Гимн шута

Клан — это сложная система сдержек и противовесов. У мужчины было недостаточно рычагов влияния для того, чтобы перевернуть доску. Но у него были еще трое детей, благополучие каждого из которых зависело от клана.

— Ты можешь рассказать мне все, — негромко попробовал убедить отпрыска включить мозги он. — Я постараюсь тебе помочь…

— Правда? — безбашенно усмехнулся парень. — И каким это образом?

Молодой человек все понимал прекрасно. И вовсе не хотел втягивать остальных в ту игру, что затеял самостоятельно. И уж, тем более, не призывал никого разделить с ним ответственность.

Мужчина сложил руки за спиной, незаметно нажимая одну из кнопок на комме. Один из операторов на пульте управления, преданный лично ему, тут же получил сигнал скопировать этот фрагмент записи и перенаправить его в медицинскую секцию.

— Я поговорю с братом, — неожиданно тихо прошептал он. — Я не знаю, что именно ты задумал, но если ты расскажешь мне…

— То оператор центрального пульта непременно поставит об этом в известность начальника СБ, а тот главу клана, верно?

Анатолий Георгиевич поморщился. Но возражать не стал. Соврать сыну, что наблюдение не ведется, он тоже не смог. Или не захотел. Павел ему был за то благодарен.

— А вот за это спасибо… — немного удивленно хмыкнул парень, и, повинуясь непонятному наитию, добавил. — Папа…

Мужчина вздрогнул. Не по плану пошел разговор. Совсем не эти слова он сейчас должен произносить. «А и к черту!» — мысленно махнул рукой он.

— Сын, ты понимаешь, что если я не знаю твоих планов, то и помочь не смогу, — просто сообщил он.

Павел кивнул. Он понимал. Но делиться замыслом не стал. Теперь уже пан или пропал. И да, в общем деле с Соколовыми он мог проиграть. Компании прогорали, проекты не взлетали. Тем более, Роман брал на себя все риски. Вот только, если возникнет хоть малейшее впечатление, что он не приложил всех усилий к обеспечению сделки, то на его будущем будет поставлен окончательный крест. Просто никто с ним дела иметь больше не будет. Как среди чужих, так и среди своих. Перебежчиков и предателей не любит никто. Так что если уж выбрал сторону, то будь добр сражаться до конца.

— Что ж, я предложил, — вновь принял бесстрастный вид Анатолий Георгиевич.

— Я благодарен, отец, — ровно ответил сын, склонив голову в жесте признательности.

Больше заместитель главы не сказал ничего. Несколько секунд он рассматривал сына, словно пытался запомнить его именно таким, после чего вышел из комнаты.

А вот Павел, с точки зрения наблюдателей, занялся делом достаточно странным. Он удобно устроился в кресле, стараясь не помять костюм и принялся медитировать. Впрочем, если бы кто-то из безопасников представлял, чем действительно занимается «объект», то сильно бы удивился. Меж тем парень максимально точно восстанавливал в памяти небольшой… столик. И не было в нем ничего особенного — кованые ножки, да стеклянная столешница. На него каждое утро слуги ставили вазу с цветами. Тем не менее, Волконский старательно восстанавливал его в памяти до мельчайших деталей. В памяти комма, кстати говоря, у него хранилось даже несколько фотографий. Вот только гаджет ныне был недоступен. Так что приходилось полагаться только на свое воображение.

Так молодой человек провел целый час до того момента, как ожили наушники застывших истуканами у его комнаты гвардейцев.

— Пора, — сообщил один из них, без стука заглянув в комнату.

Павел напряг руки и сделал глубокий резкий вдох, выполняя снятие медитативного состояния. Вместе с плавным протяжным выдохом он распахнул веки, окинув гостей безмятежным взором голубых глаз.

— Пора, — повторился гвардеец.

— Ну так чего стоим? — слегка отрешенно ответил Павел, стараясь не «упустить» образ столика. — Вперед.

Гвардейцы слажено развернулись через левое плечо и вышли из комнаты. Молодой человек последовал за ними. На выходе он умудрился слегка зацепить дверной косяк плечом. Удивительно, но гвардии подобное поведение странным не показалось. Впрочем, в подобном положении, бывало, люди и естественные позывы сдержать не всегда могли. А тут всего лишь небольшое нарушение координации.

Волконский же тем временем считал шаги. Десять, девять, восемь… Столик в прямой видимости… Добавить деталей… Пять, четыре, три… Наложить дополнительную иллюзию на себя самого… Два… Один… Аккуратным движением правой руки взять со стола оставленный для него комм и спрятать его во внутренний карман пиджака.

Конвоиры всех этих манипуляций, как им и полагалось, не заметили. Оставалось надеяться лишь на то, что оператор не следит за каждым его движением через глазок бесстрастный зрачок видеокамеры. Вот уж на кого фокусы клановца не действовали никак.

— Фуууух, — выдохнул Павел, едва они остановились на лифтовой площадки.

Это было трудно. Создать иллюзию вне зоны прямой видимости, да еще и с привязкой к месту… Сил это потребовало просто прорву. Во всяком случае, чувствовал себя Павел так, будто за час до того самолично перетаскал пару десятков коробок как тогда с Филом.

Внутрь кабинки элеватора гвардейцы с Волконским не пошли. Этот лифт — только для клановцев. Да и куда парень делся бы? Управление замкнуто сейчас на центральный пост. И нажать другой этаж молодой человек просто не сможет. А на месте его уже встретить другая группа «сопровождающих».

Молодой же человек лениво размышлял. Все что мог — он сделал. Теперь все зависело от того, решат ли родичи показать ему место, унизив еще и личным досмотром. С одной стороны — очередной элемент давления на психику родича, а с другой прецедент создавать — тоже такое себе.

— Добрый день, Павел Анатольевич, — крысиная мордочка все того же секретаря главы растянулась в холодной улыбке.

Клановец лишь молча кивнул, шагнув вперед. На его пути тут же выросли гвардейцы.

— Будьте любезны, — без эмоций попросил «зю»-образный помощник.

Молодой человек замер. Вдоль его тела тут же провели двумя трубками ручных сканеров. Один из них недовольно пискнул.

Гвардеец замер, присматриваясь к экрану. Тот упрямо твердил, что все чисто и ничего лишнего клановца при себе не имеется. Но вот звуковой тонер… Ситуация «замерла» на несколько секунд. Гвардеец помедлил, переглянулся с секретарем и… они не решились. Просто вежливо кивнули и разошлись по сторонам.

— Прошу за мной, — потребовал местный Вергилий, в который раз провожая Волконского до конференц-зала, где старшие родичи готовы были решить его судьбу.

* * *

«Уважают!» — хмыкнул про себя Павел, оглядывая зал заседаний Совета.

Сегодня все двенадцать мест были заняты. Видимо, родичи сочли вопрос достаточно серьезным, чтобы собраться в полном составе. Во главе стола, прямо перед молодым человеком, восседали его отец и дядька.

— Здравствуйте, родичи! — громко и четко произнес он.

И даже позволил себе легкую улыбку, чем вызвал недовольные шепотки среди членов Совета. В конце концов, они тут собрались, чтобы судить «негодяя», а тот не только не проникся важностью момента, но еще и нарушает все мыслимые правила поведения! Каков наглец!

Ввели Светлану. Девушка держалась отлично. И вот она-то как раз вела себя как положено идеальной дочери клана: встала рядом с братом и замерла, не проявляя никаких эмоций.

— Начнем, — объявил Игорь Георгиевич. — Следующий вопрос нашей повестки: «Недопустимое поведение Волконских Павла Анатольевича и Светланы Анатольевны»…