Гиблое дело

– Что тебе опять нужна моя помощь, господин судебный следователь по особо важным делам? – слегка прищурившись, поинтересовался Владимир Иванович.

– Откуда тебе известно, что я следователь по особо важным? – подивился Воловцов. – Я сам это только на днях узнал.

– Ты, верно, забыл, куда и к кому ты пришел, – усмехнулся начальник Московского сыска. – Впрочем, после отпуска и не такое бывает… Сколь по всей стране таких, как ты, судебных следователей по особо важным? Человек десять? Пятнадцать?

– Двенадцать, – сдержанно ответил Воловцов.

– Вот! – едва не воскликнул Владимир Иванович. – Таких, как ты, всего двенадцать человек. Вы прямо, как апостолы. Думаю, это число даже не случайно… Гордись!

– Так я и горжусь, – спокойно ответил Иван Федорович, постепенно привыкая к новому облику Лебедева.

– Что-то не видно, – заметил начальник сыскного отделения. – Признаться, в своей полицейской жизни я всего один раз имел дело с судебным следователем по особо важным делам.

– Вот как. И когда же?

– Когда он расследовал серию уличных убийств, в том числе и на моем участке, в бытность мою помощником пристава второго участка Сущевской полицейской части. Этот судебный следователь был по происхождению поляк. Звали его Владиславом Рудольфовичем Рыковским. Умница, каких мало. Хотя и не без странностей… – Главный московский сыщик немного помолчал… – Позже Рыковский сделался одним из моих предшественников на посту начальника Московского сыскного отделения. – Лебедев посмотрел на Ивана Федоровича: – Ну вот теперь я знаю еще одного следователя по особо важным делам… Так ты ко мне по делу? Или так, как говорится, мимо проходил? – кинул сыскарь острый взгляд на судебного следователя по особо важным делам.

– По делу, Владимир Иванович, – ответил Воловцов и в свою очередь спросил: – Ты что-нибудь слышал об убийстве генеральши Безобразовой в Рязани?

– Только то, что писали газеты, – таков последовал ответ. – Кажется, главным подозреваемым там является то ли племянник генеральши, то ли ее внук, – добавил Лебедев. – Его даже взяли под стражу и предъявили обвинение в двойном убийстве и поджоге…

– Вполне возможно, что в этом деле открылись новые обстоятельства, – раздумчиво изрек Иван Федорович.

– Все понятно… Тебе поручено с этими обстоятельствами разобраться, имеют они место быть или нет, – без всякой вопросительной интонации произнес начальник сыскной полиции Москвы.

– Именно так, – согласно кивнул Воловцов.

– Ну и что это за обстоятельства? – поднял взор и в упор посмотрел на собеседника Лебедев.

– Излагаю, – начал Иван Федорович. – Три дня назад поздно вечером в Сретенскую полицейскую часть обратился молодой человек, представившийся московским мещанином Иваном Колобовым. Он заявил, что его следует немедля арестовать, поскольку он хорошо знает лиц, совершивших в Рязани убийство генеральши Безобразовой и ее горничной. Мало того, этот Колобов сказал, что, возможно, он сам принимал в этом преступлении участие, ибо пребывал во время этого двойного убийства в Рязани. Больше на вопросы дежурного полицейского Колобов отвечать не стал, попросил отложить допрос до утра и отвести его в камеру. Пожелание его было исполнено. Но тут случилась вот какая досада: до утра Колобов не дожил. Согласно врачебного заключения по медицинскому освидетельствованию трупа мещанина Ивана Колобова, в его желудке обнаружен медленно действующий яд, полученный как производное ртути и напоминающий сулему…

– Получается, его отравили? – спросил Владимир Иванович, до того внимательно слушавший собеседника.

– Возможно, – как-то не очень уверенно промолвил Иван Федорович. – Или имеет место факт самоотравления. И это первый вопрос, на который мне предстоит найти ответ. Второй вопрос, – произнес судебный следователь по особо важным делам после небольшой паузы, – правду ли сказал перед своей смертью Колобов. И наконец, третий – был ли он во время убийства генеральши Безобразовой и ее горничной в Рязани.

– Ты хочешь, чтобы я ответил на все эти вопросы? – поднял брови главный сыщик Москвы.

– Было бы славно, – улыбнулся Воловцов. – Но все это поручено мне. Хотя… – немного подумав, произнес Иван Федорович, – узнать, покидал ли Колобов Москву в августе сего года и проживал ли он на момент убийства в Рязани, тебе не составит особого труда.

– Ну да, ну да, – задумчиво произнес Лебедев. – А когда убили генеральшу? – спросил он.

– Двадцать восьмого августа, – быстро ответил Иван Федорович.

– Понял, – констатировал начальник Московского сыска и шутливо спросил: – Что еще изволите?

– Еще нужно прояснить личность этого Колобова, – объявил, наконец, свою главную цель визита в сыскное отделение судебный следователь по особо важным делам. – Мне нужно знать о нем все. Совсем все, понимаешь? – посмотрел на Лебедева Иван Федорович. – Знать всю подноготную, начиная с младых ногтей и первой любви и заканчивая личной перепиской с родными и близкими и состоянием его пищеварения. Сам понимаешь, полномочия у меня самые широкие.

– Понима-аю, – протянул Владимир Иванович. – Только вот кто всем этим займется?

– Так известное дело: Василий Степанович Стефанов, – без тени сомнения произнес Воловцов, глядя однако мимо Лебедева.

– Икий ты прыткий! Ты что, лучшего сыскаря у меня забрать хочешь? – спросил начальник Московского сыскного отделения, понимая, что Стефанова все же придется временно определить в помощь судебному следователю по особо важным делам Воловцову.

– Никто его забирать у тебя не собирается, – мягко возразил товарищу Иван Федорович. – Как был он у тебя старшим чиновником особых поручений и первым сыщиком, так им и останется. Просто какое-то время он поработает моим агентом. Не думаю, что ты забыл, – тут, наконец, Воловцов взглянул на Лебедева, – что исполнение поручений судебных следователей в перечне обязанностей служащих сыскных участков и отделений…

– У вас забудешь, как же, – ворчливо, но вполне добродушно промолвил Лебедев. – Сразу напомните! Что ж, придется подчиниться, – нарочито смиренно произнес главный сыщик Москвы. – Ведь таких, как ты, всего двенадцать… Апостолов!

* * *

Быть лучшим – совсем непросто. Случается, что найти и раскрыть банду преступников, разоблачить аферистов и мазуриков⁸ зачастую бывает несложно, имея при этом сыскной склад ума, опыт и агентов в среде блатных. Другое дело держать соответствующую планку и все время доказывать, что ты лучший. Вот для этого следует прикладывать немалые усилия и кроме недюжинной работоспособности надлежит быть завсегда собранным, внимательным и точным. Достигнув соответствующего уровня, ты понимаешь, что на тебя смотрят, на тебя рассчитывают, а если ты не сумел сработать должным образом, значит подвел людей и не оправдал возложенных на тебя надежд. Что никак непозволительно…

Так или примерно так думал Василий Степанович Стефанов, получая очередное назначение.

Вскоре бывшего околоточного надзирателя Третьего участка Лефортовской полицейской части заприметил начальник Московского сыскного отделения Лебедев и перевел к себе по прошению на имя обер-полицмейстера Москвы его превосходительства генерал-майора Трепова. В сыскном Стефанов быстро сделался чиновником особых поручений, потом старшим чиновником с принятием на себя должности столоначальника. Однако все это не мешало ему заниматься своим основным делом: розыском и разоблачением преступников. Правда, теперь Василий Степанович чаще руководил расследованием преступлений, нежели занимался сыском лично, направляя и контролируя действия своих подчиненных. Именно таким образом была раскрыта и заарестована банда Фимы Сенькина, два года промышлявшая в Москве грабежами во время поджогов, которые сами же и устраивали. Стефанов и его люди брали "Короля воров", – известного московского маза⁹ Костю Родзиковского, подмявшего под себя половину воровской Москвы. А совсем недавно был взят с поличным на проведении "благотворительной" лотереи некто генерал Дудышкин, оказавшийся вовсе не генералом и отнюдь не Дудышкиным, а мещанином Яковом Ароновичем Сандлером, махровым аферистом, занимающимся собиранием "благотворительных вспоможений" аж с тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года.