управления.

После восстановления в партии, я стал более известен и привлекать к обсуждению стали чаще, в том числе на очень высокий уровень. До переезда мы уже были хорошо знакомы с Абалкиным, Аганбегяном, Буничем, Мильнером, Поповым, Шаталиным, Шмелёвым и многими другими, влиявшими на формирование умов. Позже познакомился и подружился с Заславской, Корягиной, Ярёменко. Мою фамилию узнал и Горбачёв, посчитавший меня своим политическим крестником. Меня стали довольно часто приглашать поработать в различных комиссиях по обсуждению первых идей перестройки, организуемых в основном цековцами под руководством Н.Н. Слюнькова. Кстати, моего соавтора Г. Х. Попова приглашали на них редко – его в этой среде не любили за излишнюю, как считалось, радикальность суждений.

Каждый раз собиралось по пять-шесть человек, может быть, восемь. Будучи в этой группе самым молодым, к тому же одним из немногих имеющих практический опыт работы на крупном предприятии, тем более представлявшим АвтоВаз и КамАЗ, я не был ангажирован ни одной из столичных конкурирующих группировок. Слушателями нашими были заведующий экономическим отделом ЦК КПСС Б. И. Гостев, заместитель председателя Совета министров СССР Ю. Д. Маслюков, зампредседателя Госплана СССР С. А. Ситарян, заведующие отделами ЦК и Совмина.

В то время были популярны темы: ускорение научно-технического прогресса, развитие машиностроительного комплекса и т. д. Готовился пленум о научно-техническом прогрессе. Производственники, которых, как я уже сказал, на наших встречах было немного, оказались востребованы. Однако хорошо помню, что кроме Петра Макаровича Кацуры (о котором речь впереди) в нашей компании регулярно работал только зиловец Александр Иванович Бужинский.

Обсуждения происходили в пансионатах “Волынское” или “Бор” (цековском, а не совминовском). По всем актуальным вопросам создавались рабочие группы. Уполномоченные на это люди записывали сказанное. Я написанием документов тогда не занимался».

Часть I Государственный комитет совета министров СССР по труду и социальным вопросам. Начало

История этого Госкомитета причудлива, с чередованием возвышения этого ведомства и периодами забвения.

Создан Государственный комитет Совета министров СССР по вопросам труда и заработной платы (такое название он имел до 1976 года) Указом Президиума Верховного Совета СССР 24 мая 1955 года.

Ему поручили разработку законов и постановлений по вопросам труда и заработной платы, издание соответствующих правил и инструкций, контроль и инспектирование работы министерств и ведомств в области труда и заработной платы, межотраслевое и межрайонное регулирование условий и оплаты труда, проведение научно-исследовательских работ в соответствующих областях.