Гитлер. Неотвратимость судьбы
Шрифт:
Здесь Гитлер не придумал ничего нового и вел себя так, как на его месте поступил бы любой правитель. Достаточно вспомнить октябрь 1941 года, когда Сталин собирался покинуть Москву, но в то же время отдал приказ расстреливать на месте любого жителя столицы за панику. И это был тот самый Сталин, который намеревался вести через болгарского посла переговоры с Гитлером о сепаратном мире.
— Да, это так, и сообщение об огромной численности русских войск, готовящихся наступать на Берлин, есть самый большой блеф со времен Чингисхана. Если бы только вы верили, что войну еще можно выиграть, если бы у вас была по крайней мере вера в это, все было бы хорошо… Если бы вы могли хотя бы надеяться, что мы не пропали! Наверняка вы в состоянии надеяться… Этого было бы достаточно, чтобы поднять мне настроение…
В этой фразе был весь Гитлер.
Конечно, любые оценки таких людей, как Гитлер, весьма относительны, как и все в этом лучшем из миров. Но если даже Гальдер был прав и для Гитлера существовало только его «я», то чем в таком случае он был хуже того же Наполеона, для которого война превратилась в насущную потребность самовыражения и которого совсем не волновало то, что на этой самой войне гибли сотни тысяч людей?
Как это ни прискорбно для Гитлера, но верящих в скорую победу в его окружении оставалось все меньше, и теперь ему все чаще приходилось самому поднимать себе настроение. С помощью всей той же истории. Чуть ли не каждый день он рассказывал о том чуде, которое спасло во время Семилетней войны Фридриха Великого. Да, тогда прусскому королю, который оказался один перед коалицией из Австрии, России, Франции и Швеции, тоже пришлось нелегко, и судьба знаменитого полководца повисла на волоске. Однако в ту самую минуту, когда он собирался принять яд, умерла царица Елизавета, являвшаяся душой вражеской коалиции. К великой радости Фридриха II, на российский престол взошел его горячий поклонник Петр III, который не только заключил с ним мир, но и вернул ему все захваченные территории. Но и этого Петру III показалось мало, и он предоставил в распоряжение короля Пруссии свои войска, с помощью которых тот разбил австрийскую армию. Вряд ли Гитлер надеялся на внезапную кончину Сталина, и тем не менее, забегая вперед, заметим, что он еще воспрянет духом, когда в апреле умрет президент США Рузвельт и его место займет люто ненавидевший коммунизм Трумэн.
Как тогда, в Вене, когда несостоявшийся художник увидел причины крушения своих иллюзий не в самом себе, а в окружающем мире, так и сейчас, на закате своей карьеры, Гитлер продолжал видеть причины своих неудач в своем окружении, и одной из основных тем его бесед стали бесконечные разговоры о предавших его людях.
— Дорогой мой Кальтенбруннер, разве можешь ты себе представить, что я буду в таком духе обсуждать свои планы на будущее, если бы не был глубоко уверен, что мы в конце концов выиграем войну?
Несмотря на все заверения Гитлера, что обещанный им перелом в войне уже близок, положение продолжало катастрофически ухудшаться. Оказавшийся заложником собственной воли Гитлер стал нервничать еще больше. Он запретил любые разговоры о поражении, и теперь от него скрывали все самые неприятные новости с фронтов. Но он узнавал их из разговоров и каждый раз взрывался бурным негодованием.
— Если война будет проиграна, у народа тоже не будет будущего. Нет нужды беспокоиться о том, что понадобится немецкому народу для элементарного выживания. Напротив, для нас лучше все эти веши уничтожить. Ибо нация показала себя слабейшей, а будущее принадлежит исключительно более сильной восточной нации. Во всяком случае, эту схватку переживут только худшие — лучшие уже убиты…
И все же Шпееру удалось помешать Гитлеру затапливать шахты, взрывать электростанции и коммуникации. Но сделал он это только благодаря тому, что фюрер уже не пользовался былой властью, да и приказы его выполнялись далеко не всегда безоговорочно…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Конечно, всем оказавшимся в конце войны рядом с Гитлером было тяжело, и прежде всего психологически.
По сути, все эти люди были заживо похоронены в огромной братской могиле, называвшейся рейсхканцелярией; каждый день им приходилось выслушивать монологи живого привидения, в которое превратился Гитлер. Но тяжелее всех, надо полагать, было все же самому Гитлеру. Окружавшие его люди верили в него только в дни побед, но ни у кого из них не было такой слепой веры в самих себя и в свое высочайшее назначение на этой земле. И вот теперь, когда все его надежды были разбиты, Гитлер в который уже раз опустился с заоблачных высот на грешную землю. Более того, в отличие от тех людей, которые могли поделиться с друзьями своими мыслями и хотя бы таким образом облегчить себе душу, Гитлер был лишен и этой привилегии. Никто не осмеливался откровенничать с тем, одного слова которого все еще было достаточно, чтобы любого расстрелять прямо здесь, в бункере, или отправить на виселицу. Надо ли говорить, с какой радостью погребенный заживо Гитлер встретил появление в своей могиле Евы Браун, которая, презрев все трудности и страшное будущее, явилась к нему в начале марта 1945 года.А когда беременная сестра вызвалась сопровождать Еву и остаться рядом с ней, та покачала головой.
— Нет, — улыбнулась она, — тебе нельзя подвергать опасности будущего ребенка. Непременно роди мальчика, в семье Браунов у девочек несчастная судьба…
— Фюрер ждет меня! — заявила она. — Надеюсь, вам все ясно!
Перепуганные служащие не только выделили Еве машину, но и дали ей шофера. И все же до Берлина она добралась только чудом. По дороге машину на бреющем полете атаковал английский истребитель, но ни одна из пуль не попала в цель.
При виде Евы Гитлер попытался выразить недовольство, но на этот раз у знаменитого актера ничего не вышло, и всем было видно, как он рад ее появлению. Собрав все свои силы, он, стараясь идти твердым шагом, подошел к ней, взял за руку и проникновенно произнес:
— Я очень горжусь вами, фрейлейн Браун, очень горжусь… Вы так привязаны ко мне, так привязаны…
Едва появившись в бункере, Ева принялась чуть ли не целыми днями упрашивать Гитлера отказаться от услуг доктора Морелля.
— Он, — то и дело повторяла она, — отравляет тебя, перестань принимать его лекарства!
Во время работы корабельным врачом Мореллю часто приходилось лечить венерические заболевания, поскольку моряки чуть ли не в каждом новом порту подхватывали всякую заразу. Он приобрел в этом деле богатейший опыт и решил специализироваться на венерических заболеваниях, которых в связи с полным падением нравов в Германии того времени хватало. А чтобы придать себе больший вес, бывший корабельный эскулап распустил слух, будто он является учеником лауреата Нобелевской премии знаменитого русского биолога Ильи Мечникова, который передал ему секреты успешной борьбы с инфекционными заболеваниями.
Морелль начал с малоизвестных актрис и актеров, непризнанных художников и режиссеров крохотных театров, справедливо полагая, что они сделают ему соответствующую рекламу. И не ошибся. Очень скоро бывший корабельный врач стал пользоваться популярностью и в среде широко известных представителей столичной богемы и заслуженно заработал репутацию специалиста, способного оказать действенную помощь даже в самых тяжелых случаях.
Современные медики назвали бы это проявлением дисбактериоза, что в ряде случаев вызывается перенапряжением нервной системы. У Морелля нашлись ампулы с содержащим кишечные бактерии мультифлором. По заверениям бывшего корабельного врача, этот препарат изготовили из выращенного в Болгарии на склонах Балкан здорового скота. Кроме того, он прописал Гитлеру годичный курс лечения витаминами, гормонами, а также инъекциями фосфора и декстрозы.
— Морелль, — сказал он, — мне импонирует, я ему доверяю и последую всем его рекомендациям.
— Морелль спас мне жизнь!
— Это не врач, а имперский укольщик!
Однако Гитлер не обращал на эти насмешки никакого внимания — его вера в своего врача была поистине безграничной. И его искренне огорчало то, что Ева не только не желала обращаться к Мореллю, но и отговаривала его от лечения у специалиста по лечению сифилиса и гонореи. Что же касается главы «черного ордена» СС рейхсфюрера Генриха Гиммлера, то он все это время пристально приглядывался к Мореллю. Видимо, он имел на личного врача Гитлера свои виды, но, опасаясь гнева Гитлера, явного интереса к эскулапу не проявлял.