ГКЧП против Горбачева. Последний бой за СССР
Шрифт:
Во время работы последнего съезда КПСС (в июле 1990-го), проходившего в Кремле, меня вдруг, нежданно-негаданно пригласили Горбачев и другие партийные руководители для важной беседы. Встретились там же, во Дворце съездов. Генсек мне: «Мы решили избрать тебя секретарем ЦК и членом Политбюро». Я ему в ответ: «Спасибо за доверие, Михаил Сергеевич, но меня совсем недавно избрали председателем ВЦСПС. А мы, профсоюзы, пусть по большому счету и формально, но тем не менее провозгласили свою независимость от всех политических партий, в том числе и от КПСС. Как же, оставаясь руководителем профсоюзного объединения, я смогу войти в руководство компартии?»
— Уходи из профсоюзов.
— Хорошо, уйду. А чем мне предстоит заниматься в партии?
— Вопросами экономики.
— Это не мое, Михаил Сергеевич. Вам для решения экономических вопросов гораздо больше Строев подходит.
— А чем ты занимался в профсоюзах?
— В последние годы международными делами в основном.
— Ладно, будешь и в КПСС международный отдел курировать.
— Но у вас для этого Фалин есть.
— Ничего, ничего. Будешь при Фалине «Сусловым»...
Так я оказался в Политбюро и ЦК КПСС.
Это было непростое для меня решение... Сейчас положение сложное и в самой партии, и вокруг нее. Отношение к ней в значительной степени в обществе изменилось... Идет, я бы сказал, плата по тем векселям, которые
Прошло пять лет перестройки. На первом этапе, когда руководство партии определило курс на ускорение социально-экономического развития страны, на перестройку, были выданы, я считаю, достаточно легковесные обещания вывести страну из того тупика, в котором она оказалась в течение двух-трех лет. Чудес в политике и экономике не бывает. И естественно, что иллюзии, которые были посеяны, сейчас рушатся, потому что положение не улучшается, а ухудшается. На внутреннем потребительском рынке, в экономике, да и в целом в стране. Речь идет фактически о тотальном кризисе в обществе... Вот эта обстановка нестабильности, по множенная на пустые прилавки магазинов, приводит людей к тому, что они задают себе вопросы: что нам дала перестройка? Кто виноват в этой ситуации? Естественно, первыми виновниками они видят ЦК, всю партию, поскольку именно она начала перестройку...
Оставляя работу профсоюзного начальника, собрал в течение недели пленум ВЦСПС и, как водится, выступил перед коллегами с прощальной речью. Они же набросились на меня с упреками, обругали «ренегатом» (может, каким-то другим словом, но близким по смыслу), намеревались было лишить депутатского мандата (кандидатом в депутаты я был выдвинут от ВЦСПС).
Как мог, растолковал им ситуацию со своим уходом: «Чего ругаетесь, товарищи. Ведь иду на корабль, который не просто дал течь, а опасно накренился. Ну кто из вас, профсоюзных деятелей, согласится ныне идти на работу в партию? Никто. Поймите меня правильно. Я коммунист. Мои воспитание и мировоззрение строились на определенных принципах, на известной всем вам партийной дисциплине. Это раньше член Политбюро и ЦК КПСС был сиятельным вельможей и его портреты на праздничных демонстрациях носили трудящиеся, сейчас же все совсем по-другому...».
В общем, освободили меня от должности председателя ВЦСПС. Однако на состоявшемся вскоре после этого съезде профсоюзов, на который я решил не идти, вопрос о моем перемещении на партийную работу бывшие сослуживцы подняли вновь. Но, как говорится, поезд к тому времени уже ушел...
А через некоторое время Горбачев предложил мне возглавить... Гостелерадио. Тогда уж я буквально взмолился:
— Михаил Сергеевич, я ни дня в средствах массовой информации не работал. Ну какой из меня руководитель телевидения и радио!
— Ничего, ничего. Ты мужик сообразительный. Быстро вникнешь в специфику. Вышел от генсека с чувством, близким к отчаянию. Встретил остальных членов Политбюро. Обратился к Рыжкову.
— Николай Иванович, попросите, пожалуйста, Горбачева не назначать меня в Гостелерадио. Загубим ведь это дело, и меня как партийного работника загубим...
Расстроился, поехал к себе на Старую площадь... Поздно вечером Горбачев позвонил, успокоил: «Не паникуй. Не будем тебя в телевизионщики определять... Хотя как знать, возможно, еще передумаешь».
Еще одно «заманчивое» предложение с бухты-барахты поступило мне от генсека, когда возникла острая необходимость замены 1-го секретаря компартии РСФСР. Горбачев пригласил меня к себе и вновь «обрадовал»:
— Будем тебя рекомендовать вместо И.К. Полозкова. Сегодня же созовем «совет старейшин» и выдвинем тебя на место первого секретаря.
Тут уж я начал отказываться гораздо решительней, чем раньше:
— Михаил Сергеевич, я, конечно, очень вам признателен за такое повышенное внимание к моей скромной персоне. И вообще по жизни я «пионер и комсомолец» (в том смысле, что «всегда готов» и «если партия скажет: надо, комсомол ответит: есть»). Но всему же должен быть предел. Вы уж не обессудьте, непременно возьму самоотвод.
— Это твое право. Наше дело предложить... И мы предложим твою кандидатуру товарищам из КП РСФСР.
В перерыве заседания, на котором собирались решить вопрос о новом главе республиканской компартии, я обошел, вернее обегал, всех знакомых первых секретарей обкомов и крайкомов, уговаривая их от казаться от рассмотрения моей кандидатуры... Так или иначе, минула меня чаша сия, не стал я «первым коммунистом» российской партийной организации. А вскоре — в конце 1990-го — Горбачев представил меня союзному парламенту в качестве единственного кандидата на пост вице-президента...
Накануне заседания IV Съезда народных депутатов СССР меня вызвал Горбачев: «Я решил рекомендовать тебя вице-президентом». На что я сказал: «Михаил Сергеевич, обдумать это нужно, посоветоваться...» А он ответил: «С кем тебе советоваться? Партия тебя рекомендует».
Политбюро, наверное, собиралось, но без меня. Представляя народным депутатам СССР мою кандидатуру, М.Горбачев говорил: «Это человек, который уже сложился как личность, зрелый политик, хорошо ориентируется в политических вопросах, человек с твердыми принципами, активный сторонник перестройки и активный ее участник»...
По Конституции я должен был исполнять президентские обязанности в отсутствие президента и различные его поручения. К примеру, проводить переговоры по возвращению на свои земли турок-месхетинцев, крымских татар, немцев Поволжья; с армянами и азербайджанцами решать вопросы по Карабаху У меня голова шла кругом от этих нелегких, изматывающих встреч, тем более что решить что-либо было уже почти невозможно...
Как видим, в течение считанных месяцев генсек и президент «подыскал» мне такое количество должностей, какое не сменишь и за долгие годы. Проблема подбора кадров в последние годы существования Советского Союза была в высшем руководстве страны более чем вопиющей.
Поэтому неудивительно, что Горбачев перепугался, когда мы, будущие члены ГКЧП, дружно заявили о своей готовности уйти в отставку — в июне 1991-го, за два месяца до создания Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР.
Дорогие россияне! Граждане СССР! Соотечественники!
Случилось огромное небывалое горе. Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнут, ломаются, погружаются во тьму и небытие. И эта погибель происходит при нашем молчании, попустительстве и согласии. Неужели окаменели наши сердца и души и нет ни в ком из нас мощи, отваги, любви к Отечеству, что двигала нашими дедами и отцами, положившими жизнь за Родину на полях брани и в мрачных застенках, в великих трудах и борениях, сложившими из молитв, тягот и откровений державу, для коих Родина, государство были высшими святынями жизни?
Что с нами сделалось, братья? Почему лукавые и велеречивые властители, умные и хитрые отступники, жадные и богатые
стяжатели, издеваясь над нами, глумясь над нашими верованиями, пользуясь нашей наивностью, захватили власть, растаскивают богатства, отнимают у народа дома, заводы и земли, режут на части страну, ссорят нас и морочат, отлучают от прошлого, отстраняют от будущего — обрекают на жалкое прозябание в рабстве и подчинении у всесильных соседей?Как случилось, что мы на своих оглушающих митингах, в своем раздражении и нетерпении, истосковавшись по переменам, желая для страны процветания, допустили к власти нелюбящих эту страну, раболепствующих перед заморскими покровителями, там, за морем, ищущих совета и благословения?
Братья, поздно мы просыпаемся, поздно замечаем беду, когда дом наш уже горит с четырех углов, когда тушить его приходится не водой, а своими слезами и кровью. Неужели допустим вторично за этот век гражданский раздор и войну, снова кинем себя в жестокие, не нами запущенные жернова, где перетрутся кости на рода, переломится становой хребет России?
Обращаемся к вам со словами предельной ответственности, обращаемся к представителям всех профессий и сословий, всех идеологий и верований, всех партий и движений, для коих различия наши — ничто перед общей бедой и болью, перед общей любовью к Родине, которую видим единой, неделимой, сплотившей братские народы в могучее государство, без которого нет нам бытия под солнцем.
Очнемся, опомнимся, встанем и стар, и млад за страну. Скажем «Нет!» губителям и захватчикам. Поло жим предел нашему отступлению на последнем рубеже сопротивления.
Мы начинаем всенародное движение, призывая в наши ряды тех, кто распознал страшную напасть, случившуюся со страной.
Мы зовем к себе рабочий люд, которому нынешние фарисеи обещали изобилие и заработки, а теперь изгоняют с заводов и шахт, обрекают на голод, бесправие, на унылое стояние в очередях за пособием, ломтем хлеба, за милостыней богачей и хозяев.
Мы зовем к себе трудолюбивых крестьян, измотанных невежественной властью, чьи нынешние судьбы решают вчерашние разрушители деревень и творцы утопических программ, навязывая хлеборобу кабальный обмен, обрекая на запустение пашню, на истребление уцелевших, кормящих страну хозяйств.
Мы взываем к инженерам, чьими руками, умом и талантом была создана уникальная техническая цивилизация, мощная индустрия, обеспечившие благополучие и защиту народа, позволившие Родине взлететь в космос. Техника, которая, устав работать, нуждалась в модернизации и обновлении, за шесть лет безделья и разглагольствований остановилась и рухнула, и теперь мы — страна остановленных предприятий, умолкнувшей энергетики, исчезнувших товаров, растерянных обнищавших инженеров, отлученных от творчества.
Мы взываем к ученым, достойно продвигавшим развитие отечественной науки, изумлявшим мир плодами своих трудов, накопившим в лабораториях и институтах открытия для следующего рывка в двадцать первый век, где мы надеялись на достойное место в человеческой цивилизации. Вместо этого демагоги и злоумышленники разоряют драгоценные накопления, рассыпают коллективы исследователей, закрывают научные направления, вбивают тромбы в развитие космических исследований, ядерных технологий, новейшей химии, обрекая лучшие умы на прозябание, на бегство из родных пределов в преуспевающие страны, где их талант станет питать не свое, а чужое развитие. Мы устремляем свой голос к Армии, снискавшей уважение человечества за самоотверженный подвиг спасения Европы от гитлеровской чумы, к Армии, унаследовавшей лучшие качества русского, советского воинства и противостоящей агрессивным силам. Не легкие времена переживают наши славные защитники. Не вина Армии, что она вынуждена поспешно покидать зарубежные гарнизоны, быть объектом беспардонных политических спекуляций, подвергаться постоянным атакам лжи и очернительства безответственных политиканов. Но никому не удастся превратить Вооруженные Силы в аморфную массу, разложить изнутри, предать осквернению. Мы убеждены, что воины Армии и Флота, верные своему святому долгу, не допустят братоубийственной войны, разрушения Отечества, выступят надежным гарантом безопасности и оплотом всех здоровых сил общества.
Мы устремляем свой голос к художникам и писателям, по крохам создававшим культуру на развалинах разгромленной классики, добывавшим для народа образы красоты и добра, ожидавшим в будущем расцвета искусств, а обретших нищету, низведение творчества до жалкого фарса на потеху коммерсантов и богачей, когда народ, отлученный от духа, лишенный идеала, управляемый безнравственными лукавцами, выводится из истории, превращается в дешевую рабочую силу для иноземных фабрикантов.
Мы обращаемся к Православной церкви, прошедшей Голгофу, медленно, после всех избиений встающей из Гроба. Она, чей духовный свет сиял в русской истории даже во времена мрака, сегодня, еще не окрепшая, терзается распрями, ущемляется в епархиях и приходах, не находит достойной опоры в сильной держав ной власти. Пусть она услышит взывающий к спасению глас народа.
Мы обращаемся к мусульманам, буддистам, протестантам, верующим всех направлений, для которых вера есть синоним добра, красоты и истины; на них сегодня наступают жестокость, уродство и ложь, губящие душу живую.
Мы обращаемся к партиям, большим и малым, к либералам и монархистам, к централистам и земцам, к певцам национальной идеи. Мы обращаемся к партии — коммунистической, которая несет всю ответственность не только за победы и провалы предшествующих семидесяти лет, но и за шесть последних трагических, в которые компартия сначала ввела страну, а потом отказалась от власти, отдав эту власть легкомысленным и неумелым парламентариям, рассорившим нас друг с другом, наплодившим тысячи мертворожденных законов, из коих живы лишь те, что отдают народ в кабалу, делят на части измученное тело страны. Коммунисты, чью партию разрушают их собственные вожди, побросав партбилеты, один за другим мчатся в лагерь противника — предают, изменяют, требуют для недавних товарищей виселицы — пусть коммунисты услышат наш зов!
Молодежь, наша надежда и цвет, которую растлевают, отдав в услужение ложным кумирам, обрекают на безделье, бездарность, наркотики и преступность.
Старики, наша мудрость и гордость, безотказные труженики и неустанные наши кормильцы, получившие в удел нищенство и надругание над прожитым, осквернение печатным и телевизионным варевом тех, кто добивается умерщвления памяти, противопоставления поколений.
Молодые ветераны, воины-интернационалисты, проявившие самоотверженность и гуманизм, высокие нравственные качества, но поставленные в положение без вины виноватых. Женщины, отказывающие себе в высшем природном праве — продлевать в потомстве род из-за страха плодить нищету, пополнять солдатами армию гражданской войны, пугающиеся своей любви и своего материнства...
Все, кто ни есть, в городах и селениях, в степях и лесах, у кромки великих, омывающих страну океанов, — очнемся, встанем для единения и отпора губителям Родины!..