Гимназистка
Шрифт:
Снаружи помещение казалось маленьким, но мы шли и шли, а дорожка из огоньков бежала и бежала вперёд, указывая путь. Хотелось спросить, долго ли нам идти, но вряд ли этот вопрос стоил того, чтобы нарушать царящую тут тишину. Даже наших шагов было не слышно, мы шли словно по ворсистому ковру, гасящему все звуки. Я взглянула на пол, но что там лежало, и лежало ли, не было видно совершенно. Страха не было, почему-то я была уверена, что ничего плохого со мной здесь не случится.
Николай остановился столь неожиданно, что я чуть в него не врезалась, так увлеклась разглядыванием того, по чему мы
Николай заговорил каким-то особым низким голосом, обычно ему не свойственным, выделяя каждое слово чёткой паузой. И хоть слова казались знакомыми, но именно казались и не складывались во что-то понятное. Огоньки стали чуть тусклее, зато фигура засветилась мягким белым светом. Но засветилась как-то так, что от фигуры был виден лишь силуэт, черты остались смазанными тенями.
— Хомяк привёл Рысь, — голос был негромок, но звучал так, что чувствовался всем телом, даже казалось, что звучал уже не только снаружи, но и изнутри.
И взгляд, взгляд был таким же. Вроде бы и не задержался на мне, но прошёл насквозь, просветив рентгеном. Стало неуютно, но спрятаться было некуда: спина Николая оказалась не столь хорошей защитой перед Этим. Казалось, что Велес, если это был он, смотрел со всех сторон. С любопытством смотрел, но несколько отстранённым.
— Она не Рысь. Её изгнали из клана.
Мягкое, почти невесомое касание и уверенное:
— Она Рысь.
— Неважно. Ей нужна помощь.
— И тебе.
— И мне.
Николай говорил спокойно. Хотя после того, как Велес заявил, что я всё-таки Рысь, была заминка, но совсем краткая.
— Хорошо. Проси.
— Верни ей память.
— Неправильная просьба.
— Почему? Очень тяжело жить в мире, ничего о нём не помня.
— Об этом мире она ничего не вспомнит.
— Но раньше-то помнила.
— Не она. Та, в чьём теле сейчас эта душа.
Об этом я начала подозревать уже давно, и всё равно, услышанное так меня поразило, что я забыла все наставления и выскочила не то что из-за Николая, но даже перед ним.
— Вы хотите сказать, что это тело не моё?
— Теперь — твоё. Той Елизаветы больше нет, и не будет.
— Что значит: теперь — твоё? Это неправильно. Мне не нужно чужого. Если это не моё тело, меня нужно вернуть в моё, а сюда — душу этого.
— Это невозможно. Твоего прошлого тела больше нет, а прошлая душа этого ушла на перерождение. И это для неё благо. Твоя же душа привязана к этому телу, и прочно привязана.
— Но почему?..
В голове вертелась куча вопросов, но были они столь невнятные и неоформленные, что спросить я смогла лишь так.
— Я вижу на тебе печать договора. Неисполненного.
— Какого договора? — насторожилась я, сразу вспомнив крутившиеся при первом осознании себя мысли. Договор и Светка, которую не нашли в моих знакомых. Точнее, в знакомых той Лизы, что была здесь до меня.
— Божественного. Блок на памяти тесно с ним связан. Я не буду его снимать.
— Не можете?
— Не хочу. Я не лезу в чужие договоры.
— И с кем у меня договор? И главное — о чём?
— Откуда мне знать?
— Вы же бог.
— Он тоже.
— Он
сильнее?— Я не лезу в чужие договоры. В ответ не лезут в мои, — коротко пояснил Велес.
— Но мне-то что теперь делать?
— Жить, Рысь. Учиться всему, чему-то — заново. Когда придёт время, всё вспомнишь.
Всё вспомню. И другой мир, и другую семью, и других друзей. У меня наверняка всё это осталось там, в прошлом, о котором я ничего не помню. И если моего тела нет, то получается, для них я умерла?
— Выполнив договор, я смогу вернуться?
— Куда?
— В свой мир.
— Теперь этот мир — твой. Путь из него для тебя закрыт, тебя слишком крепко к нему привязали. Умрёт это тело — умрёшь и ты. Ты — Рысь. Помни это.
Огоньки замигали, фигура, перед которой мы стояли, стала гаснуть, и я поняла, что отведённого нам времени осталось всего нечего, поэтому торопливо спросила:
— Вы сказали, что для прошлой души этого тела было благом уйти на перерождение? Почему?
— Она умерла из-за предательства близкого ей человека.
Последнее слово донеслось уже издалека, а вместе с ним пришло не то сильное касание, не то слабый тычок в плечо. И неясный смешок, где-то уже на грани слышимости. Фигура погасла, и огоньки, указывавшие путь, стали совсем слабыми. Нас явно приглашали на выход.
— Благодарю тебя, Велес, — громко сказал Николай и потянул меня за руку.
У меня было ещё что спросить и что сказать, но, похоже, ничего из моих слов до Велеса больше не долетит. Это ж надо так ухитриться: не сказал ничего, о чем бы я и раньше не догадывалась или не поняла бы позже, но при этом мы наверняка остались ему должны. Одним словом, бог. Как и тот, с кем я заключила какой-то договор. Похоже, договоры с богами чреваты крупными неприятностями: только подписала, а уже потеряла собственное тело. Конечно, взамен получила другое, но чужое… Но главное — должна сделать что-то такое для другого бога, что он не смог сделать сам и привлёк меня. Это пугало своей неопределённостью.
Вышли мы куда быстрее, и первым нарушил молчание Николай.
— Никому не говорите о том, что вы — это не вы.
— Я это я, — грустно пошутила я в ответ, чувствуя желание даже не расплакаться, а разреветься, со всхлипываниями и подвываниями. Конечно, это ничего бы не изменило, но стало бы хоть немного легче. Наверное. — Даже Велес сказал, что теперь я Елизавета Седых. И почему-то называл меня Рысью. Хотя из клана меня выгнали, а способностью к обороту у меня нет.
— Он не говорил «Седых», — отметил Николай. — Велес видит больше, чем мы, и делает больше, чем мы можем заметить. Кто знает, чем закончился на самом деле наш разговор.
— Он отказался мне помогать.
— Он отказался напрямую идти против другого бога. Что у вас за договор, Лиза?
— Если бы я знала! Да я понятия не имею, что я пообещала и зачем. Ох, нужно было ещё спросить, что искали в квартире Седых. Искали и не нашли.
— Велес бы не ответил. Это не касается ни вас, ни меня. Поскольку случилось до того, как вы тут появились.
— Может, я как раз из-за этого и появилась? Не зря же я появилась в квартире Седых.
— Тогда тем более бы не ответил. И это ваша квартира, Лиза, — поправил Николай.