Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности
Шрифт:
Такая помощь голодающим — под аплодисменты газет и с целью саморекламы — вызывала у деклассированных крайне негативную реакцию. С жадностью принимая подарки, они всё равно чувствовали себя униженными. Защищая интересы бедняков, Клегер писал, что «благотворительные организации нужны обществу для очистки совести, но цели своей они не достигают. Эти необозримые толпы кредиторов, стоящие снаружи, в холоде и мраке, перед освещёнными воротами нашей сытой жизни, ослепленные её внешним блеском, кажутся мне страшным сном. Их нужно увидеть, как видел их я — их алчущие жадные взгляды, их лица, пышущие злобой от бессильной ярости, — это же тысячи и тысячи врагов общества, вскормленные нашим милосердием» [621] .
621
Kl"ager, 10ff.
В «Моей борьбе» Гитлер также ругает высокомерие, а порой и навязчивую бестактность, непременное милостивое снисхождение этих «сочувствующих народу» баб в юбках и брюках [622] . И даже порой в унисон с социал-демократами: Уже
622
MK, 23f.
623
MK, 30.
624
MK, 24.
Подземная Вена
Ради тепла люди вынужденно прибегали к услугам нелегальных частных ночлежек в предместьях. Там предприимчивые обладатели жилой площади сдавали практически каждый квадратный метр пола и неплохо на этом зарабатывали: ночёвка на полу стоила 60 геллеров, в пересчёте на месяц это куда больше, чем Гитлер платил госпоже Закрейс.
Одну из таких «пролетарских квартир» в Бригиттенау описал журналист Винтер: «Если вас интересует эта проблема, зайдите в любой из домов, особо не выбирая, и пройдитесь по квартирам, особенно в задних флигелях, картина везде будет ужасающей». Ночлежки «переполнены, везде полно детей, здесь совершенно чужие друг другу люди живут и спят вместе, часто и в одной постели». В единственном крохотном помещении нередко размещались по шесть-восемь человек — «готовили, стирали, жили, спали, учились и работали». «В одном сарае, негодном даже для скота, я обнаружил десять человек, в том числе троих детей, растущих безо всякого присмотра среди совершенно опустившихся люмпенов» [625] .
625
Winter (см. примеч. 45), 47, 49, 70.
Государственный санитарный контроль под охраной полиции периодически устраивал облавы, и хозяев арестовывали, а тот или иной нелегальный приют закрывали, но тем самым лишь увеличивали число бездомных.
Журналист Эмиль Клегер несколько раз ночевал в такой квартире, в районе Леопольдштадт. Только проведя три-четыре ночи без сна, люди достаточно уставали и могли заснуть, «не замечая невыносимо затхлого воздуха и укусов насекомых». В трёх-четырёхкомнатных квартирах этих полуразрушенных домов собирались по восемьдесят и более человек — мужчины и женщины, больные и здоровые, алкоголики и проститутки, и тут же — куча детей: «Всё пространство вокруг меня забито людьми, тряпьём и мусором. Вся комната — один отвратительный комок грязи». Наутро, «выспавшись», все «поспешили покинуть эту ночлежку, как можно скорее выбраться на свежий воздух из этого кошмара» [626] .
626
Kl"ager (см. примеч. 61), 140ff.
В таких условиях активно плодились крысы и насекомые, представлявшие серьёзную угрозу в ту эпоху, когда из-за миграции и недоедания по всей Европе расползалась холера. К тому же распространялся и туберкулёз, его ещё называли «венской болезнью» или «болезнью пролетариев». И не только в битком набитых ночлежках, но и в маленьких мастерских, во влажных, тёмных подвалах, где ремесленники с подмастерьями и работали и спали. Детская смертность в рабочих районах в два-три раза превышала показатели в районах для «чистой публики». В ночлежках пышным цветом цвели преступность, алкоголизм, проституция — и сифилис.
Кубичек пишет, что Гитлер, чьи детство и юность прошли в отмытом до блеска доме, страдал из-за грязи, царившей и в квартире на Штумпергассе у госпожи Закрейс: «Не столько голод, сколько окружающая его грязь, с которой вынужденным образом приходилось мириться, вызывали у него внутренний протест против таких плохих условий жизни» [627] . Вот как описывает Кубичек дом госпожи Закрейс, в сравнении с ночлежками вполне безобидный: «В подъезде один-единственный водопроводный кран, из которого жители восьми квартир таскают воду бадьями и вёдрами. Туалет — один на весь этаж, в крайней степени негигиеничный, чтобы воспользоваться им, нужно проявлять просто чудеса ловкости. И повсюду клопы!» [628] . Каждую ночь Гитлер выходит «охотиться за клопами» и «по утрам демонстрирует аккуратно наколотые на иголку экземпляры» [629] .
627
Kubizek, 203.
628
Kubizek, 210.
629
Kubizek, 310.
Все источники, где описана сложившаяся в Вене ситуация, подчёркивают не только опасность для здоровья, но и моральный вред, наносимый
детям. Некоторые преступники начинали свою карьеру ещё в детстве. Попрошайничество приносило мало дохода, да к тому же преследовалось, так что единственным способом заработать оставалась детская проституция. В «Моей борьбе» Гитлер с явным отвращением пишет о таких детях и подростках: Испорченный морально, истощённый физически, искусанный вшами, юный «гражданин» отправляется в начальную школу… И когда в четырнадцать лет он выходит оттуда, уже непонятно, что его отличает больше — невероятная тупость, когда речь идёт о реальных знаниях и умениях, или ужасная наглость, да ещё и вкупе с развращённостью, причём в таком юном возрасте, так что волосы встают дыбом [630] .630
MK, 33.
Обычно проблему решали следующим образом: санитарная полиция при облавах забирала беспризорников и принудительно отправляла их в сиротские приюты. Однако и эти учреждения были и стары, и переполнены, ведь матери всё чаще вынужденно отдавали детей под опеку государства. Социал-демократы не уставали указывать на то, что подобная ситуация — это бомба с часовым механизмом, и требовали столь остро необходимой реформы в области попечительства над бедными.
В январе 1908 года оппозиция в городском совете выступила с предложением построить отапливаемые бараки и открыть доступ под арки городской железной дороги, чтобы защитить от зимних холодов как можно больше народу. Но городские власти, оспаривая очевидное, возразили: затраты на поддержку бедняков и так немыслимо высоки, а «в холодное время года у всех невиновных людей в Вене есть крыша над головой» [631] .
631
IWE, 18.01.1908.
Итак, городские власти полагали, что «невиновные» бездомными быть не могут и распорядились всех задержанных бродяг отправлять если не в тюрьму по какому-нибудь обвинению, то в городской работный дом. В ужасающих условиях, в тесноте, бездомные клеили пакеты и мешки, нарезали бумажные ленточки, пересчитывали и паковали шпильки, набивали мешки соломой, чинили обувь, стирали бельё, мыли и ремонтировали сам приют. Перечисляемая сюда сумма на сутки увеличилась с 13.300 в 1905 году до 67.100 в 1908 году, а сумма, выделяемая на одного человека, сократилась, несмотря на инфляцию, с 59,92 до 43,10 геллеров. На питание из этих денег расходовалось всего 11 геллеров, их едва хватало на хлеб и пустой суп [632] .
632
SJSW f"ur 1908, Wien 1910, 855.
На самой низкой ступени социальной лестницы находились бездомные, вынужденные вопреки запретам полиции ночевать под открытым небом, в фабричных цехах, в разветвлённой системе канализации или в тёплых навозных кучах садовых хозяйств. Полиция отправляла их в городской работный дом, в тюрьму или депортировала.
Гитлер пишет в «Моей борьбе»: В начале XX века Вена превратилась в один из наиболее социально неблагополучных городов. Ослепительное богатство соседствовало с отвратительной нищетой… Перед дворцами на Рингштрассе слонялись тысячи безработных, а под этой via triumphalis [633] старой Австрии во мраке и грязи каналов ютились бездомные [634] . А вот цитата из его монологов: В Вене накануне мировой войны более восьми тысяч человек обитали в системе канализации. Это крысы, выходящие наружу при приближении катастрофы [635] . Макс Винтер так описывал бездомных на кирпичном заводе: «В лохмотьях, босые или в изношенной обуви. Вместо подушки — два кирпича и шляпа, вместо матраса — кирпичная крошка и грязь, не укрыты ничем, в лучшем случае на плечи наброшен мокрый от дождя пиджак. Один, чтобы спастись от вшей, спит, раздевшись до пояса, другой пристроился на ночлег в тачку» [636] .
633
Триумфальная улица (лат.)
634
МК, 22f.
635
Monologe, 126, главная ставка фюрера, 05.11.1941.
636
Мах Winter, Im interirdischen Wien. Grossstadt-Dokumente, Bd. 13, Berlin o. J., 58.
Тёплые места «местные» защищали от чужаков как свою собственность даже в системе в канализации. В «подземной Вене» — так назывался цикл репортажей Винтера — царило право сильного. Бездомным женщинам с детьми, старым, больным, робким здесь не пробиться.
Рост ксенофобии
Из-за жилищных проблем, инфляции и растущей безработицы в Вене всё больше разгоралась ненависть к чужакам и обострялись национальные конфликты. Ведь поток приезжих не уменьшался, наоборот. А развитие транспорта, в первую очередь — железных дорог, тоже способствовало увеличению миграционных потоков. Быстрый рост промышленности привлекал все новую рабочую силу. Количество фабрик в пригородах Вены выросло с 1880 по 1910 год на 133% [637] . Строительство жилья и социальных учреждений не поспевало за этими темпами. Больницы, воспитательные дома, школы, университеты были переполнены. Всё громче звучали призывы в госпиталях и сиротских приютах отдавать предпочтение местным уроженцам, а определённым группам населения (славянам, восточноевропейским евреям), не помогать вовсе.
637
Otruba, 236.