Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история второй мировой
Шрифт:
Война — в любом случае соприкосновение с Реальностью. Катарсис. Трагическое очищение. А политика, понятийный инструментарий, сам лексикон в мирные годы постепенно и совершенно неизбежно в погоне за сиюминутными выгодами расклада усложняется, запутывается, завирается — ровно до следующей войны. До следующего катарсиса. Собственно, лживость, противоречия «мирной политики» всегда и запускали следующую войну.
Поймите, это ни в коем случае не апологетика «милитэри стайл». Не война так хороша, но «мирная, гражданская политика», скатывающаяся к интригам вокруг долей процента одураченного электората, так плоха.
Ежели взглянуть «философически», «диалектически», получается, что... Война-то в любом случае всегда
И всегда «послевоенные годы» потихоньку превращались в «довоенные».
Часть вторая. «ВОЙНА И МИР... И ВОЙНА»
Во второй части этой книги, посвященной «холодной войне», прослеживаются силовые линии, информационные нити, обнаруженные во временах формирования «Объединенной Европы-1» («берлинской») и отнюдь не оборвавшиеся памятной весной 1945 года. Оказывается, и к интереснейшему феномену «холодной войны» применима своя «перезагрузка», сулящая также немало мини-открытий. Разбирая множество неформализованных законов этой «войны», обрисовывая всевозможные «театры», где она проходила, и предлагая свои объяснения причин ее проигрыша Советским Союзом, мне параллельно доводилось беседовать и с людьми (например, интересный и востребованный сегодня экономист и философ Михаил Хазин, беседа с ним в журнале «Дружба народов», № 6, 2009 г.), которые довольно убедительно говорят о том, что Советский Союз практически выиграл «холодную войну». Или, во всяком случае, гонку вооружений СССР в 1970-х годах у США выигрывал, но наши тогдашние политические вожди были абсолютно не готовы, не знали, что с этим мировым лидерством делать. Испугались и сдали.
Глава 1. ФУЛТОН. ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ
5 марта 1946 года в Вестминстерском колледже в Фултоне (штат Миссури) бывший премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль (действующий президент США Гарри Трумэн стоял чуть поодаль) произнес свою знаменитую речь. В которой, собственно, нам и была объявлена «холодная война».
К сегодняшнему дню в Фултоне сложился своеобразный «Музей «холодной войны». В 2006 году на 60-летний юбилей были приглашены дочь Черчилля леди Мэри Соамс и его внучка Эдвина Сандис, а также внучатый племянник Трумэна. Позвали также президента Соединенных Штатов Джорджа Буша и английского премьера Тони Блэра, однако те приглашение отклонили.
А в предыдущие годовщины фултонской речи в Вестминстерском колледже собирались многие мировые лидеры и политики, в том числе бывшая премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер и экс-президент СССР Михаил Горбачев. Последнего мы, быть может, увидим еще. Ведь какой, если представить, классный фон для рекламной кампании: «Горячая пицца поможет и в «холодную войну»!!!»
К 60-й годовщине в Фултоне была обновлена экспозиция и проведена перепланировка мемориала и библиотеки Черчилля, обошедшаяся в $4 миллиона. Кроме того, символическое начало глобального противостояния было отмечено специальной службой в церкви Святой Марии на территории Вестминстерского колледжа.
Итак: почему именно Черчилль (отставной в то время козы барабанщик)? Почему именно Фултон (глухомань несусветная)?
Перед тем как воспроизводить «Выбранные места из речи...» сэра Уинстона и ответы «Черчиллю и миру» Иосифа Виссарионовича Сталина в газете «Правда», дадим две «установочные» цитаты:
1) Анатолий Уткин написал прекрасную книгу о Черчилле, где среди многого прочего есть и... назовем это: «бытовая сторона Фултона».
2) Работой историка Валентина Фалина воспользуемся для краткой обрисовки тогдашнего геополитического «расклада».
Анатолий Уткин:
«К ставшему президентом Гарри Трумэну, гордящемуся своей простотой и доступностью, стали прибывать земляки из Миссури с небольшими просьбами. В январе 1946 г. они попросили прислать кого-либо из сенаторов на открытие заурядного
колледжа в миссурийском городке Фултон. Патриот своих краев, президент Трумэн отреагировал неожиданно: «Зачем нам просить косноязычных сенаторов, когда сейчас во Флориде отдыхает самый большой златоуст англосаксонского мира — отставной премьер Уинстон Черчилль?» Черчилль на просьбу откликнулся, выдвинув лишь одно условие: «Выступлю в случае присутствия в зале президента Соединенных Штатов». Трумэн согласился.Печально знаменитое выступление Черчилля в Фултоне соответствовало настроениям правых сил в США, решивших «выяснить свои отношения» с Востоком. «Братская ассоциация англоговорящих народов», о которой говорил экс-премьер, должна была стать военным союзом, ибо, как утверждал Черчилль, «на русских ничто не производит большего впечатления, чем сила». Это было начало трагического пути гонки вооружений (...)».
Валентин Фалин:
«На финальной стадии войны СССР не представлял собой угрозы для «свободного мира». У Москвы были несколько иные заботы. Надлежало поднимать из руин страну, а не мечтать о квазикоммунистической экспансии. Установленным, доказанным фактом является то, что советское руководство ни в 1945-м, ни в 1946 году не собиралось воспроизводить в Центральной и Восточной Европе родственные сталинизму модели экономического, социального и политического устройства...
Это понимали и в США. Так, генерал Клей в апреле 1946 года в качестве заместителя американского губернатора Германии докладывал госдепартаменту: советских представителей в Контрольном совете «нельзя упрекнуть в том, что они нарушают Потсдамские договоренности». Напротив, «они в высшей степени добросовестно их исполняют», демонстрируют «искреннее стремление дружить с нами, а также уважение к США». «Мы, — заключал Клей, — ни на мгновение не верили в [возможность] предстоящей советской агрессии, и мы не верим этому сейчас».
Однако Трумэна, которому необходимо было освятить доктрину Pax Americana, эти соображения не убеждали. Именно для того, чтобы как-то обосновать заявку на мировую гегемонию, Соединенным Штатам и понадобился Черчилль. В пользу Черчилля, с точки зрения Трумэна, говорило то, что в ходе войны никто больше Черчилля не сделал для того, чтобы выхолостить военное сотрудничество западных держав с Советским Союзом, не допустить реальной координации действий вооруженных сил трех держав, сорвать организацию Второго фронта в 1942 и 1943 годах и тем самым затягивать войну, с олимпийским спокойствием наблюдая, как в ожесточенных схватках немцы и русские обескровливают друг друга. В этом смысле концепция британского премьера перекликалась с подходами Трумэна, который в июне 1941 года изрек: «Если будут побеждать немцы, стоит помогать русским, если верх будут брать русские, надо помогать немцам, и пусть они убивают друг друга как можно больше».
«НЕМЫСЛИМОЕ» И НЕОТВРАТИМОЕ
Не позднее марта 1945 года Черчилль отдал приказ собирать трофейное немецкое оружие и складировать его для возможного использования против СССР. Тогда же им был отдан приказ о разработке операции «Немыслимое» — плана войны против Советского Союза, которая должна была начаться 1 июля 1945 года силами 112—113 дивизий, включая дюжину дивизий вермахта, которые сдались англичанам и нерасформированными были переведены в лагеря в земле Шлезвиг-Гольштейн и Южной Дании. Там их держали в готовности до весны 1946 года.
Черчилль приложил немало стараний, дабы вовлечь в «Немыслимое» Трумэна, принявшего президентский пост после кончины (12 апреля 1945 года) Франклина Рузвельта. «Если бы не категорический афронт ведущих военачальников США, черчиллевское «Немыслимое» могло бы обрести зловещие черты вполне реального и мыслимого. Не исключено даже, что с ядерным акцентом.
19 мая 1945 года помощник госсекретаря США Грю направил Трумэну меморандум, в котором отмечалось, что «если есть что-то в мире неотвратимое, то таким неотвратимым является война между США и Советским Союзом». «Гораздо лучше и надежнее иметь столкновение прежде, чем Россия сможет провести восстановительные работы и развить свой огромный потенциал военной, экономической и территориальной мощи», — утверждалось в документе.