Гитлер был моим другом. Воспоминания личного фотографа фюрера

Когда на следующий день я сказал Гитлеру об этом ночном звонке, он наполовину рассердился, наполовину развеселился.

– Как это похоже на женщин! На них совершенно нельзя положиться! Фрау Троост должна была заранее продумать все свои возражения. Теперь, когда я принял решение, я от него не откажусь!

Как я и ожидал, «Леда» Падуа вызвала много споров – кто-то был за нее, кто-то против, она долго привлекала всеобщий интерес, и многие из ведущих членов партии, включая женское отделение, требовали ее убрать. Но нашлось столько же меценатов, у которых она вызвала такой восторг, что они хотели ее приобрести. Однако Мартин Борман опередил всех.

Когда Дом немецкого искусства закрыл свои двери в 1945 году, я вздохнул с облегчением, избавившись от почетной должности, которой совсем не добивался.

Летом 1937 года с подачи доктора Геббельса начался новый процесс очистки музеев и художественных галерей. И под лозунгом «Долой дегенеративное искусство!» он выбросил оттуда все работы, которые, по его мнению, были «противны» немецкому народу.

Кульминацией кампании стала организованная доктором Геббельсом выставка «дегенеративного искусства». Это отнюдь не было встречено единодушным одобрением, многие даже весьма консервативные члены партии считали, что он зашел слишком далеко. Я не колеблясь честно высказал свое мнение Гитлеру и сказал ему, что, по-моему, Геббельса понесло куда-то не туда.

Когда Гитлер решил посетить выставку, я сопровождал его, и, к большому неудовольствию Геббельса, Гитлер обратил внимание на несколько картин, которые, на мой взгляд, определенно не заслуживали позорного клейма и изгнания. И я с огромным удовлетворением сумел-таки уговорить Гитлера, чтобы он дал Геббельсу указание немедленно вычеркнуть из списка «дегенератов» значительное число произведений. Среди них, как я помню, были работы Ловиса Коринта, Рихарда Дикса, несколько рисунков Лембрука и прочие.

– Если уж Геббельсу так хотелось устроить выставку «дегенеративного искусства», лучше бы он обратил свой гнев на художественный мусор, особенно на тот, который мы сами производим, – сказал я Гитлеру. – Из картин, представленных на выставку в Доме немецкого искусства, по меньшей мере треть вполне укладывается в эту категорию. Такое впечатление, будто многие художники считают, что если картина забита государственными флагами, свастиками, партийной символикой, знаменами, массами марширующих штурмовиков, эсэсовцев и гитлерюгенда, то это само по себе дает им право требовать участия в выставке!

Я вел постоянную войну с защитниками таких «художников». Всякий раз, как я отвергал картину, художник жаловался гаулейтеру, который, в свою очередь, приходил к Гитлеру и просил включить ее в выставку. Однако, как правило, Гитлер давал мне свободу действий и не вмешивался.

Выставка имела такой успех, судя по количеству посетивших ее, что доктор Геббельс решил отправить ее в тур по Германии.

Для Гитлера Вена была городом разочарований. Он не любил ее, она ассоциировалась у него с днями бедности, голода и отчаянной борьбы за выживание. Но, несмотря на это, Вена, столица империи, с ее величественными зданиями, великолепными картинными галереями и учреждениями культуры была источником, из которого молодой восторженный художник Адольф Гитлер черпал все свои познания и вдохновение.

Величайшим разочарованием его жизни было то, что он не смог сдать вступительные экзамены в Венскую художественную академию, а нужно признать, что, за исключением самых первых работ, его акварели, продавая которые он хоть как-то сводил концы с концами, были намного выше среднего уровня. Лишь однажды он получил за картину «царский» гонорар, о чем я рассказывал чуть выше, а по большей части продавал свои работы за двадцать – тридцать крон.

Конечно, впоследствии цена на его картины взлетела на фантастическую высоту. В 1944 году, например, одну из его акварелей купили за тридцать тысяч марок – я думаю, это была дань Гитлеру как государственному деятелю, а не как художнику. Я сам опубликовал альбом с репродукциями его картин, и в 1936 году известный американский журнал «Эсквайр» напечатал статью о Гитлере-художнике с цветными репродукциями его картин.

Даже после падения Германии американцы продолжали проявлять огромный интерес к картинам Гитлера. Две его акварели – «Раценштадль в Вене» и «Старый двор», – принадлежавшие мне, были отправлены в Америку 29 июня 1950 года и, насколько я знаю, до сих пор находятся в вашингтонском музее.

Когда Гитлер переехал в Мюнхен, он был в восторге оттого, что получил доступ в художественные круги. Он мечтал о том дне, когда будет владеть собственной картинной галереей, а когда публикация «Майн кампф» стала приносить ему неплохой доход, он начал превращать свою мечту в реальность.

Однако он коллекционировал бессистемно, приобретая без разбора все, что ему почему-то нравилось. В своей мюнхенской резиденции он предпочитал хранить картины мюнхенских авторов, среди которых были знаменитые «Бисмарк в форме кирасира» Ленбаха, «Грех» Франца фон Штука, «Сцена в парке» Ансельма Фейербаха, много работ Грюцнера, которого он особенно любил, картина Генриха Цюгеля и полотна Шпицвега в большом количестве.

У мюнхенского торговца живописью Гитлер приобрел картину «Мысль свободна от пошлины», одну из самых известных работ Шпицвега, где изображен пункт пограничного контроля. Приобретая ценную картину, он всегда стремился заручиться гарантией ее подлинности, прежде чем заключить сделку, так было и в этот раз. Картину передали на рассмотрение трем экспертам: Альту из мюнхенской галереи «Хельбинг», который каталогизировал все работы Шпицвега, Уде-Барнайсу, историку искусства и автору множества книг о Шпицвеге, и внучатому племяннику самого Шпицвега.

Гитлер хотел подарить картину на день рождения министру Ялмару Шахту, президенту Рейхсбанка, и к раме прикрепили приличествующую случаю медную табличку с поздравлением и факсимильным воспроизведением подписи Гитлера. Адъютант Гитлера Видеман подарил картину имениннику и рассказал Гитлеру, в какой восторг она его привела. Но как-то раз к нему в гости зашел эксперт по живописи и выразил сомнение в ее подлинности.

Гитлер пришел в ярость. Он приказал мне расследовать дело и выяснить, подделка это или нет. Кроме того, он хотел знать, по чистой ли совести эксперты высказали свое мнение и если да, то готовы ли упомянутые эксперты вновь поручиться за ее подлинность.

Мое расследование привело к противоречивым результатам. Знаменитый Дернеровский институт художественных технологий заявил, что картина поддельная, а другие эксперты с той же уверенностью настаивали на ее подлинности. У меня самого была коллекция из шестнадцати Шпицвегов, и я немного сомневался. Когда я представил эти противоречивые мнения Гитлеру, он сказал:

– Ну, поддельная она или подлинная, на самом деле не важно. Факт остается фактом: это такой шедевр, что и сам Шпицвег не мог бы написать лучше.

Так для Гитлера картина осталась подлинным Шпицвегом.

Вскоре после этого в Штутгарте состоялось громкое дело о подделке полотен Шпицвега. Спорную картину отправили туда и представили в качестве доказательства. Но эксперты опять не могли сойтись во мнении.

В ходе процесса была раскрыта личность художника, считавшегося автором якобы подделок, и адвокат предложил мне поинтересоваться у этого человека, не он ли написал нашу картину.

Этот совершенно неизвестный художник по имени Тони Штефген жил в Траунштейне и посвятил себя копированию картин Шпицвега. Но Штефген не подделывал картин, он честно подписывал каждую своим полным именем и делал приписку: «Копия с картины Шпицвега».