Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности

В этот момент ему на помощь внезапно пришла болезнь, серьёзное заболевание лёгких, благодаря которому разрешился давний семейный спор [96] : ему позволили закончить обучение и вернуться к матери.

По воспоминаниям родных, летом в Вальдфиртеле больной сын позволяет матери его баловать и приносить ему каждое утро кружку тёплого молока. Он ведёт замкнутую жизнь и почти не общается со своими двоюродными братьями и сёстрами [97] .

96

MK, 16.

97

Bradley F. Smith, Adolf Hitler, His Family, Childhood and Youth, Stanford 1967, 97f.

Эта якобы тяжёлая болезнь, видимо, была просто лёгким недомоганием, иначе о ней знал бы новый семейный врач, д-р Эдуард Блох. Позже он подтвердит, основываясь на своих записях, что ребёнок обращался к нему за помощью только по мелочам, по поводу простуды или воспаления миндалин. Гитлер не был ни особо крепким, ни особо болезненным. О какой-либо тяжёлой болезни, тем более — о заболевании лёгких, не могло быть и речи [98] .

Д-р Блох был еврей. Он родился в 1872 году в Южной Богемии, в городе Фрауенбург. Получив образование в Праге, он служил военным врачом, в 1899 году был направлен в Линц и по окончании срока службы остался там жить. В 1901 году Блох открыл частную практику в красивом барочном здании по адресу Ландштрассе 12. Там же проживала вся семья: жена Эмилия, урождённая Кафка, и дочь Гертруда 1903 года рождения. Д-р Блох, как вспоминал Эрнст Кореф, бургомистр Линца, пользовался «большим уважением, особенно в малообеспеченных и бедных кругах. Все знали, что он готов отправиться с визитом к больному даже ночью. Обычно он ездил по вызову в одноконном экипаже, на голове — бросающаяся в глаза широкополая шляпа» [99] .

98

Здесь и далее: Eduard Bloch, My Patient Hitler, Collier’s, 15.03.1941.

99

Koref (см. примеч. 61), 225.

В старости д-р Блох, живя в эмиграции в США, опубликовал воспоминания, где создал удивительно положительный образ молодого Гитлера. Врач пишет, что тот не был ни драчуном, ни грязнулей, ни наглецом. «Такого не было. Спокойный, хорошо воспитанный и аккуратно одетый мальчик». Он терпеливо ожидал в приёмной своей очереди, потом, как любой вежливый подросток четырнадцати-пятнадцати лет, кланялся и благодарил врача. Он носил, как и другие мальчики в Линце, короткие кожаные брюки и грубошёрстную зелёную шляпу с пером. Высокий, бледный, на вид старше своих лет: «У него были материнские глаза, большие, печальные и задумчивые. Этот мальчик жил в своём внутреннем мире. Какие мечты его занимали, я не знаю».

Примечательна в этом мальчике лишь его любовь к матери: «Он не был маменьким сынком в обычном смысле слова, но я никогда не наблюдал более глубокой привязанности». Любовь была обоюдной: «Клара Гитлер молилась на сына… Она позволяла ему идти собственным путём, насколько это было возможно». Она восхищалась его рисунками и акварелями, поддерживала его художнические амбиции наперекор отцу: «Какой ценой ей это давалось, можно только догадываться». Данное высказывание можно расценить как намёк на не слишком счастливый брак. Однако врач вовсе не придерживается того мнения, что материнская любовь носила болезненный характер.

Материальное положение семьи, по словам доктора Блоха, было стеснённым. Клара Гитлер не позволяла себе «никаких излишеств», жила крайне скромно и экономно [100] . О семейном бюджете Гитлеров сохранились некоторые данные: ежемесячная вдовья пенсия Клары Гитлер составляла сто крон плюс по сорок крон на воспитание Адольфа и Паулы. Продажа дома в Леондинге принесла десять тысяч крон, из которых вычли ипотеку, налоги, накладные расходы и — заблокированные до достижения двадцати четырёх лет — доли наследства двоих детей, Адольфа и Паулы (на каждого — по 652 кроны) [101] .

100

Bloch (см. примеч. 98).

101

Jetzinger, 125ff.

Оставшиеся пять с половиной тысяч при четырёх процентах годовых приносили 220 крон в год. Кроме того, мать могла располагать процентами от доли наследства Адольфа и Паулы до достижения ими восемнадцати лет, что давало в год дополнительно 52 кроны. Однако проценты (не более 23 крон в месяц) не покрывали арендную плату. Семья из четырёх человек, у которой теперь нет даже собственного огорода и сада, как было в Леондинге, вынуждена жить очень скромно, к тому же в 1905 году рост цен становится заметным, а мать болеет. Даже если «тётушка Хани» участвовала в расходах, Кларе Гитлер, видимо, всё же приходилось тратить основной капитал. Квартира у них совсем маленькая, но мать берёт в дом нахлебника, 12-летнего Вильгельма Хагмюллера, сына пекаря из Леондинга, и по будням тот обедает вместе с семьёй.

16-летний Адольф, теперь «единственный мужчина» в семье, ведёт себя как сын состоятельных родителей. У него есть собственная комната, а это значит, что женщины делят на троих оставшуюся комнату и кухню. Он увлекается прогулками, вечерними увеселениями, чтением и рисованием. В «Моей борьбе» он называет два следующих линцских года счастливейшим временем, которое казалось мне порой прекрасным сном. Он живёт как маменькин сынок, ведёт безмятежное существование, на мягкой перине [102] . После безрадостной жизни в Штайре он особенно наслаждается развлечениями, доступными в провинциальной столице. Пятнадцати-шестнадцати лет он ходил, как сам пишет в 1942 году, во все паноптикумы и вообще везде, где написано: «Только для взрослых!» [103]

102

MK, 16 u. 20.

103

Monologe, 190, 08./09.01.1942.

Партийная борьба в Линце

В этот период юноша с увлечением читает газеты. В Линце их выходило множество, среди прочих — региональные выпуски крупных партийных газет из Вены, вместе с которыми в маленький город приходили и «венские» темы, в частности, антисемитизм. Христианско-социальная газета «Линцер Пост», например, призывала: «Ничего не покупайте у евреев!» и поясняла: «Если еврейству перекрыть приток денег, оно будет вынуждено отступить, и Австрия станет свободной от этих отвратительных вшей». «Жидов» изображают соблазнителями девушек, опасностью для государства и социалистами, так как «соплеменники этих кровопийц, обдирающих рабочих, всегда и всюду являются истинными вождями социал-демократов» [104] .

104

Helga Embacher, Von liberal zu national. Das Linzer Vereinswesen 1848–1938 // HJStL 1991, Linz 1992,83f.

Издание «Линцер Флигенде Блеттер» (подзаголовок: «Народный юмористический листок») распространяло расовый антисемитизм в стиле пангерманцев. «Листок» придерживался антиклерикальной позиции, не принимал многонациональное государство, нападал на венгров («гуннов»), чехов и евреев. Здесь усиленно рекламировали венскую газету «Альдойчес Тагблатт» и цитировали её авторов, среди таковых — Гвидо фон Лист и Йорг Ланц фон Либенфельс. Рядом размещали объявления «бесплатной немецкой национальной службы содействия в поиске работы», которая была создана обществом «Айзеи» («Железо») Имперского союза немецких рабочих «Германия», детища пангерманского рабочего вождя Франца Штайна.

Газета распространяла пангерманские брошюры, в том числе с речами Шёнерера, и так называемые «еврейские марки» — листы по цене десять геллеров, состоящие из сорока похожих на марки наклеек. На каждой марке приводилось антисемитское высказывание какого-либо известного человека, нередко — сфабрикованное. Вот, например, слова графа Гельмута фон Мольтке: «Евреи образуют государство в государстве; подчиняясь собственным законам, они умеют обходить законы страны». Или Тацит: «Евреи — позор рода человеческого. Они презирают всё, что для нас свято; они позволяют себе совершать то, что мы считаем кощунственным. Это низший из всех народов (deterrima gens)» [105] . Когда эти высказывания появились на дверях и окнах еврейских магазинов, «Австрийский иудейский союз» в Линце подал заявление в полицию (16 октября 1907 года) [106] .

105

Linzer Fliegende, 22. Julmond 1907.

106

Krackowizer, 16.10.1907.

Можно предположить, что одним из читателей «Линцер Флигенде Блеттер» стал молодой Гитлер [107] . Уже тогда он подпал под влияние пангерманцев, и те оказали на его мировоззрение гораздо большее воздействие, нежели школьные учителя, обычно придерживавшиеся немецко-либеральной линии.

Весной 1905 года в Линце состоялись муниципальные выборы. Три крупных политических лагеря вступили в ожесточённую предвыборную борьбу: «националисты», «клерикалы» и «красные». Линцский архивариус Фердинанд Краковицер записывает в дневнике подробности: «Плакаты, обрамленные немецким триколором, призывы на каждом углу. Оживление на улицах города: повсюду наёмные люди с плакатами, фиакры и одноконные экипажи, украшенные трёхцветными лентами. В петлицах у националистов — триколор, у христианских социалистов — черно-жёлтые ленточки, у социал-демократов — красные гвоздики. Автобус, задрапированный красной материей и украшенный красно-белым флажком, привозит «железнодорожников» к избирательному пункту. Ночью «соци» нанесли масляной краской на тротуар по трафарету предвыборные лозунги. Напрасно их пытаются смести мётлами! Владельцы трактиров и кофеен только усмехаются. Когда народу предстоят выборы, у фиакров, одноконных экипажей и наёмных людей есть работа! Типографская краска течёт рекой» [108] .

107

Koblenz BA. NS 26/17a, «Notizen f"ur die Kartei», 08.12.1938.

108

Krackowizer, 04.04.1905.