Гимн Рождества

При золотистом свечном освещении Кэрол разглядела, что позади алтаря стояла прекрасная резная перегородка орехового дерева. Кафедра была ей под стать. Оба эти предмета были натерты до блеска женщинами из алтарной гильдии, и вообще вся церковь была прибрана и опрятна. Покровы на алтаре и жертвеннике были без единого пятнышка, накрахмалены и отглажены. Но несколько веток вечнозеленых растений, украшающих алтарь вместо цветов, говорили о бедности прихода. А в нефе окна, некогда сиявшие цветным стеклом, теперь были заколочены досками. По сырому холодному воздуху чувствовалось, что церковь не отапливается.

– Когда-то это была симпатичная церквушка, – сказала Кэрол.

– И может стать таковой снова, – добавила леди Августа. – Ее нужно как следует отреставрировать.

– На реставрацию нужны деньги, – ответила Кэрол. – У этих людей денег нет, а если бы и были, они, скорее всего, потратили бы их на то, чтобы подкармливать еще больше голодных.

Леди Августа ничего больше не сказала, так как началась служба. Пришла миссис Кинсэйд со своими сонными детьми и села на свое место на второй скамье. Младший, у которого был такой вид, будто он уснет, как только ему разрешат, вскарабкался на деревянное сиденье рядом с матерью. Она ласково обняла его за плечи, а его брат и сестра искали нужное место в сборнике гимнов.

Хор состоял всего лишь из шести человек, трое были из тех бедняков, что обедали в холле несколько часов назад. Штопаные-перештопанные одеяния хористов были выстираны и отглажены в честь праздника. Узнав из рассказов леди Августы о деятельности Абигайль Кинсэйд, Кэрол предположила, что это дело рук ее дальней родственницы.

Участники маленького хора пели со всей возможной громкостью, когда вошли в храм вслед за молодым человеком, несшим старинный, богато украшенный медный крест. Каждый пел по слуху, потому что органа в церкви не было. Десятка три прихожан, составляющих паству храма, присоединились к пению гимнов, и радостные приятные звуки заполнили храм.

Проповедь Люциуса Кинсэйда была краткой. Не много можно добавить, сказал он слушающим его, сверх того, что говорится в прекрасном требнике об этой благословеннейшей из ночей. Он читал Евангелие глубоким и звучным голосом и произносил молитвы, а затем благословил свою невеликую паству и сказал ей идти по домам. И вот Кэрол стоит дрожа в темной и пустой церкви.

– Леди Августа!

Но ее спутница исчезла. Кэрол была одна.

Глава 9

– Леди Августа, где вы? – крикнула Кэрол. – Сейчас не время для шуток. Вы же знаете, что сама я не найду дорогу в Марлоу-Хаус среди ночи. – Она дважды повернулась, ища леди Августу, но убедилась, что по-прежнему одна в пустом храме.

И вдруг, совершенно не ощутив, что она перемещается над городскими кварталами, которые находились между церковью и ее домом, она оказалась в своей комнате. Огонь, с вечера разведенный Нелл, погас и превратился в холодную золу, обед, дожидавшийся Кэрол, тоже остыл. Кэрол охватила ужасающая дрожь – она разделась и нашла свою теплую ночную рубашку из фланели. Надев ее, она легла, но дрожь не прекращалась.

– Это не от страха, – сказала она себе, – я уже начинаю привыкать к тому, что с помощью привидения перемещаюсь по всему мирозданию. Нет, просто леди Августа бросила меня замерзать в этой неотапливаемой старой церкви. Она хочет, чтобы я умерла, что ли? Разве смерть поможет ей попасть туда, куда ей нужно? Наверное, она хочет не уморить меня, а переделать.

«Может быть, – решила Кэрол, поразмыслив, – скорее всего, леди Августу отозвали внезапно. Видимо, она должна была рассказать об успехах в проделанной работе. Надеюсь, там, наверху, повелят ей отказаться от своей миссии и оставить меня в покое».

С этой фантастической мыслью Кэрол погрузилась в глубокий сон и спала до тех пор, пока не появилась Нелл с завтраком на подносе.

Новый день застал Кэрол у церкви святого Фиакра. На этот раз она пришла сюда сама, но обнаружила, что войти вовнутрь нельзя. Двери были заперты, возможно, из предосторожности – поблизости слонялись какие-то мужчины весьма отталкивающей внешности.

«У них такой вид, будто они готовы украсть даже подсвечники с алтаря, – заметила Кэрол про себя. – Я лучше пойду, а то меня еще стукнут по голове и вырвут сумку».

Поглядывая на этих типов, пока они не скрылись из виду, она свернула за угол, вышла на улицу позади церкви и нашла вход в холл, где они с леди Августой наблюдали за приготовлением угощения в сочельник. Дверь была открыта, здесь было оживленно, какие-то люди несли сумки с продуктами. Кэрол показалось, что она узнает кое-кого из помощников миссис Кинсэйд, которых она видела вчера вечером. Взгляд, брошенный на утреннюю газету, убедил ее, что сегодня – канун Рождества, сочельник. Кэрол решила, что люди с сумками начинают заранее готовить угощение.

Она хотела было подойти к ним, но ее опять что-то остановило. На этот раз не физическая преграда, просто она не могла заставить себя войти в холл, представиться, извиниться перед преподобным мистером Кинсэйдом и его женой, если они там, и предложить помощь.

«Я в самом деле не могу ничего для них сделать. Я буду только мешать. И мне будет неловко, после того как я безобразно с ними разговаривала в последний раз, и к тому же я не смогу встретиться с потомком Пенелопы и не сказать ей что-нибудь такое, отчего она примет меня за психа».

Кэрол прекрасно понимала, что это всего лишь оправдание, и все-таки пошла прочь и от холла, и от церкви. Опять она шла по оживленным улицам, почти не замечая рождественских украшений и людей, спешивших мимо по своим предпраздничным делам. Она думала о себе, и мысли эти были неутешительны. К безнадежной тоске по Николасу добавились пугающие опасения за будущее Нелл и Хетти и стыд за свое поведение с четой Кинсэйдов в день похорон леди Августы.

«Я чувствую подавленность потому, что не ем как следует, – решила она, когда подошло время вечернего чая. – Мне нужно хорошо поесть, но вот уже дважды леди Августа не дает мне пообедать, и нет никакой гарантии, что она даст мне поесть сегодня. О Господи! Интересно, какие еще ужасы она припасла для меня?»

Проблема питания была самой легкой по сравнению с теми испытаниями, которые выпали ей на долю за последнее время. Перед тем как вернуться в Марлоу-Хаус, Кэрол зашла в кафе и съела большой сандвич с жареным мясом и выпила чашку крепкого чая. Поддержав таким образом свои силы для вечернего сопротивления неизвестным планам леди Августы, она шла в сумерках, пока не добралась до стороны площади, противоположной той, где стоял Марлоу-Хаус. День был облачный, и теперь между домами и на площадь опускался туман. Лампочки на елке посреди скверика горели как-то нечетко.