Гильдия. Трилогия
Шрифт:
Превозмогая страх, девочка вошла, склонилась над лежащим на кровати человеком. Теперь слышно было, как он ровно и мягко дышит.
Нитха протянула к нему руку и тут же отдернула. В ду-ше взвихрилось то, что было усвоено в раннем детстве... нет, передано в крови от наррабанских предков, поколение за поколением. Быть ночью в комнате чужого мужчины – позор! Прикоснуться к нему, спящему, вообще немыслимо! Такое иногда позволяли себе героини сказок, и всякий раз судьба страшно наказывала их.
Нитха удивленно качнула головой, коря себя за глупость. Решительно положила руку на плечо
Что с ним? Болен? Заколдован? Дыхание вроде ровное, спокойное.
Ладно, есть более неотложная забота. С Нургиданом как быть? Волк-оборотень на свободе, а луна стоит в небе легким прозрачным кругом!
И посоветоваться не с кем. Дайру куда-то пропал – где его носит, оглоблю белобрысую?.. Вот разве что разбудить Сокола...
Нельзя! Ни в коем случае! Он чужой! Хороший, смелый, надежный, но чужой. Не из команды. К тому же были у него неприятности в Полуночной деревне... съесть его там пытались. Кто знает, как он относится к оборотням?
Нитха в отчаянии схватилась за голову. О чем она думает? Как может она идти за советом к Ралиджу, к кому угодно, если давала Нургидану слово, что не выдаст его секрет? Сама клялась, никто за язык не тянул. А в Наррабане говорят: «Клятва молчать – что игла: рот намертво зашивает».
Девочка нагнулась, подняла веревку. Губы ее подрагивали, в глазах стояли слезы. Ей было очень страшно и очень жаль себя. Но что же поделаешь, если совсем некому сделать опасное дело?
Как она ухитрилась выйти во двор, не разбудив никого из слуг, этого Нитха сама себе объяснить не могла. Но каждый шаг через залитый лунный светом двор был настоящим испытанием. Луна, проклятая луна!..
Девочке уже доводилось видеть, в какое чудовище превращается Нургидан в такие ночи. Живое воображение рисовало ей клыки, которые вопьются в ее хрупкую смуглую шейку. Нитхе казалось, что она уже умерла, а тело почему-то еще движется вперед, ноги сами несут ее к приземистому сооружению с крошечными окошками.
Храбрости хватило до порога. Распахнула дверь, впустив в коптильню лунный поток, и поняла, что не может перешагнуть порог. Просто отказали ноги, не идут дальше!
Нургидан вышел к ней сам – бледный, злой, с искусанными в кровь губами.
– Какого демона так долго?.. Думаешь, мне легко держаться? Вон как свет с неба хлещет! А почему ты, а не учитель?
От облегчения Нитха уткнулась лбом в дверной косяк. Она не могла вымолвить ни слова, но Нургидан и не ждал ответа.
– Что встала, кукла наррабанская? Веревка у тебя? Убью, если забыла! Долго мне еще мучиться? Вяжи давай, дурища!
Обратный путь был – как танец! От облегчения девочка не чувствовала под собой земли. В душе не было даже сочувствия к напарнику, который бился сейчас на земляном полу, стараясь освободиться от веревки. Нитху залил ясный, легкий поток свободы. Кошмар остался позади. Можно было лечь спать, но какой уж тут сон! Хотелось петь, свистеть, кричать! Нитха уселась на подоконник, с трудом сдержав шальной порыв свесить ноги наружу. Перед ней расстилался двор, и девочка, посмеиваясь, представила себе, как шла она в коптильню,
стуча зубами и коленками.И вдруг улыбка сползла с ее лица. Потому что сквозь лунное полотно шла другая девушка. Нитха видела ее со спины, но узнала сразу, как не узнать! Толстозадая шлюшка, хозяйская дочка!
На голове платок, в руках кувшин – Юншайла шла в коптильню, к Нургидану.
Поднятая на талях шлюпка стояла на палубе. Дайру, избавленный от кляпа, стоял перед Сархом, хлопая белесыми ресницами. Руки мальчика были скручены за спиной, однако ноги были свободны: Сарх приказал перерезать веревку после того, как неуклюжий пленник третий раз растянулся на палубе.
Сарх невольно морщился: раздражала радостная готовность мальчишки выдавать тайны своего учителя и друзей. Да и сами эти тайны не радовали.
– Говоришь, вы не случайно угодили на Эрниди?
– Какая уж тут случайность, господин мой! – Дайру чувствовал себя увереннее после того, как изо рта вынули кляп и его «главное оружие» оказалось на свободе. – Что Ралидж – колдун, я про то и раньше слышал. А Шенги... ну, тот не колдует, зато в Подгорном Мире таким штукам выучился, что от колдуна и не отличить. Случайно! Ха! Пусть господин меня лучше спросит, случайно ли он угодил за Грань!
– Что-о?!
– Вот именно! Чтобы ни с того ни с сего Грань раскрылась, поглотила людей и снова захлопнулась, ну, слышал ли мой господин о такой диковине?
– Для меня все диковина, что не в нашем мире!
– Вот именно! Совиная Лапа – он только с виду тихий да простоватый! Его, помню, пролазы пытались со свету сжить. Так Шенги жив-здоров, а те недоумки в Бездне горят, вот чтоб я сдох на месте, если вру!.. Я уже могу называть моего господина капитаном?
– Да можно, можно, называй. Но зачем их принесло на Эрниди?
– А ты как думаешь, капитан? Ты их в плен взял, связанными держал – разве они такое забудут? Вот и нагнали тебя, чтоб счеты свести!
– Нагнали?!
– Ну, не совсем так, капитан. Учителев любимчик, Нургидан этот... он же вас не наугад вел! Куда ему Шенги велел, туда и...
– Стой! Вот ты и попался, паршивый лгун! Нургидан вывел меня не на Эрниди, а на безымянную кучу камней!
– Нургидан – дурак! – без запинки отозвался Дайру. – За что ни возьмется, все выходит через пень да в болото! Ралиджу пришлось насылать на твой корабль демона, чтоб ты повернул на Эрниди.
– Врешь, – сипло сказал Сарх. В этот миг он забыл о своем обычном позерстве, забыл следить за тигриной грацией движений – так потрясло его подозрение, что последние дни он был игрушкой в насмешливых вражеских руках. Злобный оскал обнажил зубы, брови сдвинулись над переносицей, налившиеся кровью глаза зашарили вокруг: на ком бы сорвать раздражение? Хотелось от души врезать противному белобрысому перебежчику, но мальчишка еще мог пригодиться.
И тут капитан увидел, что на сиденье шлюпки вскарабкался толстый облезлый пес. Неуверенно глянув сверху вниз на палубу, он перевалился через борт шлюпки, неуклюже шмякнулся на доски и поднялся, заискивающе поглядывая на толпившихся вокруг моряков. Хвост робко подергивался.