Гимн лиро-эпический на прогнание французов из отечества

Другий же бледностью в чертах

Страдальца вид казал сляченна,

Болезнью, гладом изнуренна.

Они сокрылись в мрак густой:

Там слышались победны клики,

Сражающейся рати крики,

И томный раздавался вой.

"Ты зришь,- мне с кротостью вещало привиденье, России торжество, врагов ее паденье.

То щит отечества, его военный дух

Пожарский, ревностный сотрудник мой и друг,

Летит вслед извергов, оставивших столицу.

Он мстительну на них уже вознес десницу.

Пред ним свирепый мраз, страх бледный, тощий глад

На истребление враждебных сил спешат.

Уж в бегстве гибельном, их лютостью томимый

И гневом божиим невидимо гонимый,

Неистовый гордец, забыв позор и стыд,

Окровавленной им дорогой вспять бежит.

На каждом он шагу народну месть встречает;

Рать сильна, рать его толпами низлагает;

И кровью буйного упьется русский меч:

От острия его не может он утечь.

Тогда в свою чреду сей мира нарушитель,

Сей бич вселенныя, Москвы опустошитель,

Покажет царствам всем, простерт у наших ног,

Сколь в гневе праведном велик российский бог;

Сколь истинен в судах над нами справедливых

Отец раскаянных, каратель злочестивых".

Так рек; и, пастырска надвершием жезла

Коснувшись моего пристрашного чела,

Исчез. Внезапу гром по небу прокатился.

Объятый трепетом, от сна я пробудился

И Гермогена в сем видении познал:

Надеждой скорбному он сердцу отдых дал.

Утих бурливый ветр; луна над мной блистала,

В дрожащих Псла струях себя изображала.

Восхитилася мысль, и вспламенился дух.

Казалось, старца речь еще разила слух,

Еще по воздуху слова его носились.

Неволею тогда уста мои открылись,

Воображением я в будущем парил

И, в полноте души, с восторгом возопил:

"Дерзайте, россы! Гнет печали

С унылых свергните сердец:

Враги пред нами в бегстве пали,

Победы нам отдав венец.

Рассыпаны строптивых силы!

Воззрите на сии могилы, Устлавшие бегущих след; На обагренны кровью реки: Над ними поздни узрят веки Трофей наш,- мщенья и побед. Неправды спеющих дорогой Творец наш гневом посетил; Но бич, орудье казни строгой, Над нашей выей сокрушил. На суд ли вышнего возропщем? Никак; но в умиленье общем Благодаренье воздадим За милосердную пощаду, Что яростному не дал аду Нас зевом поглотить своим. Теперь, несчастьем наученны, Отвергнем иноземный яд: Да злы беседы отравленны Благих обычаев не тлят; И, на стезю склоняся праву, Лишь в доблести прямую славу, Существенну поставим честь. Престанем чуждым ослепленьям Развратам и предубежденьям Подобострастно дани несть. Отечество ждет нашей дани. Протоптаны врагом поля, Прострем к убогой братье длани, Избыток с нею наш деля; Взнесем верхи церквей сожженных; Да алтарей опустошенных С весной не порастит трава; Пожаров след да истребится, И, аки феникс, возродится Из пепла своего Москва!"

1812

НА СМЕРТЬ НАПОЛЕОНА

Высокомерный дух, смирися!

Склони взнесенный буйства рог!

Внемли прещенью и страшися:

"Противится гордыне бог".

Игралище всемощна рока,

Не мни: нет власти, счастью срока.

Се меч над выей уж висит.

Се край отверзся небосклона;

Зри вдаль: там прах Наполеона

В пустыне каменистой скрыт.

Пришлец,- свободныя державы

Главой он был, пленив сердца.

Почто ж чрез умыслы лукавы

Искал он царского венца?

Почто, воздев злату порфиру,

Всеобщим самовластьем миру

Безумно угрожать хотел?
–

Се казнь; и жрец всеалчный страсти,

Предела не познавший власти,

Ничтожества познал предел.

Так с юга вихрь поднявшись бурный,

Погибель наносил странам;

Застлавши прахом свод лазурный,

Размчал он жатвы по полям;

Коснулся зданий-зданья пали;

Ударил в лес-древа трещали,

И ниц полег дремучий лес:

Все буйным он громил стремленьем;

Но вдруг,-с сильнейшим разъяреньем,

В столп взвился к небу - и исчез.

Исчез и славы метеора

Блестящий луч так в миг один!

Где верх торжеств, там верх позора:

И в узах-грозный властелин!

Какий преврат! простой породы,

И всем безвестный,-юны годы

Едва средь брани протекли, Уж равного не зрел он боле;

На велелепном сел престоле

И жезл приял судьи земли.

К подножью ног счастливца пали

Народы, царства и цари:

Цари от взора трепетали;

Мечом решая мир и при,

Он все подверг убийств законам;

Ступал по раздробленным тронам,

И след трофеями устлал;

Но манье вышнего десницы -

И с громоносной колесницы

Строптивый победитель пал.

Давно ли на гиганта с страхом

Взирал весь изумленный мир?

Престолы покрывались прахом

И вретищами блеск порфир.

Все рушила десница люта;

Но грозна сближилась минута -

И тот, кто троны все потряс,

Преткнулся, шед в победном лике;

И роковой царей владыке

На севере ударил час.

Бежит он по снегам стезею,

Окровавленный им,-и росс

Могущей дланию своею

Низринул страшный сей колосс.

Вотще отважная измена,

Надеждой буйной ослепленна,

Опять на трон его взвела:

Он пал-судьба его свершилась,

И в трон тирана превратилась

Кремниста средь морей скала.

Куда ни обращал он очи,

Безбрежну зыбь везде встречал;

Постылы дни, бездремны ночи

В унынье мрачном провождал;

Терзали дух воспоминанья;

Престол, победны восклицанья,

Все было, как призраки сна;

Пробудок - ссылочна пустыня,

И в ней смиренная гордыня

Жива навек погребена.

Теперь там труп титана кроет

Лишь персти чужеземной горсть,

И в черепе останки роет

Презренный червь, гробницы гость;