Гильдия. Трилогия
Шрифт:
Прекрасный облик на глазах меняется. Темно-медовые волосы теряют блеск, повисают тусклыми, быстро седеющими космами. Нежная кожа желтеет, шелушится, ее бороздами рассекают морщины. И лишь огромные глаза, полные ужаса и слез, еще остаются прежними на стремительно стареющем лице.
С поклонами проводив гостью до лестницы, коротышка трактирщик сел на скамью и основательно задумался. Из этого состояния его вывел скрип двери.
– Где тебя демоны носят? – грозно обернулся Вьянчи к вошедшей женщине. – Как в гости ходить,
И замолчал, увидев ее распухшие босые ноги с пятнами засохшей крови.
Юнфанни, не обескураженная холодным приемом, прошла через трапезную, села рядом с мужем, откинулась к стене и закрыла глаза.
– Ой, не начинай, Пышечка, ладно? – жалобно протянула она. – Ночь была тяжелая. Облава. Пришлось уходить по скалам.
Трактирщик молча встал, ушел на кухню, вернулся с чашкой топленого гусиного жира.
– Я этих паршивок, служанку и кухарку, занял делом, чтоб в трапезную не сунулись.
– Да я в комнату уйду, – сказала Юнфанни, не делая попытки встать.
– Сиди-сиди, тебе ходить больно!
– Гости могут спуститься...
– Они еще дрыхнут.
Вьянчи положил босую ногу жены себе на колено и начал осторожно смазывать порезы и ссадины гусиным жиром.
– И что тебя, дуру, носит на эти моления? Допрыгаешься до изгнания! Кто тогда по хозяйству хлопотать будет – дори-а-дау? От детишек наших толку мало, сама знаешь. Опять-таки внуки пойдут, им бабушка нужна, а не страдалица за веру!
– Ох, как хорошо! Спасибо тебе, Пышечка.
– Ты по скалам скачешь, как коза весной, а мужу совет нужен!
Вьянчи рассказывал о постоялице, появившейся ниоткуда. Юнфанни сидела с закрытыми глазами и казалась спящей, но не пропустила ни слова.
– Красивая? – спросила она вдруг.
– Очень. Волосы, как темный мед. Высокая, фигуристая. Почти как ты, но, конечно, ты лучше.
Коротышка трактирщик искренне считал жену образцом красоты. Даже теперь, когда ей сорок и у нее двое взрослых детей. За свои слова он был вознагражден легкой улыбкой. Но тут же Юнфанни нахмурилась:
– Думаешь, воры?
– Не знаю. Вообще-то похоже... На даме драгоценностей, как на бродячей собаке блох. Да какие камни крупные – хоть клади вместо гнета, когда капусту квасишь! А ты знаешь, я в молодости был в Аргосмире подмастерьем у ювелира...
– Знаю, Пышечка, не надо в сотый раз... В камнях разбираешься, кто же спорит! Ну и что? Обвешалась красотка стекляшками – пусть, раз ей нравится!
Трактирщик загадочно улыбнулся и с удовольствием произнес:
– А вот и не стекляшками! Настоящие камни, так-то! И у каждого массивная оправа! Старинная! Дивной работы! Вот!
Юнфанни открыла глаза, резко выпрямилась:
– Настоящие?!
– Еще какие! Имя назвала легко, без запинки. А слуга вздрогнул и быстро так на нее посмотрел, словно ожидал услышать что-то другое. А слуга – не поверишь! – в бархате!
– Небось господские обноски... Где он сейчас?
– На кухне. Приглядывает, как госпоже готовят смородиновый отвар с медом. Да ни за чем он, стервец, не приглядывает, кухарку по заднице
шлепает. Я заходил, видел.– Вот что, Пышечка, принеси мягкие туфли – те, старые, в чулане... Сама отнесу отвар госпоже. Гляну, какое счастьице послали Безымянные-Безликие за неустанные молитвы...
Так и получилось, что с кубком отвара на пороге комнаты гостьи встала сама Юнфанни. Она и нарвалась на дикое зрелище: перед зеркалом торчало косматое седое пугало и держало в пергаментно-желтых руках ожерелье.
Юнфанни вскрикнула, уронила кубок. Старуха обернулась – ну и рожа! – и вскочила со стула. Даже в испуге и растерянности трактирщица успела заметить, что на этой твари открытое синее платье с сиреневым корсажем – точь-в-точь как муж описал наряд гостьи.
Жуткая старуха прыгнула вперед, ожерельем стегнула хозяйку по лицу, целясь в глаза. Ожерелье лопнуло, камни разлетелись по комнате. Юнфанни вскинула ладони к глазам, закричала, шарахнулась в сторону. Бабка проскочила мимо нее в коридор.
Дверь была крайней, у самой лестницы. Снизу доносился топот: это спешил на крик жены трактирщик, следом за ним торопился Красавчик.
Юнфанни встала в дверном проеме, махнула рукой:
– Воровка! Старуха! В платье госпожи! Наверх побежала, на чердак!
Вьянчи помчался туда, куда указывала гневная длань его супруги.
Толстячок трактирщик так и не понял, как ухитрился оступиться на знакомой лестнице. Его что-то больно ударило по лодыжке... но там же не за что было зацепиться ногой!
Возможно, эту загадку мог бы прояснить Красавчик, бежавший след в след за хозяином. Так или иначе, трактирщик рухнул под ноги парню, который ловко через него перепрыгнул. Вьянчи кубарем покатился вниз, а Красавчик ринулся на чердак, крикнув через плечо:
– Хозяюшка, помоги мужу!
– Пышечка, ты живой?! – кинулась Юнфанни к супругу.
А Красавчик в два счета оказался на чердаке и на третий счет получил по башке коромыслом. За другой конец коромысла держалась бабка, готовая дорого продать свою свободу.
То ли у молодого разбойника была дубовая башка, то ли старуха в последний миг узнала сообщника и успела слегка отклонить подобранное в куче старых вещей «оружие»... Так или иначе, парень не лег замертво к ногам в синих туфельках. Более того, проявил редкую для себя способность мыслить быстро и толково.
– Снимай платье! – приказал он без тени заикания или «распевания».
– А?.. Как?.. Что?.. Зачем?.. – Бабка в панике вцепилась в платье, словно его собирались сорвать с нее силой.
– Платье снимай, дура! И туфли! Да скорей, а то сейчас набегут!..
Старуха настолько ошалела от происходящего, что подчинилась парню, которого до сих пор презирала и поколачивала по любому поводу.
Скинув через голову платье, бабка осталась во всей своей неприглядной наготе. Подхватив ее одежду и туфли, Красавчик устремился вниз, бросив:
– Жди! Как смогу – приду!
И тут же с лестницы донесся его вопль, полный гнева и страха:
– Да что ж это за притон такой? Воры бегают, демоны летают...