Гимн перед битвой. Предвестник шторма
Шрифт:
— Это цель что надо для «Плавучего театра», сэр, — сказала технический специалист, нетерпеливо тыкая пальцем в монитор.
— Согласен, — сказал капитан АНГЛИКО [112] , глядя поверх ее плеча. — Вызовите их. Скажите им выдать все, на что способны. Людей в этой массе нет.
— Приготовиться к стрельбе беглым огнем!
С заходом солнца ветер стих, и река Потомак стала гладкой, словно пруд. Корабль уже встал на якоря, удерживающие
112
Air and Naval Gunfire Liason Company — рота связи с авиацией и корабельной артиллерией.
— Зарядить М-Один-Четыре-Четыре!
Внутри башен открылись боковые люки, длинные зеленые снаряды проскользили по отсеку, вверх по замку и в казенник.
— Угол возвышения двенадцать-пятьдесят, пять картузов.
Стволы медленно поднимались, пока молодые моряки — юноши и девушки — швыряли тяжелые картузы с порохом на прибойник, выполняя ту же работу, что и их прадеды шестьдесят лет назад. С легким шорохом двадцатипятикилограммовые картузы уперлись в снаряды с противопехотными кассетными зарядами.
— Тревожный сигнал включен!
По всему кораблю моряки открыли рты и прижали ладони к ушам с уже вставленными затычками.
— Огонь!
И заново переоборудованный корабль ВМС США «Северная Каролина», — один из семи оставшихся в мире линкоров, — выведенный со своей стоянки в Уилмингтоне, где он провел почти пятьдесят лет в качестве государственного памятника, — содрогнулся, когда впервые за более чем шестьдесят лет из шестнадцатидюймовых орудий вырвались столбы пламени.
36
Фредериксберг, Вирджиния, Соединенные Штаты Америки, Сол III
10 октября 2004 г., 04:56 восточного поясного времени
— Господи Иисусе! — прокричал лейтенант Янг, зажимая уши ладонями. — Что это была за херня?
— Наверняка один из новых «Перегринов», раз долетел так далеко, — высказал догадку подполковник Робертсон, мотая головой в попытке избавиться от звона в ушах. Только его уши пришли в норму после грохота приземления послинов, как по ним снова надавал истребитель землян. — Это точно был реактивный самолет.
Стремящиеся попасть в убежище матери обращали мало внимания, или вовсе не обращали, на плач детей, пока с помощью многих защитников, собравшихся у входа, несли их вверх по рампе. Снаружи их осталось не более пятидесяти, но движение очереди начало замедляться.
Лейтенант Янг всматривался сквозь свет строительных фонарей в направлении, куда улетел истребитель, когда на западе прогремел взрыв. Снова все покачнулись от ударной волны, а над верхушками деревьев вдали поднялся вверх гигантский огненный шар. На мгновение весь город осветился, словно на улице был день, затем красно-оранжевая вспышка угасла. Долю секунды спустя со стороны северо-запада донесся второй, довольно разочаровывающий, взрыв.
— Что
ж, вот и истребитель, — сказал лейтенант Янг. — Не много же оказалось поддержки.— Думаю, что первый взрыв — это арсенал, — поправил подполковник Робертсон. — Второй, вероятно, — истребитель. Но если он поддерживал прямую связь, нам, может, подбросят артиллерийского огня. Если послины забрались далеко, стопятидесятипятимиллиметровые могут достать. И могут быть еще истребители, в Эндрюсе их целая эскадрилья.
— В общем-то я не думаю, что им удастся их задержать, — мрачно прокомментировал лейтенант.
— Нет, вероятно, не удастся, — согласился командир. Его тон звучал вполне философски. Его подразделение сделало свое дело, и даже больше. Умирая, он будет знать, что никто не смог бы сделать большего. Это вызывало умиротворение. — Пойду потереблю кое-каких гражданских.
— О’кей, сэр. А я пойду к зданию Администрации и посмотрю, как там идут дела.
— Удачи, лейтенант.
Юный офицер выпрямился и четко по уставу отдал честь. Старый командир торжественно ответил на приветствие. Не говоря больше ни слова, они пошли в разные стороны, каждый туда, куда его звал долг.
Тед Кендалл, с непривычной винтовкой в руках, оказался в колонне людей, бредущих мимо здания Администрации. Под руководством крепкого пожилого дядьки из штата арсенала Национальной Гвардии они шли в направлении выстрелов, чтобы попытаться замедлить продвижение послинов. Их отряд был последним. Три предыдущих часа они провели, работая на бункере и готовя его для женщин и детей. Он остановился, когда увидел знакомую фигуру, склонившуюся над большим листом ватмана.
— Морген, милая, — просипел он. Голос он сорвал, когда передавал команды на стройплощадке вокруг бункера. — И что это ты тут делаешь?
— Я делаю плакат.
Морген Бределл выступала в группах поддержки спортивных команд с восьми лет. Она знала, что обладает блестящей красотой, но не блестящим умом, но если она и могла что-то выполнить безупречно, будь кругом хоть потоп, хоть геенна огненная, так это сделать плакат красками на ватмане. Она могла даже нарисовать рисунок, до известной степени. Достав цвет «красный кирпич», они продолжала:
— Когда пости сюда доберутся, думаю, их должен встречать плакат. Ты так не считаешь?
Она начала плакать, медленно закрашивая здание на ватмане.
— Конечно, считаю, милая, — подбодрил он ее. — Я люблю тебя, Морген.
— Я тоже люблю тебя, Тед. Прости за ссору.
— Ты тоже прости меня, милая. Удачи.
— Да. — Она не подняла глаз. — И тебе.
— Да.
Он покачал головой и поспешил вдогонку за последним взводом из резерва милиции.
— Это безумие, — бормотала Уэнди, когда они нагромоздили очередной предмет антикварной мебели на груду под выбитым окном.
— Смерть легче пера, долг тяжелее мебели, — исказил цитату Томми, отступая назад и отряхивая руки.
— Не пора ли тебе перестать сыпать цитатами из дзэн-буддизма? — сказала она резким тоном.
— Ну, ты можешь просто вышибить себе мозги и покончить с этим, — ответил он безмятежно и показал на пистолет. — Он прекрасно с этим справится.
— Что? Ты хочешь, чтобы я убила сама себя? — возразила она.