Гимн шута 9

Клановец даже не стал открывать статью. Одного заголовка было вполне достаточно, чтобы сделать простой и понятный вывод: «шалость удалась!». Мышкина-Воробейчик оказалась неплохим специалистом. Сразу после выступления из серии «А-а-а-а!.. Мы все умрем!» — журналистка взялась за дело. Получилось просто великолепно. Каждый прочитавший статьи (а Саша не поленилась аж на несколько вариантов под разные пути распространения!) оставался с четким впечатлением, что «принцесса» и главный школьный бунтарь совсем скоро станут семьей. Однако…

— Великолепная работа, — прервал размышления молодого человека негромкий голос.

— Несомненно, Матвей Александрович, — тут же хмыкнул Волконский.

— Могу ли я присоединиться к вашему столику?

Павел не возражал. Светлана тоже считала такую компанию вполне приемлемой. А вот Юсупова поднялась на ноги и, чуть склонив голову, «повинилась» в стиле своего «будущего мужа».

— Прошу простить. Дела.

Смятение чувств «принцессы» было столь сильным, что ответа она дожидаться не стала. Лишь кивнула всем собравшимся, и быстрым решительным шагом направилась в сторону выхода.

— Неужели восприняла все столь близко к сердцу? — нейтрально поинтересовался Матвей.

— Увы, — коротко пожал плечами «массовик-затейник», не далее чем пару дней назад собственноручно подписавший «контент-план» Мышкиной.

— Талантливо, — хмыкнул Воронцов. — Так понимаю, ты все еще рассчитываешь пока остаться холостым?

Действительно, несмотря на то, какое впечатление производили статьи, ни в одной из них про свадьбу не было сказано ни единого слова. «Сближение» — вообще странная формулировка.

— Посмотрим, — довольно равнодушно пожал плечами Волконский.

Делиться всеми своими планами он счел пока преждевременным. Впрочем, его собеседник не слишком-то и настаивал.

— Р-р-р, — негромко, но весьма отчетливо выдала Светлана.

Матвей тут же вопросительно вскинул бровь и уставился на девушку.

— Злится, — тут же «расшифровал» брат.

— И что же послужило причиной столь… бурной реакции?

Клановец лишь едва заметно улыбнулся, но отвечать не стал.

— Эта… журналистка, — выдохнула Светлана. — Я же ее удавить хотела голыми руками.

Воронцов, как раз закончив расставлять перед собой тарелки с обедом в одном ему понятном порядке, задумчиво поднял взгляд.

— И что же тебе мешает? — поинтересовался он чуть удивленно.

Он не слишком следил за «скандалами, интригами, расследованиями», а потому несколько статей, посвящённых «Ледяной с**е» прошли мимо него. А вот Светлана довольно остро отреагировала на ряд предположений о ее привычках, повадках и личной жизни.

Матвей, кстати, не был сторонником жесткого обращения с представителями СМИ. Однако, в целом, не видел никаких препятствий между «мечтой» Волконской и ее осуществлением. Если, конечно, отложить в сторону моральный аспект вопроса.

Девушка только вздохнула.

— Эта… журналистка опубликовала слово императора в обход официальных каналов…

Воронцов кивнул. Конечно, решение очень вряд ли лично Долгорукий. Максимум подписал в общей стопке предоставленных референтом документов. Однако «словом» считалось и любое решение его канцелярии.

— … То есть, варианта три, — задумчиво произнесла Светлана и принялась перечислять. — Воробейчик уже мертва, даже если по чьей-то недоработке пока дышит. «Оттуда» мне ее точно не достать. Если же эта Рина жива, то, скорее всего, опубликовала эти материалы с ведома «ока государева». Вероятность — чуть больше семидесяти шести процентов. Тогда о мести придется забыть.

Аристократ задумчиво кивнул. Спор с канцелярией никому на пользу не идет. Однако собеседница и тут смогла его удивить.

— Впрочем, можно было бы что-нибудь и придумать! — чуть более воодушевленно констатировала Света.

Воронцов хотел было вежливо улыбнуться в ответ, но, в последний момент одернул себя. Заявление, прозвучавшее бы шуткой из уст любого другого человека, за авторством аналитика уровня Волконской воспринималось совершенно иначе. Особенно если вспомнить, как вольно трактует понятие «черта закона» Павел.

— Вот только эта Рина работает на моего брата, — тут же сокрушенно махнула рукой девушка. — Вероятность — девяносто четыре процента.

Матвей Александрович перевел взгляд на Волконского. То едва заметно улыбнулся и отсалютовал собеседнику стаканом с морсом.

— Не волнуйся, Свет, — хмыкнул клановец. — Будет артачиться, так я тебе ее на перевоспитание отдам!

К удивлению Воронцова, Светлана тут же расцвела и уже куда бодрее принялась за обед. Ее тренированный разум, сопоставив обещание брата с составленным ею психологическим портретом журналистки, «поставил» восемьдесят процентов на то, что Рина «взбрыкнуть» попытается обязательно!

* * *

— Ты серьезно?

Даже сквозь разделяющее их расстояние Барон почувствовал удивление Константина Ильича.

— Да, это оптимальный вариант, — спокойно подтвердил Никита Иванович.

И он действительно так считал. Разве что забыл уточнить, что еще и самоубийственный. Все-таки будущую элиту империи хранили как зеницу ока. Вся территория Классов была неприступной крепостью. Однако ликвидаторов именно к таким задачам и готовили. Так что попытаться смысл имеет.

Начальник разведупра размышлял довольно долго. Во всяком случае, командир группы за это время вполне удобно устроиться в кресле и сделать пару чисто символических глотков из бокала с коньяком. Все не пьянства ради, а исключительно с целью подлечить чуть пошатнувшиеся нервы.

Правда, тишина никогда не бывает абсолютной. Едва слышный плач отказывающегося ложиться спать ребенка, гул машин за окном и бьющиеся в стекло порывы ветра, негромкое постукивание любимой ручки Юсупова, которой он в моменты задумчивости выбивал замысловатый ритм по столешнице…

Тренированный слух среди «естественного шума» привычно вычленил «противоестественный» шорох, сменившийся незаметным беспечному обывателю скрипом.

— Я бы предпочел работать один, — прервал молчание Барон.

— Отказано, — раздраженно бросил Константин Ильич.

Его более чем устраивало, что рядом с ликвидатором находятся его бывшие сослуживцы. Дочь и внучка — хороший «крючок». Но дополнительная перестраховка не помешает.

Разведчик встал и сделал несколько шагов к окну. К этому моменту он был абсолютно уверен, что нынешний разговор подслушивают. И даже мог сказать практически точно, кто именно из его людей оказался «слишком любопытным». Но «вскрывать шпиона» он не стал. В конце концов, именно мужчина «забыл» обеспечить приватность беседы столь демонстративно, что более четкого намека прошедшим его школу бойцам было и выдумать было сложно. «Сказать права не имею, но вы должны знать» — вот как можно было расшифровать его послание.