Гипнотические реальности. Наведение клинического гипноза и формы косвенного внушения

Расслабление и погружение в себя

С: Я пыталась слушать вначале, но потом ушла в себя. Мне было скучно слушать вас, доктор Эриксон, и просто захотелось расслабиться.

[После того как магнитофон был выключен и сеанс формально закончился, С. вспомнила о том, что на ранних стадиях наведения транса у нее было ощущение, что она “плывет”.]

Р: Ее расслабление и погружение в себя до такой степени, что она не делала больше попыток слушать Вас, — вернейший показатель транса. Она также следовала Вашему предыдущему внушению о том, что может не слушать Ваш голос сознательно, потому что ее бессознательное подхватит то, о чем Вы говорите. Она явно откликалась на бессознательном уровне, потому что прекратила погружение в себя, когда Вы велели ей пробудиться.

Наблюдение и базовый подход Эриксона

Наблюдение — это самый важный аспект начального обучения гипнотерапевта. Для Эриксона это обучение началось в юности и продолжалось всю жизнь. Наблюдение за инвариантами и соотношениями в человеческом поведении — это обязательное условие и основной навык творческого гипнотерапевта. Житейские рассказы и истории, которые Эриксон излагает на последующих страницах, показывают, что он внимательный наблюдатель регулярно повторяющихся структур в человеческом поведении. Эриксон любит шутку, и все его собственные остроты основаны на твердом знании того, как люди поступили бы в той или иной ситуации.

Будучи ребенком и шагая в школу по висконсинским снегам, он развлекался тем, что протаптывал извилистые тропинки на поле, вдали от расчищенных дорог, и затем наблюдал, как те, кто шли за ним, ступали точно по его следам. Люди не пытались двигаться по прямой дороге, которая, как они знали, находится перед ними; они явно находили, что проще ходить по кривой тропинке, которую проложил Эриксон, пока он не спрямлял ее кривые петли в следующих походах в школу.

Именно регулярно повторяющиеся варианты поведения имеют большое значение. Закономерности — это инструменты, которые он использует, чтобы формировать гипнотические явления и гипнотическое поведение. Он считает полезным знать, что при наличии определенных стимулов последует определенная реакция. Или, если он может вызвать какую-либо форму поведения, для него важно знать, что с ней тесно связана другая форма поведения, которая, скорее всего, возникнет следом за этой. Таким образом, он может использовать один стимул, чтобы вызвать определенную реакцию, а затем использовать эту реакцию, чтобы вызвать, по ассоциации, другую конкретную реакцию.

Ситуация субъективно переживается как гипнотическая, когда появляется ощущение, что эти реакции возникают без всякого сознательного намерения, из-за того, что пациенты не осознают наличия внутри себя этих предсказуемых ассоциаций. Пациенты не знают обо всех возможностях в рамках собственного поведенческого репертуара. В результате, когда пациенты испытывают что-то, чего не могли предполагать (хотя терапевт может, поскольку ему известны поведенческие ассоциации пациентов), они понимают, что гипнотерапевт каким-то образом вызвал это. Гипнотерапевт действительно создал поведенческую ситуацию, которая естественным образом вызывает у пациента определенную реакцию. Но гипнотерапевт “создал” ситуацию только потому, что он знает, как использовать существовавшие до этого структуры в поведенческой матрице пациента.

Из этого следует, что чем больше гипнотерапевты знают о закономерностях поведения, тем более адекватно они смогут вызывать желаемые реакции в любой конкретной ситуации. Чем лучше терапевты умеют отмечать конкретные закономерности у отдельных пациентов, тем проще им будет вызвать терапевтические реакции у других людей.

Упражнения на наблюдательность

1. Находите и тщательно изучайте закономерности в поведении пациентов. Эти закономерности могут быть разнообразны, начиная с ритуальных жестов и деталей приветствия и усаживания в первые минуты терапевтического сеанса, и до устоявшихся структур в системе их ассоциаций, когда они говорят о своих “проблемах”. В какой степени вы способны заметить, как проблема пациента определяется “замкнутым кругом ассоциаций”, привычным и устоявшимся ассоциативным построением, из которого пациент не знает, как вырваться? Какая ваша интервенция могла бы помочь пациенту вырваться из него? (Rossi, 1968, 1972a, 1973a)

2. Понаблюдайте, в какой мере пациенты открыты и доступны изменениям, способны следовать за вами и в какой мере они зафиксированы, закрыты, недоступны изменениям — и, похоже, ожидают, что вы сами последуете за ними. Эриксон смотрит, какова “ответная концентрация” (насколько человек погружен в то, что говорит другой) при оценке того, насколько хорошим гипнотическим субъектом будет данный человек. Чем больше концентрация, тем лучший перед нами субъект. Таким образом, мы принимаем, что чем больше пациент открыт указаниям терапевта и чем больше его способность погрузиться в то, что говорит терапевт, тем больше его возможности как гипнотического субъекта.

Это значит, что терапевт должен быть сосредоточен на влиянии на поведение пациентов как “содержательного”, так и “процессуального” аспекта их отношений. Психотерапевты, которые хотят достичь мастерства в гипнотерапии, обучают себя наблюдать динамику “доступности” и “подверженности влиянию” в отношениях переноса и контрпереноса. Чем больше открытость и доступность, тем больше подверженность влиянию и способность к гипнотической реакции. Что помогает конкретному пациенту стать более доступным и открытым гипнотерапевту? Что могут сделать гипнотерапевты, чтобы самим стать более доступными и открытыми для каждого пациента?

Здесь следует добавить, что доступность и подверженность влиянию — это явление взаимное. Чем более чутко терапевты способны откликаться на нужды, эмоции и взгляды пациентов, тем легче пациенту научиться быть открытым и доступным влиянию терапевтического внушения. Чем более терапевты адекватны в переживании “я — ты” отношений со своими пациентами, тем безошибочнее и, следовательно, доходчивее будет их понимание и внушения.

3. Практическое искусство наведения транса требует, чтобы терапевт научился наблюдать за поведением и привязывать внушение к нему. Какие изменения происходят в мимике? Наблюдается ли предварительное подрагивание век? Если так, то можно внушать, что пациент скоро моргнет глазами. Замедляется ли рефлекторное моргание? Если да, то терапевт может отметить это и внушать, что оно скоро замедлится еще больше, пока веки, наконец, не сомкнутся. Если пациент только что выдохнул — в этот-то самый момент ему и можно предложить сделать глубокий вдох. Когда видно, как замедляются движения тела, можно внушать пациенту, что он становится неподвижным и скоро ему будет совершенно покойно и комфортно. Различные внушения могут стать у терапевта до того накатанными, что на любое наблюдаемое поведение пациента он может автоматически предложить соответствующее внушение. Постепенно нарабатывается поток речи, который позволяет говорить и размышлять, в то же время тщательно наблюдая поведение пациента, чтобы определить, какое внушение предложить дальше. Можно такое тщательное наблюдение практиковать и во многих ситуациях повседневной жизни. Люди в аудитории или пассажиры самолета, автобуса или поезда будут находиться в пределах спектра состояний от пробужденности и напряженного внимания до транса. Научитесь узнавать поведенческие корреляты таких состояний. В ранней практике наведений можно научиться искусству наблюдать поведение, комментировать его и добавлять такое внушение, которое будет предвосхищать и развивать это поведение дальше. В последующих разделах мы будем постепенно вводить различные формы косвенного гипнотического внушения, которым можно научиться по мере приобретения опыта.

Сознательное и бессознательное

в клиническом гипнозе

Эриксон подчеркивает определенные аспекты отношений между сознательным и бессознательным и многочисленные способы использования их для терапевтических целей в работе с клиническим гипнозом. Это одна из основных тем, которая вводится в нашем первом комментарии и будет обсуждаться далее практически во всех последующих сеансах. Мы убеждены, что сознание, за­программированное типичными установками и верованиями современного рационалистичного человека, как это ни печально, ограниченно. Выяснено, что многие люди использует свои умственные способности в лучшем случае не более чем на 10%. Большинство из нас просто не знает, как использовать личные способности. Наша система образования научила нас только, как добиваться определенных внешних критериев обучения. Мы учимся читать и писать, осваиваем другие подобные умения. Успешность обучения измеряется нашими оценками на стандартизованных тестах достижений, а не тем, в какой степени мы используем свои уникальные нейронные цепочки для личных целей. Наша система образования до сих пор не умеет или почти не умеет тренировать и проверять способность индивидуума использовать собственную уникальную матрицу поведения и ассоциативные процессы, несмотря на то, что эта внутренняя способность есть самая суть креативности и развития личности.

Таким образом, сознание программируется на соответствие внешним, общественно приемлемым стандартам достижений, в то время как все, что является уникальным внутри личности, оказывается сдерживаемым. То есть большая часть нашей индивидуальности остается бессознательной и неизвестной. У Эриксона есть основания говорить: “Очень важно, чтобы человек понимал, что его бессознательное умнее его. В бессознательном хранится богатейший материал”.

Пациенты имеют проблемы, поскольку сознательное программирование слишком жестко лимитировало их способности. Решение заключается в том, чтобы помочь им прорваться сквозь ограничения их сознательных установок, освободить свою бессознательную способность к решению проблем.